Монах - Зинченко Майя Анатольевна - Страница 69

– Испытание было. Странное испытание… Мне терять больше нечего, поэтому я могу о нем рассказать. Перед тем как отдать меня в руки палача, передо мной поставили картину. Когда я посмотрел на нее, она ожила. Это правда.

Лекарь шумно выдохнул, встал со стула и подошел к окну. Он повернулся к монаху спиной, чтобы тот не мог видеть его лица.

– Говорят, что это особые картины, - наконец сказал Равен.

– Ты тоже слышал о них?

– Конечно. Вряд ли в Вернстоке надеться человек, который бы не слышал о картинах Марла. Это тайна ордена и как любая тайна, она быстро стала достоянием общественности.

– Мне сказали, что раз картина ожила, то я поклонник тьмы и ношу рясу только как прикрытие. Какая нелепость… - Клемент отвернулся, чтобы не встречаться с Равеном взглядом, если лекарь вдруг обернется.

– Ты провалил испытание?

– Выходит, что так. Но то, что я видел и чувствовал, было невероятным, - глаза Клемента затуманились. - Тот свет был так прекрасен… Он наполнял мою жизнь смыслом, словно я обрел истину и где-то вдалеке увидел конец своего длинного пути. Я мог узнать ответы на любые вопросы, но мне не хотелось ни о чем спрашивать. Это было ненужно.

– Ты так об этом говоришь, что я начинаю тебе завидовать.

– Равен, - монах замялся, - мне только кажется, или ты действительно не тот за кого себя выдаешь?

– Разве мое мастерство лекаря не говорит само за себя?

– Лекарь ты прекрасный - это верно, - сказал Клемент и добавил. - Даже слишком.

– Разве в этом деле может быть "слишком"?

– Может, - кивнул монах и, собираясь с духом, произнес, - когда искусство врача сочетают с магией. Ты ведь из-за этого заинтересовался мной, так? Увидел клеймо, и решил, что я маг?

– А ты не глуп…

– Равен, я не маг и точно это знаю. Магия, и ее представители стали на сторону тьмы, и я целиком разделяю мнение ордена по этому вопросу.

Лекарь неожиданно сбросил с лица маску холодного равнодушия и весело рассмеялся.

– Вот как? - он, не переставая улыбаться, покачал головой и скрестил руки на груди. - Почему же в таком случае внутри самого ордена немало магов? Они занимают руководящие посты.

– Откуда такая информация?

– От верных мне людей. Есть кое-что, что тебе нужно знать…

– Да? - Клемент напрягся.

– Не буду больше скрывать - я вхожу в организацию, которая давно ведет борьбу с произволом ордена. Не одну сотню лет. Я не стал бы тебе этого говорить, если бы не был уверен, что ты оказался на самом дне. Тебе не к кому идти, и даже если ты кому-нибудь расскажешь о нас, тебе все равно не поверят. А вот сотрудничество с нами будет для тебя полезным. Ты сможешь отомстить. Ведь только так восстанавливается справедливость. Замечу, мы боремся не против веры в Свет, а исключительно против ордена. Святой Мартин, сам того не желая, создал настоящее чудовище.

– С чего же вы решили, что вы лучше ордена? - спросил монах.

– Мы не лучше и не хуже. Мы существуем в качестве противовеса, пока существует орден. Как только исчезнет он, нас тоже не станет. Тебе же известно, что мир постоянно стремиться к равновесию.

– Ну да, я знаю эти сказки… - проворчал Клемент. - Добро невозможно без Зла, а Тьма невозможна без Света.

– Хорошенько посмотри на свое обезображенное тело и сам реши, кто в этом противостоянии принял сторону Добра. - Равен поправил одеяло, которым был укрыт монах. - Клемент, если ты захочешь остаться с нами, то узнаешь много интересного об ордене и целях, которые он преследует. О настоящих целях. Само провидение не дало тебе умереть и направило ко мне, не иначе. А теперь я ухожу. Тебе нужно отдыхать. Слишком длинные беседы вредят здоровью.

– Почему так важны картины этого древнего художника? Если они не указывают на магов, а я точно знаю, что не указывают, то какой в них смысл?

– Завтра расскажу…

– Нет сейчас! Это давно не дает мне покоя.

– Тебе хочется узнать правду? А не страшно?

– Страшно, но необходимо.

– Прежде всего, картины Марла - это великое произведение искусства. Он не был магом или колдуном. Он просто был очень талантлив, художник от Бога. Между настоящим талантом и магией проходит очень тонкая грань, и Марл не раз перешагивал через нее. Его давно не стало, а картины продолжают жить своей жизнью.

– Но почему они оживают?

– Изображение оживает лишь тогда, когда на них смотрит хороший человек, с чистой душой. Лицезреть шедевры Марла имели право только самые достойные.

– Это объяснение не выдерживает никакой критики.

– Другого объяснения все равно нет. В них сокрыта какая-то тайна, но какая - мне не известно.

– Но что значит хороший человек? - с облегчением спросил Клемент, у которого сразу отлегло от сердца. - Это слишком общее понятие.

– Не знаю. Тайна - есть тайна. Картина сама выбирает, но критерии, которыми она руководствуется неизвестны. Радуйся, что ты попал в число избранных счастливчиков. Сам я ни одной картины не видел, поэтому не знаю, как она отреагирует на меня.

– Равен, ты некромант?

Лекарь неопределенно покачал головой, словно раздумывая. Затем он утвердительно кивнул:

– Пожалуй, да. Но мои возможности ограничены. Кости срастить, снять воспаление - это предел. Лучше всего лечить, чередуя лекарства и магию.

– А ты трупы не оживляешь?

– Разве что только тебя, - усмехнулся лекарь и оставил монаха в одиночестве.

Боль притупилась, и теперь она не мешает моим мыслям. Почти не мешает. Двигаться мне нельзя, поэтому я размышляю. В окно видно кусочек серого неба и какую-то ветку, которую качает ветер. Наблюдать за веткой, это тоже своего рода развлечение. Ветка голая, и на ней нет ни одного даже самого захудалого листочка, но иногда на нее садятся воробьи и начинают выяснять отношения. Выясняют недолго, но очень бурно, только перья летят в разные стороны.

Равен устроил меня на втором этаже. По-моему, он отдал мне свою спальню.

Нет, это определенно не лазарет… На полу пушистый ковер красного цвета, в углу кадушка с чахлым, но заботливо поливаемым цветком. Возле стены огромный комод с бронзовыми ручками в виде ящериц или змей, отсюда не разобрать. Равен никогда не признается в том, что я лишил его спальни, но богатая обстановка комнаты красноречиво говорит сама за себя.