Мы победим! Тайные тюрьмы Сальвадора - Хандаль Шафик Хорхе - Страница 29

В этих акциях вандализма приняли участие Челе Мена и капрал Эрнандес, что стало ясно из их разговоров по возвращении после операции:

— У них, кроме этого барахла, ротаторов и бумаг, ничего не было, но мы там камня на камне не оставили.

Таким способом, обвинив в этих погромах студентов, они пытались создать ложное представление о выступлениях в университете, необходимое правительству для оправдания очередного запрета, наложенного на его деятельность и действовавшего в течение всей предвыборной кампании и февральских выборов 1977 года. Правительство хотело воспрепятствовать усилению активности студенческого движения.

Позднее это дело было представлено так, что ответственность за содеянное возлагалась на Фалангу.

Эти факты лишний раз подтверждают то, что уже ни для кого не является секретом относительно печально известных подпольных организаций Союз белой войны и Фаланга: под их вывеской действуют сами репрессивные органы государства.

Я уверена, что именно специальные службы и их руководители убили Агиньяду Каррансу, священников Рутильо Гранде, Наварро Овьедо, двух детей и старика, сопровождавших их, в то время как вина была возложена на Союз белой войны.

ОКТЯБРЬСКИЕ ХОЛОДА

Мы начали болеть. Чаще других болел Валье, и почти все мы страдали желудком.

Чтобы меньше болеть и дольше продержаться в тех условиях, мы были вынуждены обратиться за советом к доктору, и он установил некоторые нормы гигиены. Главная из них заключалась в том, чтобы заворачивать посуду в газеты, оберегая ее от тараканов, потому что ночью тарелки оставались в камерах, а на следующий день их не мыли перед тем, как снова принести еду.

По его словам, он никогда не думал, что человек может существовать в таких плохих условиях питания и гигиены, но именно он, менее привычный к этому, как ни парадоксально, оставался самым здоровым. Заболеть там действительно было настоящим несчастьем.

Наступил октябрь, а с ним несколько раньше обычного пришли холода. Это принесло дополнительные трудности, так как камеры постепенно остывали и после полуночи становилось холоднее.

Ко всему прочему у меня по-прежнему не было менструации. Доктор, каждое утро справлявшийся о моем самочувствии, стал как бы моим личным врачом, правда, лечившим только издали. Он инструктировал меня, как самой провести осмотр. Потом я описывала ему результаты осмотра. На 90 процентов он был уверен в отсутствии беременности и объяснял мне, что организму свойственно приспосабливаться к окружающим условиям.

Но при всем при том он считал, что мне все же лучше было бы попросить сделать лабораторные анализы.

— Вы имеете право на это. Не просите, требуйте, ведь они несут ответственность за ваше состояние.

Товарищи разъясняли ему:

— Но, доктор, неужели вы еще не поняли, что у нас здесь нет никаких прав, что они распоряжаются по своему усмотрению даже нашими жизнями и что нам дадут только то, что захотят? Вы еще думаете, что у нас есть демократия и уважение прав человека? Да они просто посмеются над этой просьбой об анализах. Или вы не видите, что им доставляет удовольствие измываться над нами?

Доктор возражал, говоря, что, по его мнению, у граждан страны имеются гарантии и что именно это побудило его вернуться в Сальвадор. Однажды на празднике, устроенном в военном казино, куда его пригласили коллеги, он разговорился с одним полковником, чье имя я не запомнила. Доктор поделился с ним своим желанием привезти жену, кубинку, и троих детей. И рассказал ему о своем намерении устроиться в Университет Сальвадора, а военный посоветовал ему именно так и поступить, потому что правительство являлось гарантом свободы личности и, после того как его положение будет полностью узаконено, ему не придется сталкиваться с трудностями в стране. Доктор простодушно поверил полковнику. Даже сейчас он еще окончательно не убедился в преступной природе правящей фашистской хунты и не осознал нашего нынешнего положения как похищенных, за которых правительство не отчитывалось.

При первом же случае я заявила лейтенанту Кастильо, что хотела бы как можно быстрее сделать анализы на определение беременности. Прошло несколько дней, а ответа на мою просьбу не было, но вот как-то в камеру заявился полицейский и сообщил, что мне сделают укол. Со шприцем в руках пришел не кто иной как полицейский Бэби Фейс. Этим уколом они хотели стимулировать месячные. Вообще всеми вопросами, связанными с медицинским обслуживанием, занимались санитары специальной помощи. Болевшего Валье лечил санитар отдела, они же делали уколы и мне.

Во избежание любых контактов с похищенными власти старались не прибегать к помощи посторонних лиц. Полицейским и офицерам, не имевшим отношения ко Второму отделу, был запрещен доступ в тайные тюрьмы, и многие из них даже не знали, где таковые находились. Таким образом они стремились предупредить любую утечку информации, поскольку только высшее командование вооруженных сил и президент республики были в курсе дел специальных служб.

Зная о значительном давлении со стороны родственников, добивавшихся сведений о похищенных и изыскивавших любые средства, чтобы узнать о нашем местопребывании, они тем самым гарантировали, что информация о пленниках могла исходить только от них самих. И чтобы лишить родственников возможности бороться за наше освобождение, они постоянно прибегали ко всякого рода лжи и дезинформации.

Я иногда слышала о попытках моих родственников получить сведения обо мне.

Прошло семь дней после того, как Бэби Фейс сделал мне укол, а результата не было. Товарищи беспокоились наравне со мной. Уже в течение месяца я делала ежедневную получасовую гимнастику живота в надежде, что если это беременность, то после таких упражнений у меня будет выкидыш. Я выждала несколько дней и попросила более надежной проверки, потому что, по мнению Мадриса, количества гормонов, возможно, было недостаточно для стимуляции нормальной деятельности эндокринной системы, и это была наиболее вероятная причина неэффективности укола, а не беременность.

Шел ноябрь. Недавно приходил начальник «Специальной» лейтенант Гарай и предупредил меня:

— Смотри, тебе бы лучше начать сотрудничать с нами, потому что сейчас мы можем тебе помочь, а после выборов — кто знает. Ты знаешь, кто выдвинут официальным кандидатом?

— Нет.

— Так вот, это мой генерал Ромеро, а он-то по-настоящему правый и поклялся покончить с вами. Так что подумай, может быть, лучше начать сотрудничать уже сейчас.

Передав карандаш и бумагу, он попросил меня описать наиболее важные моменты своей жизни. Поскольку в камере не было света, он приказал разрешить мне писать в коридоре. И я принялась перечислять события детских лет.

В те дни полиция была очень занята наблюдением за порядком на Международной ярмарке, в отелях «Камино Реаль», «Эль Сальвадор Шератон», а также охраной лиц, прибывавших в страну, поэтому полицейских в казарме было немного, а те, кто находился там, спали.

Сержант Паломо понаблюдал за мной, но, увидев, что я писала только о пустяках, разозлился и отвел меня обратно в камеру. Вернувшись, я рассказала обо всем товарищам. Больше всех расстроился доктор и попросил разъяснить ему слова Гарая. «Что он хотел сказать этим „настоящий правый“», — спрашивал огорченный Мадрис.

Тогда же Гарай упомянул про Амилкара, товарища, погибшего во время операции «Эль-Кармен»:

— Арсе Сабла, сын военного. Да, действительно плохи наши дела. Ты знала, что папа у него полковник?

— Нет.

— Так вот, его-то мы раскрыли уже давно, еще когда он убил Пушку, одного из моих ребят. Среди вещей, забытых в такси, на котором они бежали, была тетрадь с его фамилией. Поэтому о нем мы уже знали, но дело в том, что семье удалось его спрятать. Сейчас нам известно, что он находится по адресу 3-я улица Ориенте, № 401, в Сан-Мигеле, просто мы не хотим его пока брать. Зачем?

С операцией «Эль-Кармен» у Кастильо были особые счеты, в ней были убиты три полицейских и комендант этого городка. Главной задачей операции был захват трех винтовок, находившихся в распоряжении национальных гвардейцев гарнизона населенного пункта Эль-Кармен, департамент Ла-Унион. Необходимо было напасть на пост Гвардии, расположенный в центре городка, перебить охрану и захватить оружие. Выполнение задачи было поручено боевой группе под командованием товарища Рене Круса (Чона).