Стратегия обмана. Политические хроники (СИ) - Ванина Антонина - Страница 64

В Ольстере прошла тайная встреча между лидерами ВИРА и восьмью протестантскими пасторами, ибо представители британской власти явиться лично побоялись — это ведь армия и полиция может убивать католических священников, пока они причащают умирающих, а в ВИРА состоят настолько дикие и суеверные люди, что у них и рука не поднимется на пастора. Итог переговоров был предсказуем — полный провал. О чём можно говорить с людьми, которые реально ни за что не отвечают?

И начались суровые трудовые будни. Акции следовали одна за другой с передышкой в день-два.

— Ты бы хоть ночью спала, а не бомбы собирала, — высказывал командир своё недовольство Алистрине.

— Некогда спать, — привычно отмахивалась она.

Успеть нужно было многое. Целями стали армейские клубы, телефонная станция, снова буржуйский Хэрродс, другие универмаги. Ущерб капиталистам был причинён на миллионы фунтов.

А потом из Белфаста пришло извещение: с 22 декабря 1974 объявляется перемирие — британские власти пошли на уступки, надо дать им время выполнить их обещания.

— Надо как-то отметить это дело, — воодушевилась Алистрина, — последний день для последней акции как-никак.

— Есть предложения? — поинтересовался командир бригады.

— Ну, зная любовь некоторых к историческим параллелям, я предложу параллель из недавнего прошлого. Возьмём всего-то пять последних лет. Чего только не было: и схватка за Богсайд в Дерри, и битва за Шорт-Стренд в Белфасте, потом начался беспредел интернирования, оккупация, расстрел Кровавого Воскресенья, показной референдум, который ничего для католиков не решал, а ещё всеобщая забастовка, которая сорвала компромиссное размежевание власти. В общем, много чего было за эти пять лет. А ещё был премьер-министр Эдвард Хит, при котором вся эта жуть и случилась. Можно конечно сказать, что он тут не при чём, и Ольстер далеко от Лондона. Но, друзья мои, если бы главы государства на своей шкуре прочувствовали ответственность за людей, чьими судьбами управляют, может они бы стали больше задумываться о последствиях своих политических решений? Как вы считаете?

— Лично я считаю, — сказал Брендан, — что просто так подойти к даже бывшему премьер-министру это гарантированный арест.

— А если подойти не к нему, а к его квартире?

— И что? — спросил командир, — ты знаешь адрес?

— Представь себе, да. Это не такой уж большой секрет — Белгравия, улица Вильтона. Даже знаю номер дома, и как выглядит тамошний балкон.

— Хочешь метнуть зажигательную бомбу?

— Представь себе, очень хочу. Лично. Ты же позволишь?

Командир с минуту помолчал, обдумывая предложение:

— Если в квартире никого не будет, получится мелкое хулиганство, а если Хит будет дома, и ты убьешь его?..

— То горевать не буду. А ещё не будут горевать тысячи горняков по все стране, и газовики с угольщиками, автомобилестроителями, почтовиками, портовыми служащими и ещё много кто. Хит своим реформами обозлил стольких трудяг, и в Ольстере, что в Англии, что в Шотландии с Уэльсом, теперь пусть ощутит пыл народного гнева.

В тот же вечер, не тратя время на переодевание и грим, Алистрина просто отправилась в Белгравию и сделала то, что обещала. Фешенебельный район и дома богатых и знаменитых встряхнуло от взрыва.

Перемирие началось.

Глава девятая

1973–1974, Нью-Йорк

Пять лет Карла Боффи возглавляла экономический департамент Франклинского национального банка, и за эти годы она, сорокачетырёхлетняя ухоженная, элегантная зеленоглазая блондинка, если и бывала на светских мероприятиях, то всегда в окружении уже осточертевших за двадцать лет работы в банке коллег. Так и в этот раз, ей пришлось изысканно одеться и потратить время на макияж только для того, чтобы слушать на званом завтраке в отеле хвалебные речи в честь владельца банка Микеле Синдоны.

