Мифы и личностные изменения. Путь к блаженству - Кэмпбелл Джозеф - Страница 16

На протяжении всего Ветхого Завета мы имеем дело с мужским богом Яхве, который осуждает культ холмов и полей и Мать-Землю. Один царь за другим творят зло перед очами Яхве, воздвигая алтари под деревьями и в горах. А затем маньяк вроде Илии начинает действовать, проливая потоки крови — убивая всех, кто устремил свой взор на Луну. Вот и вся история. Эту-то жуткую мужскую мифологию, которая требует угнетения женского начала, мы и унаследовали.

Один из интереснейших моментов, который обнаружили исследователи-библеисты в девятнадцатом веке: мифологические темы Старого Завета напрямую заимствованы из шумеро-вавилонского комплекса верований. Посмотрите, что из этого получается. Мифы, которые первоначально говорили о богине-матери, теперь указывают на Яхве, мужское божество. Такая трансформация представляет собой забавный аспект нашей традиции, который даже озадачивает. Символы обращаются к нашей душе напрямую, вы понимаете, что именно в них заключено, на глубоком подсознательном уровне. Но человек, который предъявляет вам миф, говорит на ином языке. Он утверждает: «Это отец» — но ваша душа возражает: «Нет, это мать». Пора к психиатру. У всех наших символов — двойное дно.

Фома Аквинский в своем труде «Summa contra gentiles»[25] рассуждает так: «Человек может познать Бога, лишь если понимает, что Бог превосходит все, что можно сказать или помыслить о Нем»30. И когда вы задумываетесь о том, «что превосходит наши мысли», например о том, что Бог — это обязательно мужчина, и в нашей традиции мужчина без жены, то сталкиваетесь с тем, к чему душа не очень хорошо подготовлена. Я считаю, что это очень важный момент.

Второстепенный вопрос о том, к какому полу причислить божество, в некоторых случаях способен сбить с толку. Изначально считалось, что бог — мужского пола, чтобы утвердить главенство патриархального общества над матриархальным. И цикл Эсхила «Агамемнон», и «Эдип» Софокла пытаются разрешить противостояние мужского и женского начал.

Народы Востока с подобной проблемой не сталкиваются. К востоку от Персии, в Индии или Китае, старая мифология несет в себе идею космического круга — безличного миропорядка, правящего Вселенной, и эта идея актуальна по сей день. В Индии есть понятие «дхарма» или «калпа», в Китае — Дао, и так далее. Эти концепты, такие же древние, как письменность, трансцендируют само понятие пола.

В этих традициях высшая тайна Вселенной, высшее бытие — если мы можем так это называть — находится за пределами доступного человеческому пониманию, всего человеческого знания. Это находится даже за пределами категорий мышления. И бессмысленно задаваться вопросами: «Един ли Бог? Мужчина он или женщина? Добр или жесток?» Все это — категории мышления. Бессмысленно даже спрашивать: «Есть ли Бог?» Бытие и небытие — также категории мышления. Божество существует (или не существует) вне возможностей разума. Он трансцендентен по отношению ко всем категориям. Было бы просто топорно спрашивать, как мы это часто и делаем: «Исходят ли от божественной силы любовь, милосердие, справедливость; любит ли Бог этих людей больше, чем вот тех; любит ли он меня лично?»

Однако следующая мысль заключается в том, что эта сила, которая трансцендирует все доступное осмыслению, составляет саму суть вашего собственного бытия. Она имманентна — она находится непосредственно здесь, непосредственно сейчас, в бумаге, на которой напечатана эта книга, в стуле, на котором вы сидите. С этой точки зрения вы можете выбрать любой объект, начертить вокруг него круг и заняться изучением тайны его бытия, не зная, что он собой представляет, потому что не в силах постигнуть его истинную суть. Хорошо, вот он, стул, и вы знаете, что с ним делать; но ведь его сокровенная сущность в высшей степени и абсолютно непостижима. Тайна существования вашего стула и тайна существования самой Вселенной — это одно и то же. Следовательно, любой объект — палка, камень, человек, животное — могут быть помещены в центр такого таинственного круга, чтобы стать идеальным источником медитации.

