Изложение системы мира - Лаплас Пьер Симон - Страница 89

Греки начали заниматься астрономией много позже, чем египтяне и халдеи, учениками которых они были. Из сказаний, заполняющих первые века их истории, трудно выделить их астрономические знания. Их многочисленные школы, предшествовавшие Александрийской, дают очень мало наблюдений. Греки трактовали астрономию как науку полностью умозрительную и предавались вольным домыслам. Очень странно, что при наличии такого множества систем, соперничавших между собой и ничему не учивших, очень простая мысль о том, что единственный способ познать природу состоит в её изучении путём опыта, ускользнула от стольких философов, многие из которых были одарены редкой, гениальностью. Впрочем, это не так удивительно, если принять во внимание, что первые наблюдения представляли только изолированные факты, непривлекательные для нетерпеливого воображения, ищущего их причину, и следовали одни за другими с чрезвычайной медлительностью. Понадобился длинный ряд веков, накопивших большое число наблюдений, чтобы между явлениями обнаружить связи, которые, распространяясь всё шире, присоединяют к интересу познания истины интерес к общим умозрениям, к которым человеческий ум непрерывно стремится подняться.

Однако среди философских мечтаний греков мы видим, как в астрономии пробиваются здравые идеи, собранные ими в путешествиях и усовершенствованные ими. Фалес, родившийся в Милете в 640 г. до н.э., поехал учиться в Египет. Вернувшись в Грецию, он основал Ионийскую школу, в которой учил сферичности Земли, наклонности эклиптики и истинным причинам затмений Солнца и Луны. Говорят, что он даже постиг, как их предсказывать, несомненно, применяя методы или периоды, сообщённые ему египетскими жрецами.

Преемниками Фалеса были Анаксимандр, Анаксимен и Анаксагор. Двое первых ввели в употребление в Греции гномон и географические карты. Анаксагор подвергался преследованиям афинянами за обучение истинам ионийской школы. Его упрекали в том, что он лишает богов влияния на природу, пытаясь подчинить явления неизменным законам. Осуждённый вместе со своими детьми, он был обязан жизнью только заступничеству Перикла, своего ученика и друга, сумевшего заменить ему смертную казнь ссылкой. Так, истина, чтобы утвердиться на Земле, часто должна была бороться с принятыми заблуждениями, что не раз оказывалось гибельным для тех, кто её распространял.

Из Ионической школы вышел глава другой, гораздо более знаменитой школы. Пифагор, родившийся около 590 г. до н.э., был сперва учеником Фалеса, который посоветовал ему поехать в Египет, где Пифагор принял посвящение в таинства жрецов, чтобы познать глубины их учения. Затем он отправился на берега Ганга, где ознакомился с браминами. После возвращения на родину царящий там деспотизм заставил его уехать в изгнание, и он поселился в Италии, где основал свою школу. Все астрономические знания Ионийской школы преподавались в школе Пифагора с большими подробностями. Но что её принципиально отличало — это знание двух движений Земли: вокруг себя самой и вокруг Солнца. Чтобы скрыть это знание от власть имущих, Пифагор завуалировал его. Но позднее оно было ясно изложено его учеником Филолаем.

По представлениям пифагорейцев, кометы, подобно планетам, движутся вокруг Солнца; это не проходящие метеоры, образовавшиеся в нашей атмосфере, но вечные создания природы. Эти совершенно верные сведения о системе мира были подхвачены и представлены Сенекой с энтузиазмом, какой великая идея об одном из наиболее обширных предметов человеческих знаний должна была возбуждать в душе философа. «Мы не будем удивляться, — сказал он, — что ещё не узнали закона движения комет, зрелища которых столь редки, и что мы не знаем ни начала, ни конца обращения этих светил, которые приходят к нам с огромных расстояний. Не прошло ещё и пятнадцати столетий, как Греция сосчитала звёзды и дала им имена... Но придёт день, когда после многовекового изучения вещи, скрытые от нас в настоящее время, сделаются очевидными, и наши потомки будут удивляться, что такие ясные истины от нас ускользнули».

