Коронованный наемник (СИ) - "Serpent" - Страница 68

Леголас слушал этот непростой, местами совершенно неправдоподобный рассказ. И со странной отчетливостью понимал, что за тривиальными фразами, за лишенными всякого красноречия, сухими оборотами зияет целая пропасть боли, сомнений, страданий и мучительной необходимости тяжкого выбора.

- Вам нелегко пришлось, Йолаф, – пробормотал он, сдвигая брови, – но Эру… Я не понимаю… Как можно подменить человека в родном доме? Все в княжестве уверены, что в замке заправляет Эрсилия.

Рыцарь усмехнулся уголками губ:

- Эльфы… Что для вас два года… Вы не представляете себе, Леголас, как этот короткий срок способен изменить юную деву. Как бескрылый гусенок, нелепый, длинношеий, угловатый и трогательный вдруг обращается белым лебедем… В Ирин-Тауре нравы среди придворных дам строги, не чета крестьянству, девицам на выданье не положено часто появляться перед солдатами и гостями, на людях им покрывают голову и плечи, а лицо слишком сильно меняется, взрослея, довольно и серых глаз, чтоб всех вести в заблуждение. То, что Кэмми сейчас часто ходит без покрывала – дань ее статусу незамужней хозяйки замка. Слуги поахали, как изменила княжну разлука, смерть матери и долгая болезнь, тем дело и ограничилось.

- А князь Иниваэль? Не станете ли вы утверждать…

- Конечно, нет… Князь в курсе всей этой канители. Но если я на все готов ради Эрсилии – подумайте, что чувствует князь… На кону не лишь жизнь дочери, но и судьба всего княжества. Поначалу для него это было сущим кошмаром. Он очень сдал в тот страшный месяц. Но потом, к моему удивлению, он нашел в Камрин утешение. Она говорит, что подчас он даже наедине держится с нею совершенно, как с родной дочерью.

Лихолесец почувствовал, как вопросы, словно растревоженные пчелы, гудят в голове:

- Йолаф, как вы узнали меня в этом облике там, в лесу?

Рыцарь пожал широкими плечами:

- Я знал о вашей болезни давно. Кэмми рассказала.

Принц едва не подпрыгнул:

- Так Эрси… Камрин все это время знала, что я вскоре начну обращаться?

- Она догадывалась.

- Почему она не предупредила меня?

- Камрин не было известно, что именно с вами произойдет. Доселе она видела лишь обращение людей. Она долго надеялась, что на вас и вовсе не подействует проклятие Плачущей Хельги, но, когда у вас начались приступы боли, она сказала мне, что вы попали в беду.

Лихолесец прикрыл глаза, пытаясь по-новому соткать из этих новых нитей события первых дней в Ирин-Тауре.

- Значит, вот куда княжна так отважно уезжала, никому не позволяя ее сопровождать. Она ездила на встречи с вами… – Леголас помолчал, а потом с внутренним трепетом спросил:

- Скажите, Йолаф, ради всех Валар, кто такая эта морготова Хельга? Я слышу ее имя сотый раз, но я ни на шаг не приблизился к разгадке ее личности.

Рыцарь вскинул глаза:

- Вы все еще не знаете? Я уверен был, что хоть кто-то успел вас просветить.

- Нет, я ни с кем не говорил о своей болезни, а потому и расспрашивать об этой особе не рисковал. Так кто же она, и как именно ей удается столь страшная волшба?

Йолаф покачал головой:

- О, Эру, Леголас, речь вовсе не о человеке. Плачущей Хельгой называется источник, что протекает в отдаленной части леса к западу от Тон-Гарта. Именно там погибла княгиня и ее свита. Этот источник появился недавно, лет десять назад, после землетрясения. Поначалу его называли Варжьим ручьем, его облюбовали для водопоя хищники. Но прошлой весной, когда случилась вся эта трагедия, в память о княгине его начали называть Плачущей Хельгой. Это название прижилось не везде, но кое-где бытует.

Лихолесец застонал, охватывая ладонями шипастый лоб:

- Валар милосердные, я не мог поверить, что эта мрачная слава связана с покойной княгиней, я выдумал сотни теорий, одна глупее другой, но мне и в голову не приходило, что Хельга – всего лишь название! Но как, скажите на милость, происходит заражение? Погодите… – он вдруг замер, обожженный воспоминанием, – не ручей ли это, бьющий из замшелой, надколотой скалы, окруженный деревьями с мелкими ярко-алыми цветами?

