Техника и вооружение 2009 03 - Коллектив авторов - Страница 9

Трофейный танк Pz.Kpfw.35(t) в Кубинке (фото предоставил М. Павлов).

Таким образом, похоже, что место боя снимали два раза — 19 и 20 августа. Возможно, 19 августа журналист провел только фотосъемку, а 20-го приехал сделать панорамную съемку кинокамерой. Но за ночь немцы должны были эвакуировать всю подбитую технику как с дороги, так и с территории учхоза, находящихся на ничейной земле.

Посмотрим, были ли зафиксированы 19 августа крупные потери в немецких документах.

На 22 июня 1941 г. 6-я танковая имела в своем составе Pz.I — 11 ед., Pz.II — 47ед. Рг.351–155 ед, Pz.IV — 30 ед., Pz.Bef. — 13 ед.[8].

Командирские танки Pz.Bef. — пять Pz.Bef.Wg(t) (Sd.Kfz.267 на базе Pz.Kpfw.35(f)) и восемь Pz.Bef.Wg (Sd.Kfz.267 и Sd.Kfz.268 на базе Pz.Kpfw.III). В составе 155Pz.Kpfw.35(t) были также шесть танков командиров рот Sd.Kfz.266 на базе Pz.Kpfw.35(t). Причем, в отличие от командирских танков на базе Pz.Kpfw.III, имевших только муляж орудия, командирские танки на базе Pz.Kpfw.35(t) вследствие установки дополнительной рации не имели курсового пулемета, но сохранили настоящую пушку. Поэтому танки командиров рот иногда включали в отчетах в общее число линейных танков, а иногда — командирских.

По штату, две немецкие танковые роты, которые уничтожила рота Колобанова, состояли из 17 Pz.Kpfw.35(t), из которых один мог быть оборудован как командирский (для командира роты), а также пяти Pz.Kpfw.1 и Pz.Kpfw.II.

Высокая комплектация рот (22 танка — штатная численность роты) объясняется тем, что весной 1941 г. было принято решение о снятии Pz.Kpfw.35(t) с вооружения танковых частей. Подготовку танкистов на этих танках прекратили, и дивизия получила сверх установленного штата все Pz.Kpfw.35(t) резервного батальона (Panzer- Ersatz-Abteilung 11) и танковой школы. Кроме того, 24 июля 11-й танковый полк 6-й т. д. был реорганизован (три батальона свели в два). С учетом того, что позднее полк воевал снова в составе трех батальонов, один батальон, видимо, передал свои боеспособные танки двум другим, и позднее был укомплектован танками, поступавшими из ремонта (на 22 июля в ремонте находилось 54 Pz.Kpfw.35(t) из числившихся в списках 134), а также доставленными по железной дороге танками из резервных подразделений полка.

Нас интересуют потери Pz.Kpfw.35(t) за 19 августа. Они должны составлять около 34 штук подбитыми. Считается нормальным, если до 70 % подбитых танков удается отремонтировать. В данном случае этот процент должен быть значительно ниже и число списанных танков должно составлять около 20 единиц, так как сожженная Колобановым техника почти вся подлежала списанию.

На 3 августа дивизия насчитывала линейных Pz.Kpfw.35(t): боеспособных — 118 ед. (включая шесть Sd.Kfz.266), в ремонте — 20 ед, исключено из списков (уничтожены или направлены в заводской ремонт) — 17 ед. Кроме того, дивизия имела пять Pz.Bef.Wg(t) [9]. Правда, существует упоминание о том, что четверть из списанных танков все же удалось восстановить силами роты ремонтных мастерских танкового полка [12].

На 23 августа дивизия насчитывала линейных Pz.Kpfw.35(t): боеспособных — 113 (включая Sd.Kfz.266), в ремонте — 11, исключено из списков — 27 [9]. Как мы видим, четыре линейных танка не попали пи в одну из трех категорий. Логичное объяснение: они в этот момент находились в глубине советской обороны, и их пригодность к восстановлению после теоретически возможной эвакуации еще не была определена.

На 4 сентября дивизия насчитывала линейных Pz.Kpfw.35(t): боеспособных — 108 (включая Sd.Kfz.266), в ремонте — восемь, исключено из списков (уничтожены или направлены в заводской ремонт) — 41 [9]. Всего — 157 (дивизия получила пополнение из арсенала — два танка) [8].