В этой же школе существовало мнение, что планеты обитаемы и что звёзды являются солнцами, рассеянными в пространстве, и центрами стольких же планетных систем. Эти философские взгляды по их величию и правильности должны были вызвать одобрение древних. Но так как они сопровождались такими представлениями о порядке, как гармония небесных сфер, и не были в то время подтверждены доказательствами, которые они получили лишь после, по своему согласию с наблюдениями — не удивительно, что их истинность, противоречащая иллюзиям, не была признана.

Единственное наблюдение греков до Александрийской школы, сохранённое нам историей астрономии, — это наблюдение летнего солнцестояния в 432 г. до н.э., сделанное Метоном и Эвктемоном. Первый из этих астрономов прославился 19-летним циклом, соответствующим 235 лунным месяцам, который он ввёл в календарь. Самый простой способ измерения времени состоит в использовании одних лишь солнечных обращений. Но в младенческие годы человечества фазы Луны предоставляли людскому неведению такое естественное деление времени, что оно было принято повсеместно. Праздники и игры устанавливались по возвращению лунных фаз, а когда надобности земледелия заставили народы прибегнуть к Солнцу, чтобы различать времена года, они всё же не отказались от употребления старинного способа измерения времени по обращениям Луны, возраст которой можно было знать по дням месяца. Они старались установить между обращениями этого светила и Солнца соответствие, основанное на периодах, заключавших целое число этих обращений. Самый простой из них — 19-летний период. Метон установил поэтому цикл из 19 лунных лет, из которых 12 были обыкновенными, по 12 месяцев, а 7 остальных — по 13. Эти месяцы были неодинаковы и распределялись так, что на 235 месяцев цикла 110 имели по 29 дней, а 125 — по 30 дней. Этот порядок, предложенный Метоном Греции, собравшейся на Олимпийские игры, был встречен аплодисментами и единогласно принят. Но вскоре обнаружилось, что в конце периода новый календарь отстаёт приблизительно на четверть суток от новолуния. Калипп предложил учетверить 19-летний цикл и образовать период в 76 лет, в конце которого исключался бы один день. Этот период был назван калиппическим по имени его автора. Хотя и менее древний, чем халдейский сарос, он уступает ему в точности.

Во времена Александра Пифей прославил Марсель, свою родину, как географ и астроном. Ему мы обязаны наблюдениями полуденной тени гномона в этом городе во время летнего солнцестояния. Это самое древнее наблюдение такого рода после наблюдения Чжоу Гуна. Оно драгоценно тем, что подтверждает постепенное уменьшение наклонности эклиптики. Приходится пожалеть, что древние астрономы недостаточно часто применяли гномон, который даёт значительно большую точность, чем их армиллярные сферы. Приняв некоторые, легко выполнимые меры предосторожности, чтобы отнивелировать поверхность, на которую проектируется тень, они могли бы оставить нам наблюдения склонений Солнца и Луны, которые были бы теперь очень полезны.

Глава II ОБ АСТРОНОМИИ С ОСНОВАНИЯ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ШКОЛЫ ДО АРАБОВ

До основания Александрийской школы практическая астрономия разных народов не оставила ничего, кроме наблюдений, относящихся к явлениям смены времён года и затмениям, предметам их забот или страхов. Некоторые периоды, основанные на очень длинных интервалах времени, а также счастливые догадки о строении вселенной, смешанные со многими заблуждениями, составляли всю их теоретическую астрономию.

В Александрийской школе мы впервые видим связную систему наблюдений, сделанных с инструментами для измерения углов и обработанных путём тригонометрических вычислений. Астрономия приняла тогда новую форму, которая в следующие века была лишь усовершенствована. Положения звёзд были определены с большей точностью, чем это делалось раньше, лучше были определены неравенства движения Солнца и Луны. С большой тщательностью следили за движениями планет. Наконец, Александрийская школа породила первую астрономическую систему, охватывающую совокупность небесных явлений, систему, по правде говоря, худшую, чем система школы Пифагора, но так как она была основана на сравнении наблюдений, самим этим сравнением она давала возможность её исправлять и приближать к истинной системе природы, тогда как первоначально она была лишь несовершенным наброском этой системы.