Проект 018. Смерть? - Коллектив авторов - Страница 31

После Феодосия императоры не меняли свое мнение о природе Бога. Но по всем остальным вопросам меняли весьма активно, как того требовала политическая ситуация. К примеру, когда власть получает сведения, что население превращает христианство в язычество, а иконы — в объекты поклонения, аналог идолов, власть реагирует на эту угрозу. В 754 году созывается собор, на котором 338 православных епископов призывают Святого Духа и объявляют иконы богопротивным оскорблением христианской веры. В империи начинаются облавы на почитателей икон. Иконописцам отрубают пальцы или варят руки в кипятке. Поверх ликов на иконах рисуются свиные и собачьи морды.

В этот период набирает силу возникший при странных обстоятельствах ислам (о его корнях поговорим во второй книге). Появляется угроза слияния христианства с исламом, в котором запрещены любые изображения людей и животных, а также Бога и святых. Реагируя на ситуацию, власть проводит в 787 году новый Вселенский собор, на котором собираются по большей части те же епископы. Они молятся о снисхождении Святого Духа, и открывается им новая истина — оказывается, иконы богоугодные. Это политическое решение, смысл которого — защитить христианское население от поглощения исламом.

Теперь начинаются облавы на иконоборцев. Им вливают в горло свинец, ломают руки, которыми они ломали иконы. За крепостными стенами валяются изуродованные трупы кощунников-иконоборцев. Иконы вновь стали священными.

Наученные горьким опытом, византийцы доставали или прятали иконы в зависимости от ситуации. Иконы стали чем-то вроде флагов — обыватели вывешивали их в зависимости от того, чья партия победила, иконоборцев или почитателей икон.

Потом складывается новая политическая ситуация, и, как реакция на нее, в 813 году решения предыдущего собора отменяются. Для верности этот собор лишают звания Вселенского. Решения собора 754 года заявляют боговдохновенной истиной. Затем, в 843 году, опять складывается новая ситуация, заставляющая решения собора 754 года отменить, а сам собор лишить звания Вселенского. Собору 787 года возвращают вселенский статус и признают его решения истинными. Это уже становится не смешно…

Нет нужды говорить, что всякий раз решение неугодного собора объявлялось исходящим от духа нечистого, а решение угодного собора — вдохновленным Святым Духом. Все они сопровождались изысканиями придворных богословов и непременно опирались на непоколебимые факты. Все было строго по закону. Церковному.

Если не погружаться в причины метаний власти, вся эта ситуация выглядит анекдотичной, императоры кажутся самодурами, а епископы, мягко говоря, непостоянными. На одном соборе они принимали решения, на другом каялись за них, если власть меняла мнение, а потом опять признавали истиной то, что вчера обличили ложью. В общем, епископы жили правилом князей Германии XVI века «Чья власть, того и вера».

Но не все так однозначно. Епископ — церковный чиновник, деталь машины. Перед системой он бессилен. Его несогласие с новым мнением императора по вопросу Бога или статуса икон ничего не изменит. За это его просто объявят еретиком и сошлют в ссылку. Ну и какой смысл ему не соглашаться с властью? Тем более епископ знал, что с одинаковым успехом можно найти доказательства как для одной точки зрения, так и для другой. Был бы заказчик солидный… Поэтому все шло своим чередом. В вопросах веры люди были не просто гибкими, как прутики, а жидкими, как вода.

Причина метаний императоров тоже не является самодурством. Искусство управления заключается не в том, чтобы идти напролом, отстаивая очередную «святую истину», а в том, чтобы принимать решения по ситуации. Верное государственное решение — это решение по текущей ситуации, без заглядывания на века вперед. Потому что если сиюминутное решение будет неверным, заглядывать дальше будет некому.

Полководец на поле боя наступает, отступает и делает иные маневры тоже по ситуации. Так же действует и император. Если правитель излишне склонен к философии и поиску истины, а не к победе на данный момент, ситуация его сметет — или ближайшее окружение отравит, или социальное возмущение поднимет волну, которая смоет правителя, обрядившегося в тогу мыслителя-правдолюбца и пророка. Нельзя путать роль вождя и пророка. Это разные масштабы, и каждый из них должен действовать в своем.

Когда народ требует дать ему понятных божеств, император дает иконы. Когда возникает угроза, что народ превратит христианство в язычество, он запрещает иконы, а когда возникает угроза исламизации населения, снова вводит их в христианскую жизнь. Что тут скажешь… Политика, она и есть политика…

Добавьте сюда борьбу политических и олигархических группировок за власть и ресурсы. Правила системы (правила хорошего тона) запрещают открыто заявлять реальную цель. Все участники подковерных баталий прикрывают борьбу за власть борьбой за истину. В византийский период эту борьбу вуалировали религиозной истиной, и мир потрясали религиозные разборки. В наше время борьбу за власть прикрывают борьбой за счастье народное. Вчера противники обвиняли друг друга в ереси, сегодня обвиняют в предательстве демократии. За высокими идеями политиков, которые они озвучивают на трибунах, всегда прячутся совсем не высокие цели. Се ля ви…

ГЛАВА 22. Распад

Если вам принадлежит танк, а мне — сознание водителя танка, то танк принадлежит мне. Если один владеет сознанием и сердцем народа, а второй — территорией и всеми материальными активами, то первый является властью, а второй — хозяйственником.

Папа Римский Григорий VII владел душами западных христиан, а император Священной Римской империи Генрих IV владел территорией, золотом, народом. Но не душой. В XI веке между ними произошел спор из-за права назначать епископов. Генрих написал Папе: «Мы, Генрих, король Божьей милостью, со всеми епископами нашими говорим тебе — ступай вон!» В ответ Григорий освободил подданных Генриха от присяги на верность королю, объявил его еретиком и отлучил от Церкви. Реакция христианского общества не заставила себя ждать — князья поклялись не признавать власть императора, пока отлучение не будет снято. Генриху ничего не оставалось, как в рубище кающегося грешника стоять перед папской резиденцией в Каноссе и вымаливать прощение в течение трех дней. Вымолил.

Из этого эпизода все светские правители Европы сделают вывод, что власть в первую очередь выражается во власти над сознанием, и только потом — над всем остальным. Если нет власти над сознанием, нет власти ни над чем. Такой правитель является не властью, а завхозом, которого в любой момент могут поменять. Но так будет потом, а пока ситуация только разворачивается. Пока Римская империя распалась на две части, где у каждой свой правитель (Папа и император), а христианская религия, покрывавшая обе части империи, продолжала оставаться единой. Это означало, что глава церкви имел власть над сознанием всех жителей этих государств. Проще говоря, кто глава церкви, у того и власть над христианским миром.

Между Папой и императором разгорается борьба за титул главы церкви. Ни один из них не мог признать в этом статусе никого, кроме себя. Признание другого означало утрату власти. Власть зависела от сохранения своего духовного статуса.

Западная церковь называет себя католической (от греческого слова «вселенская» или «всеобщая»), а восточная церковь берет себе в качестве имени ноу-хау римской администрации — ортодоксальная, что значит живущая по догме и уставу, от которых нельзя ни шага сделать в сторону. Второе ее название — православная, что значит «правильно славящая Бога».

Стороны поделили светскую власть, но из-за единой церкви не могли поделить духовную. Каждый правитель тянет на себя титул верховного христианского жреца. Каждый заявляет себя верховным главнокомандующим на своей территории и верховным жрецом христианского мира. Позже историки назовут такую форму правления для Запада папацезаризмом, а для Византии — цезарепапизмом.