Зов странствий. Лурулу (ЛП) - Вэнс Джек Холбрук - Страница 97

Терраса превратилась в арену почти трансцендентальных тайн. Туристы проникнуты каким-то экстраординарным озарением и начинают представлять себя привилегированной элитой, готовой позволить себе какие угодно причуды по мимолетной прихоти». Винго горько рассмеялся: «Ирония в том, что, когда я столкнулся с поистине поразительным явлением, я не успел его запечатлеть — и теперь всегда буду сожалеть об этом упущении». Стюард снова замолчал и задумался.

Малуф потерял терпение: «Будь так любезен, описывай события в конкретных выражениях и без продолжительных пауз! Мы тут сидим как на иголках, пока ты блуждаешь мыслями в облаках».

«Прошу прощения! — спохватился Винго. — Постараюсь дать более четкое представление о ситуации. Когда мы поднялись на террасу, Шватцендейл куда-то пошел по своим делам, а я нашел свободный столик рядом с декоративным растением и некоторое время фотографировал «настроения», после чего отложил камеру и наслаждался бездельем, потягивая ромовый пунш.

Внезапно я заметил за соседним столиком, наполовину заслоненным растением, нечто заслуживающее пристального интереса, но ускользнувшее от моего внимания — чему, конечно, нет никакого оправдания — а именно пару исключительно привлекательных молодых женщин. Самое примечательное заключалось в том, что они походили одна на другую, как две капли воды, и я тут же решил, что они — сестры-близнецы. Они завивали кудри медового оттенка в одном и том же стиле, у них были одинаковые черты лица, на них были одинаковые белые блузы, расшитые голубыми и красными узорами. Растение скрывало нижние части их одежды, но я уверен, что они тоже были идентичными.

Между ними, тем не менее, существовала разница. Одна была счастлива: ее лицо светилось волнением, юмором и пылкой жаждой жизни, а другая погрузилась в отчаяние и уныние поражения, опустив глаза и уголки губ.

Я сидел и смотрел на них, пытаясь понять: чем было вызвано такое эмоциональное расхождение?»

Шватцендейл наклонился вперед: «Я знаю, чем! Они заметили, что ты на них уставился — одну это позабавило, а другая разозлилась и готова была надавать тебе по шее!»

«Чепуха! — Винго презрительно фыркнул. — На самом деле все было по-другому, ни одна из них даже не взглянула в мою сторону».

«Наконец я спохватился и решил прибавить контрастный двойной портрет к моему «Карнавалу», — продолжал Винго. — Я протянул руку к камере, лежавшей под столиком. Другой столик был совсем рядом, сразу за растением, и я понимал, что мне следовало двигаться как можно неприметнее. Я притворился безразлично скучающим туристом и готов был сфотографировать эту достопримечательную пару. Но когда я снова к ним повернулся, за их столиком уже никого не было — пока я доставал камеру, девушки упорхнули!

Я вскочил на ноги и принялся искать глазами в кишащей толпе туристов, по всем проходам и ярусам террасы — и в конце концов я их обнаружил! Они уходили, я видел только их спины. Одна была обычного роста и шла с непринужденной атлетической грацией, а другая едва достигала в высоту талии своей сестры и поспешно семенила на коротеньких кривых ножках.

Я снова вспомнил о фотоаппарате, но, пока я наводил резкость, сестры уже исчезли в толпе — больше я их не видел».

«Гм! — Малуф прокашлялся. — Из всего этого, по-видимому, следует извлечь какой-то урок или вывод, но я затрудняюсь его сформулировать. А где был Шватцендейл, пока ты строил глазки двум сестрам?»

Винго с сомнением покачал головой: «Сперва, по меньшей мере, он сидел за столиком надо мной, на следующем ярусе, и проводил время в компании женщины самой необычной внешности. Это была высокая, тощая и жилистая особа с длинными белыми руками и длинными бледными пальцами. Белые волосы окружали ее голову наподобие пушистого нимба — как у одуванчика. У нее было продолговатое костлявое лицо с глазами и губами, оттененными черной тушью, как у маскарадной Пьеретты. Она нарядилась в каскад белых лент, свисавших с широких эполет — когда она двигалась, ленты колыхались, обнажая подробности ее анатомии; в руке она держала веер из роскошных белых перьев. Когда она говорила, она широко раскрывала веер, заслоняя им свое лицо и лицо Шватцендейла — по-видимому, чтобы подчеркнуть конфиденциальный характер их беседы. Я спрашивал Шватцендейла: о чем они говорили, прячась за веером белых перьев? Но он отказывается делиться разъяснениями».