- Верно, – кивнул Йолаф, – я понятия не имею, в чем секрет этого источника. В первые годы вода была безвредна, словно в любой иной реке. И сейчас иногда она еще бывает такой, хотя отчего-то все реже. Я сам, будучи еще подростком, не раз пил из Варжьего ручья. Когда вода чиста, она удивительно хороша на вкус, превосходно бодрит и заживляет раны. Говорят, ею можно лечить премерзкие кожные недуги. Есть даже поверье, что она приносит удачу на охоте, счастье в любви и избавление от бесплодия. Но потом ручей будто прокляли. Поначалу Волчья хворь случалась так редко, что никто и не думал грешить на источник. Потом случаи участились, потом еще... Теперь же его вода стала чудовищным зельем, почти неизменно вызывающим Волчье безумие. Выпитая, она начинает действовать через несколько недель, попавшая в открытые раны – и того быстрее. Чем моложе человек – тем быстрее наступает болезнь. Крестьяне все еще считают Плачущую Хельгу едва ли не священной и отказываются верить, что именно она стала причиной бушующей в княжестве эпидемии. Покойный знахарь Эрвиг знал обо всех свойствах Хельги и рассчитал нечто вроде закономерности этих свойств.

- Я промыл этой водой следы когтей оборотня, – негромко, словно про себя, проговорил Леголас, – а что происходит дальше?

- Человек постепенно превращается в чудовище все более, пока не становится варгом.

- Что?!! – лихолесец вскочил, едва не опрокинув табурет, – варгом?

- Ну да, – рыцарь смотрел на собеседника с отчетливой искрой сочувствия, – вас не удивляло, что ваш скакун так хорошо вас понимает? Вероятно, еще полгода назад он был человеком. Но это ненадолго. Придет время, и человеческий разум в нем окончательно угаснет, оставив лишь некую интуицию, ту, что отличает варгов от обычных волков. Я не знаю, прав ли я, но я не раз задумывался, не так ли в незапамятные времена появились в Средиземье эти животные.

Забыв о кружке, Леголас двумя глотками прикончил остатки вина в бутылке и снова опустился на табурет.

- Варгами… Так что же, под действием того же проклятия эльфы обращаются в орков?

- Клянусь, принц, я не знаю, – Йолаф взволнованно подался вперед, – но Сармагат утверждает, что эта болезнь обратима. Таргис, о котором я упоминал, исцелился от нее.

- Таргис… Таргис… Мне знакомо это имя, – забормотал лихолесец, – да, я помню! Это брат одного из пойманных мною крестьян, он тоже говорил, что его брата спасли от хвори орки! Так значит, все это правда!

- Да, это правда, – рыцарь в свою очередь встал и зашагал из угла в угол, – и у Эрсилии мало времени. Весной обращение завершится… Леголас, – Йолаф обернулся и шагнул к столу, – вы говорили о слепоте. Я так же слеп, как и вы. Я не знаю, в чем замысел Сармагата, чего он добивается, какова его цель. Но что-то в его действиях мне не дает покоя. Что-то подсказывает, что я вижу лишь малую часть картины, ту часть, где запечатлены мои интересы, с помощью которых Сармагат мною управляет. И я уверен – полная картина намного хуже, и грозит намного горшими бедами…

- Не сомневаюсь, – принц вздохнул и потер пальцами виски. Слишком много ответов… Еще больше вопросов… Эру, и снова все оказалось не так, как он представлял себе все эти месяцы. Казалось, это княжество состоит из одних лишь кривых, растрескавшихся зеркал, до неузнаваемости искажающих самые простые вещи.

Йолаф заметил жест принца и ободряюще коснулся его плеча:

- Леголас, вы устали. И, боюсь, я обрушил на вас больше новостей, чем это было разумно. Я понимаю, в нашем логове не слишком уютно, но здесь все же лучше, чем в промерзшем лесу. Останьтесь моим гостем хотя бы до утра. Завтра вы решите, что делать далее. И нам еще о многом нужно поговорить.

- Йолаф… – против воли произнес Леголас, поднимая голову, – что вы будете делать, если вам не удастся спасти Эрсилию?

Рыцарь замолчал, а глаза подернула тень:

- Если я не сумею ее спасти, – проговорил он, наконец, спокойным тоном давно все обдумавшего человека, – я останусь с ней и буду оберегать до конца ее или моих дней. Я никогда не покину ее.