При этом с 20 августа до 9 сентября дивизия не вела активных действий. Потеря 14 танков в период с 23 августа по 4 сентября может быть объяснена только тем, что окончательно списали оставленные в тылу советских войск четыре танка и из 11 танков, числящихся в ремонте на 23 августа, смогли восстановить только один. Иными словами, 41 танк фактически был безвозвратно потерян уже по состоянию на 23 августа. Таким образом, безвозвратные потери Pz.Kpfw.35(t) с 22 июня по 3 августа составили 17 ед., а с 3 по 23 августа — фактически 24 ед, из них 14 танков, формально списанных с 23 августа по 4 сентября, однозначно должны быть отнесены на результаты боя с ротой Колобанова.

Кроме того, если прочитать у Рауса описание наступления с 8 по 19 августа, то мы увидим, что оно велось силами мотопехотных полков и в основном в пешем строю. Я нашел только одно упоминание танковых потерь: в бою у Молосковиц (около 25 км западнее Волосово) 15–16 августа огнем артиллерии были подбиты три танка Pz.Kpfw.35(t) [12]. Поэтому основная часть из десяти списанных за этот период танков также должны приходиться на бой у Войсковиц 19 августа. Следовательно, можно утверждать, что немецкие документы не опровергают заявленное советской стороной число подбитых танков. Возможно, разгрому подвергся 65-й батальон. Во всяком случае, в начале сентября его три роты свели в две смешанного состава (например, 1-я рота теперь имела 18 Pz.351 и три Pz.IV). Впоследствии, при переформировании дивизии в 1942 г., его расформируют, передав по одной роте в 1-й и 2-й батальоны 11-го полка.

Однако в этой истории есть еще интересный момент. Списание в течение 12 дней 10 танков из находящихся в ремонте 11 приводит к мысли, что уже изначально повреждения этих машин не позволяли отнести их к категории пригодных к восстановлению силами дивизионной ремонтной роты. Для чего командованию 6-й танковой дивизии понадобилась эта игра в статистику? Вероятно, не хотелось сообщать руководству шокирующие цифры потерь в течение одного дня. Причины высоких потерь в ходе отдельного боя в то время расследовались специальными комиссиями (как было, например, в случае 45-й пехотной дивизии, штурмовавшей Брестскую крепость). А поведение танкистов роты, уничтоженной Колобановым, когда многие экипажи просто бросили свои танки, поддавшись панике, делало такое расследование крайне нежелательным. Однако у немцев в штабах сидели не дураки: после получения отчета от 4 сентября картина реальных потерь прояснилась и для них. Последствия мы можем найти у Рауса при описании событий 7 сентября. Всего одно предложение: «…В этот день я был назначен временным командиром дивизии». Вольфганг Пауль о смене командира написал не менее скупо, мимоходом: «В дивизии, которой ныне командовал генерал-майор Раус, не строили себе иллюзий» [7].

Вот так, ни причин смены командира, ни трогательных сцен прощания.

Правда, иногда смену командира объясняют «подорванным тяжелыми условиями русской зимы здоровьем». Даже дата смены командира непонятна. F. Lannoy в «Panzertruppen» в послужном списке Рауса приводит дату его официального назначения постоянным командиром 6-й танковой дивизии — 1 апреля 1942 г. Но в разделе, посвященном 6-й танковой дивизии, стоит 26 ноября 1941 г.

Как бы то ни было, Францу Ландграфу, дивизия которого два месяца лидировала в продвижении группы армий «Север», в дальнейшем доверили на небольшой срок командовать только 155-й резервной танковой дивизией (с 1 мая по 1 октября 1942 г.). Поэтому рискую предположить, что смена командира дивизии была вызвана результатами этого боя, а 19 августа стало таким позорным пятном для 6-й танковой дивизии, что во всех мемуарах события этого дня обходятся стороной.

Таким образом, генерал Раус организовывал «…боевую учебу для ознакомления только что прибывших офицеров с особенностями действий на Восточном фронте…» не из-за того, что не уважал противника. Просто он помнил, благодаря каким событиям получил возможность возглавить танковое соединение, и учил своих вновь прибывших подчиненных выполнять все положения боевого Устава, понимая, что противник жестко накажет за любую ошибку.