Основы личной безопасности (СИ) - Самойлов Дмитрий - Страница 34

Как показали многочисленные исследования, роль хищника у животного активирует иные области мозга, нежели роль защищающейся жертвы. В этом плане показателен эксперимент, проведённый на крысах. Животным были вживлены электроды для стимуляции областей мозга, отвечающих за защитную реакцию и хищническое поведение. Когда грызунам дали возможность самим управлять процессом стимуляции, крысы ни разу не прервали подачу тока на электроды, ответственные за хищничество, и даже сами её инициировали. В то же время они прекращали подачу тока на электроды, стимулировавшие защитную реакцию, и ни разу не включали её по своей воле [12].

Другое подтверждение того, что животное в роли хищника испытывает положительные эмоции, мы находим в работе известного учёного, отца этологии[54], К. Лоренца: «Если собака гонит зайца, то у неё бывает точно такое же напряжённо-радостное выражение, с каким она приветствует хозяина или предвкушает что-нибудь приятное» [11].

Таким образом, хищник во время охоты может даже получать удовольствие от самого процесса, воспринимая стрессовое возбуждение как охотничий азарт. Именно этим объясняется то, почему кошки забавляются со своей добычей, многократно воспроизводя процесс её поимки, или почему хорёк, проникнув в курятник и утащив одну птицу, убивает всех остальных, или почему волки или хищные киты иногда убивают «из чисто спортивного интереса» [13]. Именно поэтому для некоторых людей охота ради охоты — любимое занятие и увлечение.

В этом удовольствии от хищнического поведения коренится одна из причин извращённого наслаждения, испытываемого психопатами от выслеживания, преследования и атаки своих жертв.

Важным моментом является то, что, начав защищаться и примерив на себя роль жертвы, уже нельзя переключиться на хищническое поведение. Многочисленные примеры этого можно найти в поведении животных. Вот что пишет К. Лоренц о смене роли с хищника на жертву: «Крупные канадские казарки атакуют лису даже на земле пешим сомкнутым строем; и я никогда не видел, чтобы лиса попыталась при этом схватить одного из своих мучителей. С прижатыми ушами, с явным отвращением на морде, она оглядывается через плечо на трубящую стаю и медленно, «сохраняя лицо», трусит прочь» [11]. Очевидно, что лиса, вынужденная защищаться, перестаёт действовать как хищник, она становится жертвой — испытывает стресс, отрицательные эмоции и выбирает основной вариант в дилемме «беги или сражайся» — отступает.

Таким образом, с точки зрения защищающегося, эффективно пресечь хищническое нападение можно, лишь переведя атакующего в роль жертвы. А сделать это можно только встречной атакой более высокой интенсивности. Как сказал Джо Фосс[55]: «Войну нельзя сделать безопасной, так что задача состоит в том, чтобы сделать её более опасной для противника».

В подобной встречной атаке есть ещё один психологический аспект. Преступнику нужен не бой с опасным противником, а добыча.

Вот как описывает ход своих мыслей Брэд Моррисон, совершивший 75 изнасилований: «Если у меня возникнет хотя бы малейшее подозрение, что это женщина не из тех, с кем я могу легко справиться, я её пропущу. Точно так же, если у неё есть собака, тогда забудьте об этом. Даже маленькая собака делает слишком много шума. Если я вижу пару тяжёлых мужских ботинок у двери, я тоже пройду мимо. Я лично думаю, если у двери в дом или квартиру будет что-то, что говорит о том, что там живёт здоровый мужик, то большинство насильников и даже грабителей не будут там пытать счастья».

Преступник выбирает свою жертву в расчёте на быстрое достижение своей цели и, в большинстве случаев, не ожидает серьёзного сопротивления. Внезапный яростный отпор может настолько смешать планы преступника, что он предпочтёт ретироваться. Как говорил Джо Луис[56]: «У каждого есть план, пока его не ударят[57]"».

Охотник на хищников

Роль «хищник», с точки зрения ведения боя, обеспечивает ряд существенных преимуществ:

• невысокий уровень переживаемого стресса обусловливает низкую интенсивность протекания психофизиологических мобилизационных процессов, благодаря чему хищник получает в своё распоряжение ряд их основных преимуществ (в первую очередь, обострение реакции и возрастание силы), не испытывая при этом отрицательных эффектов (нарушения зрения и слуха, деградации моторных навыков и т. п.);

• отсутствие колебаний и торможения при проведении атаки на поражение.

Для того чтобы взять на себя роль «хищник», надо быть инициатором агрессии, т. е. атаковать первым. Более того, необходимо сохранять инициативу. Конечно, речь не идёт о безостановочном шквале ударов (хотя при условии их результативности это было бы неплохо). Главное — концентрироваться именно на поражении противника. Это опять же не означает, что о защите надо полностью забыть. Просто не должно быть чисто защитных действий, обороны ради обороны. Каждое совершаемое движение, каждое уклонение должны быть направлены на занятие выгодного положения для продолжения своей атаки. Стремление вывести противника из строя должно преобладать над чувством опасности.

Одним из ключевых моментов, без которого вхождение в состояние «хищник» практически невозможно, это полная уверенность в собственной способности справиться с добычей.

Однако это ещё не всё, ведь, по определению, охота может идти только на существо другого вида. Следовательно, необходимо на время перестать воспринимать как человека своего противника или самого себя.

Для серийных убийц, маньяков и насильников в силу патологии их психики подобное разотождествление себя со своими жертвами не представляет затруднений и происходит как бы само собой. Обычно эти душевнобольные рассматривают объект своей агрессии как некое низшее по сравнению с ними существо.

Практически на том же принципе основан известный с древнейших времён простой, но весьма действенный метод, позволяющий «развязать себе руки» и вести охоту на себе подобных. С научной точки зрения он представляет собой псевдовидообразование, проще говоря, способ разделить всех на «своих» и «чужих» исходя из различий в вероисповедании, расе, социальном статусе, политических убеждениях, материальном достатке и т. п. Стоит навесить на оппонента подобный ярлык, и с ним можно больше не церемониться, ведь это уже не полноценный человек, а «еретик», «дикарь», «узкоглазый», «буржуй» и т. п.

Этот же подход лежит в основе одного из приёмов ведения психологической войны — дегуманизации противника. Согласно ему, с помощью различных видов пропаганды в массовом сознании граждан своей страны (и по возможности граждан нейтральных государств) формируют образ врага как некоего недочеловека, хищного и коварного животного. Вспомните для примера любой плакат или карикатуру военных лет, на которых изображён враг: клыки, когти, звероподобный оскал… даже если это человеческая фигура, то она обязательно будет с искажёнными пропорциями и отталкивающей внешностью.

Преступники имеют в своём жаргоне особые словечки для обозначения потенциальных жертв, а сотрудники правоохранительных органов — специальные термины и названия для правонарушителей. Снайперов учат думать о тех, в кого они стреляют, не как о людях, а как о целях. Все мы в повседневной жизни, практически не задумываясь, прибегаем к псевдовидообразованию, разотождествляя себя и неприятных нам личностей.

Для этого служат не только специфические слова типа «гопник», «шпана», «отморозок» и т. п. Ругань, использование бранных слов в отношении оппонентов имеет всё ту же цель — разделить «себя» и «их», как в известном анекдоте «Вы все…, а я д'Артаньян».

Деление на «своих» и «чужих» используется людьми практически на инстинктивном уровне настолько часто, что это даже дало основание некоторым учёным предположить, что данное свойство человеческого разума является врождённым.