Панихида по усопшим (ЛП) - Декстер Колин - Страница 15

– У них достаточно здравого смысла, чтобы заниматься сексом, прежде чем они поженятся. Вы согласны?

Морс кивнул, выразив слабое согласие.

– Если вы собираетесь прожить с кем-то пятьдесят лет… – она покачала головой от такой перспективы. – Не то, чтобы я была замужем в течение пятидесяти лет… – тон ее голоса резко понизился на несколько градусов и стал более задумчивым, но сразу же выровнялся. – Хотя я уже сказала. Вы не можете забрать ее. Она мне нужна, и она моя дочь. У меня преимущество.

– Уверяю вас, миссис Роулинсон, я не имел ни малейшего намерения…

– У нее были мужчины раньше, чтоб вы знали.

– Я не сомневаюсь…

– Она была очень милой девушкой, моя Рути, – теперь она говорила спокойнее, но глаза ее оставались проницательными и цепкими. – Она больше не малышка.

Морс решил, что самое разумное для него, промолчать. Старая дама совсем рехнулась.

– Вы знаете, в чем ее беда?

Это был неприятной момент для Морса, который считал, что ее разум давно погряз в сферах вроде геморроя; но она сидела, глядя на него, и ожидала ответа. Да, он хорошо знал, какими были неприятности Рут Роулинсон. Знал даже слишком хорошо. Ее проблема была в том, что она должна была заботиться об этой озлобленной старой боевой секире, изо дня в день.

– Нет, – сказал он.

– Кому вы рассказываете, – ее губы жестко скривились, – вы лжете мне, инспектор. Вы знаете ее проблемы, а также знаете, что надо делать.

Морс кивнул.

– Вы правы. Я не думаю, что смог бы продержаться рядом с вами достаточно долго.

Теперь ее улыбка была совершенно искренней.

– Знаете, вы начинаете походить на человека, о котором рассказывала Рути. (Возможно, подумал Морс, она не настолько рехнулась, в конце концов?) – Вы иногда бываете грозным, разве нет?

– Все время. Если бы Рут вышла замуж – что было бы с вами?

– У нее были шансы – хотя я не думаю, что по большей части это был ее выбор.

– Реальные шансы?

Ее лицо стало более серьезным.

– Безусловно, один из них.

– Что ж, – Морс сделал вид, что встает, но не двинулся дальше.

– Какой была ваша мать, инспектор, она вам нравилась?

– Она была доброй, и я любил ее. Я часто думаю о ней.

– Рути стала бы хорошей матерью.

– Она не слишком стара?

– Сорок два исполнится завтра.

– Надеюсь, что вы испечете ей торт, – пробормотал Морс.

– Что? – ее глаза вспыхнули. – Вы не понимаете, что ли? Печь? Готовить? Как я могу делать что-нибудь подобное? Я даже не могу добраться до входной двери.

– А может, попробуете?

– Вы становитесь дерзким, инспектор. Вам пора. – Увидев, что Морс покраснел, она смягчилась. – Нет, простите. Пожалуйста, садитесь снова. У меня бывает не так много посетителей. Вы считаете, что я их не заслуживаю, верно?

– А у вашей дочери бывает много посетителей?

– Почему вы спрашиваете об этом? – ее голос снова стал резким.

– Просто пытаюсь быть вежливым, вот и все.

Морсу досыта приелась беседа с престарелой дамой, но ее ответ приковал его к стулу.

– Вы подумали о Джозефсе, не правда ли?

Нет, он не имел в виду Джозефса.

– Да, правда, – сказал он, настолько категорически, насколько ему позволило возбуждение.

– Он был не в ее вкусе. И у него была жена, – она фыркнула. – На что он был нужен? Конечно, если вы одинокий холостяк…

– Вы знали об этом?

– Я знаю многие вещи.

– Может, вы знаете, кто убил Джозефса?

Она покачала головой.

– И также я не знаю, кто убил Лоусона.

– Я знаю, миссис Роулинсон. Он сам убил себя. Вы найдете информацию об этом, она содержится в отчете коронера. Это так же, как крикет, знаете ли: если судья объявляет победителя, а вы при этом не присутствовали, то сможете прочитать об этом в газетах на следующее утро.

– Я никогда не любила крикет.

– Как и Джозефса, не так ли?

– Да, не любила. А также я не любила Лоусона. Он был гомосексуалистом, знаете ли.

– В самом деле? Я никогда не слышал о каких-либо правовых препятствиях подобным наклонностям.