Прошёл год, как «итальянский Ротшильд», а именно так его порой называли, выкупил банк и занял свой пост, но до сих пор Синдона оставался для Карлы, как и для многих служащих банка, личностью глубоко загадочной. Он не любил публичности, и это казалось странным. Но в этот раз на завтраке в отеле собралось много людей. Присутствовал и премьер-министр Италии Андреотти. Политик настолько расчувствовался во время своей торжественной речи, что назвал Микеле Синдону ни много ни мало, а «спасителем лиры».

— Чем же он заслужил столь громкую похвалу? — поинтересовалась Карла у сидящего от неё по правую руку главы отдела ценных бумаг.

— Кто знает, что на уме у этих итальянцев, — пожал тот плечами. — Это ещё что, я слышал, как кто-то назвал его величайшим итальянцем после Муссолини. В Риме говорят, что курс лиры всё падает, безработица растёт, за коммунистов голосует всё больше и больше людей. Но раз премьер-министр считает, что всё в порядке, и Синдона спас лиру, может так оно и есть.

А потом Карла посмотрела поодаль в сторону помянутого Микеле Синдоны, но взгляд её задержался на темноволосом смуглом молодом человеке, что сидел от него по левую руку. Карле внезапно стало жутко интересно, чем в таком возрасте можно заслужить право быть приближенным «спасителя лиры». С минуту она, не отрываясь, наблюдала за молодым человеком, как он неспешно перебирает тонкими изящными пальцами столовые приборы, как учтиво наклоняет голову в сторону своего патрона, пока тот что-то нашептывает ему, как сам не суетливо и с достоинством что-то ему отвечает. Карла никак не ожидала, что юноша заметит её внимание и сам посмотрит в её сторону. В испуге она отвела глаза.

— Кто это, рядом с Синдоной? — спросила она у главы отдела.

— Изаак Блайх, швейцарский консультант Синдоны. Занимается антикризисным управлением в банке. Кто-то средний между мальчиком на побегушках и серым кардиналом.

Карлу не на шутку заинтриговала столь противоречивая характеристика.

— Хочешь, устрою вам встречу? — предложил глава отдела, расценив её молчание как знак заинтересованности.

— Что? Нет, — тут же отчеканила Карла, и уже после подумала, — хотя… Не знаю, может быть. В рабочем порядке.

На следующий день, когда Изаак Блайх действительно пришёл в рабочий кабинет Карлы Боффи, она даже растерялась от такой неожиданности. Быстро собравшись с мыслями и напустив на себя флёр холодной бизнес-леди, непроницаемым голосом она начала:

— Мы не представлены, ваше имя мне известно. Моё вам, полагаю, тоже. Проходите, присаживайтесь. Начнём работу.

И молодой человек повиновался. Он даже не стал задавать лишних вопросов, и Карла это оценила. Она тут же подала ему папку с документами и велела:

— Будьте добры, ознакомьтесь со списком наших контрагентов. Завтра финансовый комитет должен вынести решение для кого из них мы закроем лимит, а для кого нет. Было бы интересно узнать ваше мнение.

— Оно интересно лично вам или комитету? — улыбнувшись, спросил Изаак.

Карла пару раз моргнула, пытаясь понять: он так пытается с ней шутить или это просто самоуверенное хамство? И отчего-то он как-то странно на неё смотрел.

— Я доведу до комитета ваши соображения, — холодно пообещала Карла.

Молодой человек только безразлично пожал плечами и углубился в изучение документов. С минуту Карла наблюдала, как тонкие пальцы торопливо перебирают страницы. Её заворожили эти легкие невесомые движения так, что она не сразу вспомнила, что хотела ему сказать:

— Может, лучше возьмёте материалы с собой и проведёте расчёты и анализ балансов?

Изаак посмотрел на неё с теплотой и улыбкой, как обыкновенно смотрят воспитатели на неразумных детей, и ответил:

— Насколько я знаком с работой финансового комитета, там никого не интересуют длинные формулы и сложные расчёты. Им нужны конкретные указания, кому давать деньги, а кому нет. Если позволите, я всё же закончу анализ в этом кабинете и сразу же скажу вам своё мнение.

И Карла согласилась, хотя ей показалось, что Изаак вовсе не читает материалы, а просто бегло их перелистывает.