Звезда и тень - Кинсейл Лаура - Страница 75

Шаги Сэмьюэла отдавались гулким эхом в пустых комнатах. Определенная комбинация закрытых и открытых дверей наверху служила ключом. Панель отодвинулась.

Сэмьюэл вернулся на веранду. Он смотрел, как «Кэйси» рассекает волны…

Как легко Леда согласилась. Без колебаний, без вопросов. Она даже не попрощалась.

Он решил, что обдумав все ночью, она пришла к выводу: ей не стоит соблюдать условности. Если бы он смог сдерживаться…

Сэмьюэл закрыл глаза. Рот его мучительно сжался.

Хорошо, что она уехала. Леда отвлекала бы его. Она — уязвима. Люди, которые взяли рукоять Гокуакумы, войдя в его кабинет, которые обнаружили казаритачи, но не сломали ни одну из печатей, — они же могут побывать и в его доме. И они бы обнаружили все тайники, которые нашел Дожен. Он должен признать, что они нашли бы его уязвимое место — Леду.

Она и до сих пор — его боль. Даже сейчас, когда он стоит здесь.

Ниже он слышит тихие голоса трех своих «садовников» — эти люди подобраны им и Доженом, чтобы превратить дом в убежище быстро, незаметно для чужих любопытных глаз.

Сэмьюэл до сих пор испытывал странное чувство при мысли о том, что те друзья, которых Дожен завел среди эмигрантов, — это его японские родственники. И эти кровные связи — более прочные и старые, чем связь между ним самим и учителем. Шоджи — этот бессловесный и покорный слуга — оказался племянником Дожена, присланным специально для служения делу сбережения Гокуа-кумы.

Когда Дожен был один, когда Япония запретила эмиграцию, ему приходилось выбирать из тех людей, кто окружал его. Он готовил Сэмьюэла.

Сэмьюэл облокотился на белый парапет. Вон — бухта Гонолулу, дальше — огромная чаша Жемчужной бухты, рыбные водоемы, кустарники.

Дожен спрячет лезвие. Дом будет приспособлен — на это уйдет сила ин. Сэмьюэл же будет искать охотников — сила уо.

Это все, что знал Сэмьюэл о намерениях Дожена. Именно так японец объяснил ему свои планы.

Лезвие демона. Боже мой! Сэмьюэл сделает все, что потребует Дожен. Как всегда. Но на этот раз — впервые — он утаит от него горькую боль.

Сэмьюэл ничего не сказал, но это было очевидно. Если бы он только знал… Он не украл бы казаритачи вот так, по незнанию, из каких-то своих собственных неясных побуждений. Он никогда не привез бы рукоять сюда — так близко к лезвию. И кто знает, он, может быть, никогда не привез бы сюда Леду.

Он вспомнил тот фальшивый меч, который «нашли» в Лондоне, также пустой тайник за своей плитой. Противники Дожена искали рукоять Гокуакумы еще до того, как Сэмьюэл увидел ее, — другого объяснения не подберешь: откуда еще мог взяться дубликат? Именно этот дубликат должен был заменить меч с рукоятью Гокуакумы еще до передачи его королеве. Кража, совершенная Сэмьюэлом, изменила схему. Но они продолжали искать рукоять.

И сделали то, что не удалось сделать Скотланд-Ярду. Нашли его.

Тот, кто охотится за Гокуакумой, тоже подготовлен. Только лучше. Если они верят в него (как говорит Дожен; «Дьявол также реален, как и охотники за ним»), то они способны на многое.

Три года назад Сэмьюэл знал каждого японца в Гонолулу по имени. Но теперь здесь множество соотечественников Дожена. Как на плантациях, так и в городе. Тысячи лиц.

Может быть, это — его преимущество, то, что он не верит в Гокуакума так, как Дожен и его преследователи.

Чтобы выиграть, достаточно не желать проигрывать. Так говорил Дожен.

Сэмьюэл смотрел, как «Кэйси» скрывается за Янтарной Головой, клубы дыма устремились в небеса; уже взят курс на мыс Махапу, вот уже она не видна. И не окликнуть…

В повту ей эта мысль показалась разумной, ясной, четкой. Леда знала, что, когда наступит момент взойти на борт корабля, она не сможет этого сделать. И решение вернуться оправдывалось целым потоком убедительных доводов. О долге жены и чем-то еще…

Теперь, когда она вновь появилась в отеле, когда «Кэйси» дала прощальный гудок, Леда уже не находила объяснений, как прямое неповиновение мужу, отказ выполнить его четко высказанное пожелание может быть оправдано с помощью ссылок на долг законопослушной жены?