Созданная в VIII веке до н. э. Упанишада Чхандогья ясно выражает эту мысль, говоря: tat tvam asi («Вы — это оно»)31. Весь смысл этих религий — индуизма, джайнизма, даосизма и буддизма — в том, чтобы вызвать в человеке переживание единства с вселенской тайной, тайной бытия. Вы — это оно. Но это не то личностное «вы», которое так вам дорого. Не то «вы», которое отличает вас от других32.

Эта формула является способом осознать себя и как наблюдателя, и как объект наблюдения. Общепринятый взгляд на мир дуалистичен: я существую в своем теле, я — не мое тело; я знаю свои мысли, и я — не мои мысли; я испытываю чувства, и я — не мои чувства, со мной происходит нечто, и я тому свидетель. А потом приходит Будда и говорит, что вы даже не свидетель. Таким образом вы можете вытащить себя «по другую сторону стены».

И вот мы приходим к следующему выводу: все, что может быть обозначено словом, этим и не является. Если вы можете дать чему-то имя, то вы — не оно, и все же вы — оно; такое противоречивое утверждение дает нам ключ к разгадке того, что мы называем «тайной Востока».

В этом — мистика наших собственных мистиков. Многих из них сожгли на кострах за то, что они привлекали внимание к подобным идеям. К западу от Персии, в традициях, которые пришли с Ближнего Востока, — а именно в христианстве, иудаизме и исламе, — это высшая степень ереси по отношению к незыблемой истине: Господь сотворил мир, Создатель и созданное им — не одно и то же.

Обычно наша теология излагает вещи с точки зрения подвижного сознания: логика Аристотеля утверждает, что А — это не не-А. Но на другом уровне — и это уровень, к которому апеллируют все религии, в том числе и наша собственная, хотя они бы предпочли держать это в тайне, — высшая тайна заключается в том, что эти два явления едины: А — это не А. Но наши официальные религии проклинают за святотатство всякого, кто скажет: «Я и Отец Небесный — одно целое». Иисус провозгласил это, и его за это убили. Именно за это его и распяли: за святотатство.

Девятьсот лет спустя великий суфийский мистик аль-Халладж[26], казненный за ересь, выразил ту же мысль, и его тоже за нее распяли. Аль-Халладж выразил мысль, к которой стремятся все мистики: сообщество правоверных существует для того, чтобы воссоединить Того, Кто любит, с тем, кого Он любит, чтобы объединить Вселенную с ее Богом. Он сравнил это с мотыльком и пламенем: мотылек видит огонек и бьется об стекло, возвращается к своим сородичам утром и говорит: «О, какое чудо я видел этой ночью!» Ему отвечают: «От добра добра не ищут». Что же, такова жизнь аскета. Мотылек возвращается к лампе на следующую ночь, пробирается к огню и воссоединяется с предметом своей любви, став пламенем. Аль-Халладж провозглашал, что это и есть цель мистика: полное исчезновение эго в единении с Тем, Кто Один-из-Всех.

Наша собственная традиция не преувеличивает внутреннее ощущение общности с божественным, занимаясь способами установления отношений с богом. Наша религия — это религия отношений: А относится к X. Конечно, на Востоке А равно X и при этом не равно ему. Отношения и идентичность — это две различные формулы.

Итак, как же вступить в отношения с божественным? В иудаизме для этого нужно быть правоверным иудеем: никто в мире не знает Бога, кроме иудеев, — так сказано в Ветхом Завете. Как стать иудеем? Родиться у еврейской матери. Это не всем дано.

В христианской традиции Христос рассматривается как уникальное Воплощение Бога: он настоящий человек и настоящий Бог. Мы воспринимаем двойственную природу Христа как чудо. Как установить отношения с Иисусом? Пройти обряд крещения и стать прихожанином церкви.

Нынче мы отчуждаемся от нашей божественности. Отчуждаемся и от социального института, утверждающего, что внутри него контактируют с Богом, мы больше не верим в этот институт. Христос воскрес из мертвых, основал Церковь и так далее? А что, если он не воскресал? Был ли он тем, что о нем утверждают? Родился ли он от непорочной девы, являлся ли истинным Богом и реальным человеком одновременно? Предположим, что вы в этом сомневаетесь. У вас отняли правду. Некий институт забрал у мира божественное и заставил вас общаться с Богом через посредников, а теперь этого института не стало, и у вас вообще нет никаких отношений с божественным. Только всеобщее отчуждение.