– Вы, конечно, не настолько наивны, каким пытаетесь казаться, инспектор?

– Нет, – сказал Морс, – я нет.

– Я ненавижу гомосексуалистов, – палка угрожающе поднялась, плотно сжатая руками, окрепшими за долгие годы, проведенные в инвалидном кресле. – Я бы охотно многих из них передушила.

– И я бы охотно добавил вас в список подозреваемых, миссис Роулинсон, но боюсь, что не смогу. Видите ли, если кто-то убил Лоусона, как вы предполагаете, этот кто-то должен был отнести его на колокольню.

– Если только Лоусон не убил в церкви кого-то еще и не перенес на башню.

Это была идея; Морс медленно кивнул, удивляясь, почему он не подумал об этом сам.

– Боюсь, мне придется вышвырнуть вас, инспектор. Сегодня день моего бриджа, и я всегда утром привожу себя в порядок и немного тренирую руки.

Это был ее победный трюк, и Морс признал этот факт.

Рут фиксировала замок на своем велосипеде, когда подняла голову и увидела Морса, стоявшего у двери, и мать, сидевшую в коляске позади него.

– Привет, – сказал Морс. – Я сожалею, что не застал вас, но мы миленько побеседовали с вашей матерью. На самом деле я пришел спросить, не хотите ли вы куда-нибудь сходить со мной завтра вечером.

С ее бледным лицом и ее растрепанными волосами, она вдруг показалась ему очень заурядной, и Морсу стало интересно, почему она так сильно занимала его мысли.

– Это ваш день рождения, верно?

Она кивнула неопределенно. Она была озадачена, и на ее лице отразилась нерешительность.

– Все в порядке, – сказал Морс. – Ваша мать говорит, что так будет лучше для вас. На самом деле ей очень нравится эта идея, не так ли, миссис Роулинсон? (Один из трюков Морса.)

– Ну, я… но я хотела бы…

– Не возражай, Рути! Как говорит инспектор, я думаю, что так будет лучше для тебя.

– Я заеду за вами в семь, – сказал Морс.

Рут подобрала свою сумку, и постояла рядом с Морсом на пороге.

– Спасибо, мама. Это было очень мило с твоей стороны. Но – (обращаясь к Морсу) – Я сожалею. Я не могу принять ваше приглашение. Мне уже сделали другое предложение – кое-кто другой.

Жизнь была странной штукой. Несколько секунд назад она выглядела обычной женщиной; а теперь она оказалась призом, который просто выхватили из его рук, и для Морса на сутки вперед замаячили пустота и одиночество. То же самое произошло (если б только он знал), и для Рут.

Глава тринадцатая

– Какого черта вы хотите? – прорычал главный инспектор Белл из Городской полиции.

Две недели в Малаге, которые совпали с забастовкой испанского гостиничного персонала, не способствовали чувству юмора; и текущие дела, которые он охотно оставил (как всегда) после себя, никуда не делись. Но он хорошо знал Морса: они были старыми спарринг-партнерами.

– Испанские бордели все еще бойко функционируют?

– Я был с женой, откуда мне знать?

– Расскажите мне что-нибудь о деле Лоусона.

– Будь я проклят, если что-то скажу. Дело закрыто – и оно не имеет к вам никакого отношения.

– Как дела у детей?

– Неблагодарные маленькие засранцы. Больше их с собой не возьму.

– А дело Лоусона закрыто?

– Закрыто и гвоздями забито.

– Никакого вреда в простом…

– Я потерял ключ.

– Все дети неблагодарны.

– Мои особенно.

– Где материалы?

– Что вы хотите узнать?

– Кто убил Джозефса, для начала.

– Это сделал Лоусон.

Морс моргнул с некоторым удивлением:

– Вы имеете в виду, что?..

Белл кивнул.

– Нож, которым был убит Джозефс, принадлежал Лоусону. Женщина, которая убиралась у него, видела нож несколько раз на столе в доме священника.

– Но Лоусон был тогда далеко от Джозефса, – Морс остановился как вкопанный, а Белл продолжал.

– Джозефс был практически мертв, когда был зарезан: острое отравление морфием, который ему подложили, как говорится, на жертвеннике Господа. Что вы думаете об этом, Морс? Джозефс был церковным старостой, и он был всегда последним в алтарной цепочке, и он скончался с некоторыми довольно странными вещами в желудке, верно? Кажется довольно очевидным то, что…