Манало, кучер, посланный Сэмьюэлом, чтобы помочь ей взойти на корабль, сложил вещи назад в коляску. Это был молодой человек, пугающий своей мощью и ростом, но ему, казалось, было приятно нести огромный букет лилий, который он приобрел для Леды по поручению своего хозяина.

— А вы оставайтесь, Хаки-нуи. Он любит. Человек номер один. Он любит. Хорошо оставаться на Гавайи. — Манало улыбнулся. — Все вещи уложены. Занимай место. Вики-вики.

Он щелкнул кнутом, и лошадь припустила.

Леда не так торопилась попасть обратно в горы, как Манало. Она не была столь уверена, что Сэмьюэл «любит она оставаться». Она надеялась продумать небольшую речь в защиту своего решения, но пока ее вещи в последнюю минуту убирали с палубы, пока она обменивалась улыбками и невразумительными репликами с людьми из отеля, с которыми распростилась час назад, пока лошадь скакала по горной дороге, у нее не родилось ни одной фразы.

От бедной лошади шел пар, коща они достигли прохладной аллеи. Дом Сэмьюэла — «Наш дом», — упрямо подумала она — белым элегантным четырехугольником высился на склоне горы. Вокруг — красная почва после выкорчеванных деревьев.

Пока они ехали по гравию подъездной дорожки, два садовника повернули головы в их сторону. Кажется, они подрезали кусты и довольно недоуменно посмотрели на приехавших, молча держа свои инструменты. Манало закричал что-то на гавайском языке и указал на Леду. Темные лица осветились улыбками. Они сняли свои вязаные шапочки и отвесили глубокие поклоны вслед коляске.

Леда склонила голову, стараясь выразить благодарность. Коляска подкатила к ступеням. Неподалеку рабочие укладывали розовые плиты будущего тротуара.

Леда не сразу открыла дверцу; Сэмьюэла нигде не было видно. Человек восточной национальности, одетый в простую одежду, появился на пороге и спустился по ступеням.

— Алоха! — закричал Манало. — Дожен-сан! Вахине-леди. Она не хочет уезжать. Она не на «Кэйси». Где Хаку-нун, человек первый?

— Алоха, миссис Самуа-сан! — Когда Манало помог Леде выйти из экипажа, вышедший из дома человек поклонился и указал рукой наверх. — Самуа-сан там.

Леда посмотрела наверх. На веранде, прислонившись к одному из столбов, со скрещенными руками стоял Сэмьюэл. Его тихое приветствие сменилось более громким возмущением:

— Какого черта ты здесь?

— Я решила, — начала Леда, — когда уже готова была взойти на корабль, что нехорошо мне уезжать… — Леда была уверена, что все смотрят на нее. — Возможно, если ты… возможно, мы обсудим это при более удобных обстоятельствах.

— А что обсуждать? Корабль отчалил.

— Да, я полагаю.

— Уже семнадцать миль от мыса Макапу — не менее, я думаю. В течение двух недель кораблей больше не будет.

— Действительно? Как неудачно!

Она услышала его вздох. Затем шаги по веранде. Вскоре Сэмьюэл спустился. Остановился на ступенях. Леда уловила следы гнева на его лице, но он только сказал:

— И что ты собираешься делать?

— Я думаю, что буду работать.

— Работать?

Она набралась мужества.

— Мой долг — сделать твой дом уютным. Для тебя. Он молча посмотрел на нее, не возражая. Это сделало ее более смелой и быстрой.

— Я могла бы проследить, как обставляются комнаты. Мы заказали в Лондоне очень немногое. И все это так не скоро доставят.

— Мебель, — сказал японец, — я делать, миссис Самуа-сан. Завтра пойти смотреть. Что нужно. Я — мерить. Стол, кресло. Что нужно.

— Нет, — сказал Сэмьюэл, — я не хочу. Леда покраснела. Она облизнула пересохшие губы и сделала шаг назад.

Невысокий человек посмотрел на Сэмьюэла.

— У Самуа-сан жена. Нужна мебель. Кресло, стул. Все такое.

— Нет, — Сэмьюэл посмотрел на нее. — Ты можешь вернуться в отель и остаться там, — он бросил холодный взгляд на Манало. — Я отвезу. Кажется, я не могу никому другому доверить даже такой пустяк.

Манало умудрился выглядеть несправедливо обиженным и печальным одновременно: