Этикет следствия (СИ) - Келин Алекс - Страница 45

- Подождите меня здесь, - тусклым голосом попросила магичка, - в монастырские кельи вам нельзя.

Виктор кивнул Анне, встал у крыльца странноприимного дома и перекрестился на купол Спасской церкви.

Через несколько минут магичка вернулась вместе с игуменьей. Виктор улыбнулся про себя, увидев их рядом - тощая, чуть ли не качающаяся на ветру Анна и солидная мать Евдокия. Маг и святая. Убийца и... спасительница?

Основательница и настоятельница Спасского монастыря близ Гнездовска была живой легендой. Святой.

Старшая дочь правящего князя Николая Гнездовского, она получила блестящее образование и была сговорена за наследника герцогства Кошицкого. Но в шестнадцать лет, в день своего совершеннолетия, категорически заявила, что мирская жизнь ее совершенно не интересует.

В семье князя разразился жуткий скандал.

Князь обвинял вдову брата, монастырскую игуменью, в том, что она "задурила девчонке голову". Игуменья клялась, что не при чем. Она справедливо опасалась княжеского гнева, но и пойти против совести не могла - юная княжна была крепка в своих намерениях и желание уйти от мира обосновала вполне здраво. Она прекрасно понимала, насколько тяжелый путь выбрала, монастырских трудностей совершенно не боялась и была готова к любым испытаниям

Попытки отговорить племянницу от пострига были безуспешны, и игуменья сдалась. Никакие уговоры, угрозы и посулы родителей тоже не помогли. Юная княжна была непреклонна и, не слушая больше никого, приняла постриг в Софийском соборе Гнездовска под именем Евдокии.

Правда, епископ Гнездовский князя все-таки опасался всерьез, и постригал Евдокию простой священник. Но это совершенно не меняло дела. Князю Николаю осталось только смириться и предложить сыну Кошицкого герцога в жены свою младшую дочь.

Деятельная натура бывшей княжны в роли монахини развернулась в полную силу. Она занималась организацией церковных школ, больниц и приютов. Через какое-то время, с благословения нового епископа Гнездовского, она на собственные средства основала женский Спасский монастырь, по сути - центр Гнездовской благотворительности.

Вместе с призрением сирот и больных, мать Евдокия помогала женщинам, оказавшимся на грани. От замученных проституток до забитых мужьями кумушек. При монастыре был организован работный дом с очень строгими правилами, в который женщины могли уйти от отчаяния и побоев. Сначала никто не верил, что из затеи получится что-то стоящее - но за десять лет монастырские службы только разрастались, паломники считали своим долгом посетить Спасский храм, а шитые оклады икон и церковные покровы, выходившие из мастерских монастыря, славились на всю округу.

Сейчас Евдокия была статной тридцатилетней женщиной, к которой прислушивались и владетельные господа, и иерархи Церкви. Простой люд, не мудрствуя, объявил ее Святой.

Похоже, совершенно не напрасно. Зримых чудес, в отличие от других ныне живущих Святых, Евдокия пока не творила - но ее помощь страждущим и умение усмирять ссоры были сами по себе чудом.

Мать Евдокия умудрялась собирать на свою благотворительность солидные пожертвования. Поработать сестрой милосердия или сиделкой в ее больнице вошло в моду среди сердобольных дамочек из высшего света.

Виктор понятия не имел, каким чудом и связями Матери Евдокии это удавалось - но полностью одобрял деятельность энергичной настоятельницы.

К ней-то бедная Верка и направилась бы, если б осталась жива.

Виктор низко поклонился Евдокии. Выпрямившись, он провалился в ее острый, все понимающий взгляд.

Виктор дорого бы отдал за то, чтобы узнать, что же увидела в нем мать Евдокия. Бывшего рыцаря? Следователя? Просто человека?

Хотелось упасть на колеи и молиться вместе с этой непостижимой женщиной. Говорить обо всем, узнать все ответы...

Это чувство продлилось всего несколько секунд.

Мать Евдокия легко и светло улыбнулась Виктору.

- Так это Вы тот юноша, что вчера переполошил все благородное собрание? - спросила она глубоким, но удивительно ласковым голосом.

Виктор кивнул. Только сейчас, стряхнув странное наваждение, он понял - игуменья внешне была точной копией своего отца, князя Гнездовского. Плотная, невысокая, с пронзительными светло-карими глазами. Тот же овал лица, у Евдокии скрытый платком клобука, те же скулы, даже жесты были похожими.

"Все-таки Гнездовское княжество - очень семейная земля, - с легкой завистью подумал Виктор, - чужаком здесь быть сложно. Но, можно подумать, у меня есть выбор".

- Простите за беспокойство, мать Евдокия, - почтительно склонил голову Виктор, - но следствию нужна ваша помощь.

- Анна мне уже рассказала в двух словах, - кивнула игуменья. - Упокой, Господи, души рабов Твоих... Она перекрестилась. Виктор и Анна тоже осенили себя крестными знамениями.

- Пойдемте, присядем на скамеечку, помогу, чем смогу, - немного помолчав, сказала мать Евдокия.

Они с магичкой, притихшей в присутствии игумении, уселись на скамейку, спрятанную в кустах жасмина, перед роскошным цветником. Виктор остался стоять. Густой запах белых цветов обволакивал все вокруг. Ветер стих, монастырский двор опустел, и только вполголоса переговаривались каменщики да стучали их деревянные молотки, которыми они выравнивали плитку.

Виктор достал воздух и подал настоятельнице, в двух словах рассказав, как церковный плат оказался уликой.

Мать Евдокия снова перекрестилась, разгладила у себя на коленях плотную ткань и поскребла ногтем вышивку. Поднесла плат поближе к глазам, рассматривая ровные стежки...

- Это моя работа, - сообщила она. - Этот воздух я вышила года два назад, для кафедрального собора в Гнездовске. Насколько я знаю, он недавно пропал. С подворья приезжали, просили вышить новый. Но никто не предположил, что его украли - думали, затерялся в суматохе, там ведь служили большой молебен о мире, как раз в тот день, когда к князю гости съехались. В соборе яблоку негде было упасть, служки с ног сбивались.

- Как же без покрова служить? - удивленно спросил Виктор.

Игуменья улыбнулась.

- Вы зря думаете, что он там один. Литургических комплектов в большом храме всегда несколько. Мало ли - испачкается, нужно будет постирать. Служители церкви простые люди, и, бывает, неуклюжие. А ну как, к примеру, прольет служка вино на плат? Делать катастрофу из житейской оплошности?

Виктор смущенно хмыкнул. И правда, что это он? Было немного странно думать про хозяйственную сторону богослужений - но ведь она существует. Кто-то привозит кагор, кто-то печет просвиры, кто-то стирает покровы и облачения... А кто-то их крадет.

- Мне нужно выяснить, кто и когда его украл. С кем я могу поговорить в кафедральном соборе?

- Обратитесь к дьякону Василию с епископского подворья, он подскажет.

Мать Евдокия снова пристально посмотрела на Виктора. Ох, о многое он хотел бы с ней обсудить, но не при магичке же!

- Аннушка, дай нам несколько минут, - попросила мать Евдокия, как будто прочитав мысли Виктора. - Хочу кое о чем спросить этого милого юношу.

Анна пожала плечами и отошла.

- Итак? - уже намного жестче спросила она. - Что вас смущает, господин следователь?

Виктор снова почувствовал покалывание в пальцах, как всегда перед важным решением. Говорить о своих подозрениях Святой Евдокии? Она Анне, похоже, доверяет - а тут какой-то хрен с горы, простите - следак из управы, будет магичку в четырех убийствах подозревать?

Предстоит сложный допрос свидетеля.

- Пожалуйста, расскажите мне об Анне. Она маг, но работает у вас. Это немного странно, - осторожно начал Виктор.

- Что вам рассказать? Анна прежде всего врач. Она очень сильно нам помогает, спасла множество людей и полевиков. Вот только себя не щадит совершенно, иногда я боюсь, что она от усталости свалится. Но пока держится. Еще и экспертизу на себя взвалила, и это вдобавок к диссертации в Академии. Сумасшедшая девчонка, - улыбнулась игуменья, бросив взгляд на Анну, зарывшуюся лицом в цветущий жасмин неподалеку. - Вы ее там берегите, в следственном вашем.