«Что неудивительно, — заметил Мирон, — так как Шватцендейл — человек самых честных правил и не станет раскрывать секреты знакомой дамы».

Шватцендейл повертел головой, явно будучи в замешательстве: «Какие тут могут быть секреты? Эта особа призналась мне в том, что больше всего в жизни любит продолжительные прогулки в сельской местности, и предложила мне побродить с ней по Смежливым вересковым лугам. Я объяснил, что у меня нет подходящей одежды для подобных спортивных упражнений, в связи с чем мне пришлось отклонить ее приглашение. Вот и все!»

«Тайное стало явным! — провозгласил Винго. — И все-таки, почему вы закрывались веером, когда разговаривали?»

«Без каких-либо особых причин, — заявил Шватцендейл. — Просто у нее такая привычка».

Стюарду пришлось удовольствоваться этим объяснением, и на этом вечерняя беседа закончилась.

2

На следующее утро Малуф и Мирон позавтракали в камбузе, после чего проехали на омнибусе по бульвару Помар в местное управление МСБР. Серле, как прежде, сидел за столом и просматривал какие-то отчеты — в чем, по существу, и заключались почти все его обязанности, так как ему советовали не вмешиваться в дела общественных контролеров. Он вежливо приветствовал двух астронавтов и предложил им сесть.

Откинувшись на спинку кресла, Серле с бесстрастным любопытством разглядывал посетителей: «Судя по всему, вам еще не нанесли тяжкие телесные повреждения. Что вам удалось сделать?»

«Принимая во внимание все обстоятельства, кое-что удалось, — ответил Малуф. — На центральной площади поселка мы наблюдали за вечерними развлечениями молодежи, представлявшими собой нечто вроде энергичного ритуала ухаживания. Мы поужинали в трактире гостиницы «Три пера» и позавтракали там же, в особом «утреннем салоне». Проводившая нас в номер девушка по имени Бунтя обвинила Мирона в том, что он заглядывался на ее щиколотки, и донесла об этом поварихе.

Гораздо важнее другое. Нам сообщили, что человека, скрывавшегося под именем «Лой Тремэйн», на самом деле зовут «Орло Кавке», и что он изнасиловал и убил трех девочек. Обыватели поселка Кренке схватили его, но он сбежал и добрался до Коро-Коро, а отсюда улетел в космос. Местных жителей чрезвычайно удивило то, что Кавке решился вернуться на Флютер. Они страстно желают с ним расправиться».

«Потрясающе! — отреагировал Серле. — Меня тоже изумляет его дерзость».

«Постольку, поскольку ему удается скрываться от общественных контролеров, ему практически ничто не угрожает. Пока мы его не найдем, конечно».

Серле кивнул: «По-видимому, вы правы. Тот факт, что его сопровождает леди Малуф, в какой-то степени связывает ему руки. Он не осмелился бы купить или арендовать дом в Коро-Коро: пришлось бы заполнять слишком много бумаг, а его спутница, несомненно, пожелала бы проводить время на террасе «О-Шар-Шана» и в других модных местах. По прошествии месяца контролеров заинтересовала бы просрочка ее въездной визы, после чего она и Орло Кавке оказались бы в исключительно опасном положении. Кавке мог бы устроить «романтическое гнездо», поставив палатку где-нибудь на необжитых просторах, но леди Малуф вряд ли доставляет удовольствие отсутствие горячей воды, туристические консервы, укусы насекомых и необходимость присаживаться по нужде над вонючей ямой».

«Этот вариант можно исключить», — согласился Малуф.

«Существует другой, гораздо более вероятный вариант. Я имею в виду использование плавучего дома. Здесь предлагают в продажу и в аренду плавучие жилища и экскурсионные яхты всех размеров, любой планировки и конструкции, скромные и роскошные; они позволяют посещать места с самыми приятными видами и бросать якорь практически где угодно. Провиант можно закупать в береговых селениях. С точки зрения Кавке плавучий дом послужил бы оптимальным решением его проблем».