Кухня холостяка - Спичка Аркадий Матвеевич - Страница 39

4. Астенические личности.

Отличаются конфузливостью, боязливостью, нерешительностью, мнительностью (вспомните образ, созданный Вициным в «Самогонщиках»). Трудно сходятся с людьми, обществом тяготятся, а в одиночестве скучают. Привыкнув к человеку, крепко к нему привязываются.

Впечатлительны, легко ранимы. Часто умаляют свои и без того небольшие возможности. Руководить не способны, даже простейшие решения принимают с трудом. Алкоголь, делает их смелее, развязнее. Выпивать начинают обычно вечерами дома — чтобы меньше тревожили воспоминания прожитого дня.

5. Открытые грубоватые шутники.

Это, как правило, отзывчивые, с открытой душой люди, обладающие грубоватым юмором. Обычно довольны собой, балагуры, гурманы, до того, как стать алкоголиками, спиртное пьют для удовольствия, веселья, «чтобы лучше поесть», но — в компании.

Этих людей с почти исключительно чувственными, растительными интересами (немецкий психиатр Э. Кречмер называл их «беспечными любителями жизни») не следует отождествлять с гораздо менее предрасположенными к алкоголизму «энергичными практиками», сочетающими в себе подвижность, живость, отзывчивость, юмор с трезвостью, самокритичностью ума, прекрасными организаторскими способностями, тягой к неутомимой общественной деятельности в самом широком смысле слова.

Тем, кто узнал себя в этих пяти личностных типах, лучше сейчас пару страниц пропустить. Те же из моих читателей, кто не полагают себя склонными к пьянству, могут прочесть несколько занятных историй, которые, я полагаю, не собьют их с пути истинного.

Так вот, совершенно по секрету, но из абсолютно достоверных источников сообщу вам, что история человечества знает случаи, когда люди, отнюдь не отличавшиеся умеренностью и воздержанием, отличались отменным здоровьем и завидным долголетием.

Некий хирург (попался бы он хирургу Федору Григорьевичу Углову!) Политиман, проживший 140 лет, начиная с 25 лет имел, вообразите себе, обыкновение ежедневно напиваться. Ирландский же земледелец Браун, скончавшийся в 120 лет, завещал сотворить на собственном надгробии следующую надпись: «Он всегда был пьян и так страшен в этом состоянии, что сама смерть его боялась».

В анналах есть упоминание об одном парижском епископе, прожившем 115 лет и прославившемся безудержными кутежами. Когда ему стукнуло 100, он перешёл к «умеренному образу жизни» и в книге о своем долголетии, нисколько не шутя писал, что «с тех пор я съедал в день не более фунта мяса и выпивал не более литра вина…».

Из сказанного прошу не делать опрометчивых выводов, будто алкоголь — это великолепное средство продления жизни. Наоборот, злоупотребление выпивкой разрушает организм и сокращает жизнь. Об этом мною уже тоже сказано. Вполне естественно предположить, что долголетние пьяницы, не пей они, прожили бы еще дольше. Их пример доказывает лишь, какой огромной жизнеспособностью наделяет человека природа.

Трудно бывает точно определить, в чем причины исключительного долголетия этих людей, но, безусловно, первое место здесь принадлежит наследственности. В одних семьях люди из поколения в поколение живут исключительно долго (я уж не вспоминаю замечательное семейство Хогбенов из книжек Генри Каттнера), в других, наоборот, век у всех, увы, короток.

Замечательный пример семейного, наследственного долголетия приводит в своей книжке «Продление жизни» академик А. Богомолец: «31 июля 1654 года кардинал д'Арманьяк увидел, проходя по улице, плачущего 80-летнего старика. На вопрос кардинала старик ответил, что его побил отец. Удивленный кардинал пожелал увидеть отца. Ему представили очень бодрого старика 113 лет. Старик объяснил кардиналу, что побил сына за неуважение к деду, мимо которого тот прошел, не поклонившись. Войдя в дом, кардинал увидел еще одного старца — 143 лет».

Надо полагать, кроме бургундского к обеду, все эти почтенные дедушки ничего не пили.

Чтобы вы не думали, что к алкоголю расположены только люди и подопытные крысы, приведу в завершение факты, напечатанные журналом «Охота и охотничье хозяйство».

Выясняется, что к пьянству легко приучаются и медведи.

В книге Юрия Никулина «Почти серьезно» рассказана следующая история. После войны по маленьким городам гастролировала небольшая «левая» цирковая группа, состоявшая из трех артистов и одного медведя. Естественно, с перевозкой медведя в забитых народом послевоенных вагонах было непросто. Каждый месяц животное напаивали в усмерть вином, засовывали в мешок, который заталкивали в вагоне под лавку, подальше от бдительных контролеров и пытливых пассажиров. Глава этой цирковой компании, вздыхая, говорил: «Жалко медведя, — вместе с нами спаивается…»

Зимой 1985 года в США, в штате Монтана, на границе двух заповедников сошел с рельсов товарный поезд, при этом рассыпалось четыреста тонн кукурузного зерна. Подмоченная кукуруза под весенним солнцем забродила, источая специфический винный аромат, немедленно привлекший только вышедших из берлог после зимней спячки медведей. Ошалевшие от приятного сюрприза животные стали пастись здесь, не обращая внимания на проходящие поезда и мешая их движению. Круглосуточно обжираясь пьяным зерном, медведи постоянно находились в подпитии, привыкали к этому и становились безнадежными алкоголиками. Надо сказать, что железнодорожникн пытались бороться с медвежьим пьянством, отпугивая зверей, посыпая кукурузу землей и негашеной известью, но ничего не помогло. Этот случай лишний раз доказывает, что в таких сложных случаях, как алкоголизм, даже с медведями надо вести себя по-человечески…

Зная склонность медведя к выпивке, в старину на Руси отлавливали зверя так: в корыто или деревянную колоду наливали водки и выставляли это угощение в том месте, куда Топтыгин часто наведывался. Напав на такую благодать, медведь припадал к лохани, напивался и засыпал крепким сном, после чего, выражаясь изящным сленгом милицейских протоколов, «в состоянии сильного опьянения» попадал в руки ловцов.

В период сухого закона (начало двадцатых годов) в деревнях России насчитывалось около десяти миллионов самогонных аппаратов (очень интересно, сколько их в нашем отечестве сейчас?). Брага, в которую домешивали мед, ужасно привлекала мишек. В поисках медовухи они бесцеремонно вламывались в баньки и амбары крестьян.

Не пытаясь даже приблизительно оценить количество самогонщиков в стране сегодня (причем я их делю на две группы: самогонщики, которые на своем промысле делают бешеные деньги, и самогонщики-протестанты, которые, не в силах вынести безумную антиалкогольную политику государства либо в знак протеста против нее, создают собственные винокурни), хочу резюмировать тему таким образом.

Читателю, очевидно, как и автору, впрочем, стало понятно, что вопрос о том, нормальным или патологическим поведением следует считать потребление алкоголя, не так прост, как нам его пытаются представить люди, не давшие себе труда объективно вникнуть в суть проблемы или хотя бы посоветоваться со специалистами. К великому сожалению, на наших лозунгах и знаменах никогда не фигурировала максима Спинозы: незнание — не довод, невежество — не аргумент!

Существуют миллионы и миллионы людей, которые вовсе не испытывают к выпивке «одну, но пламенную страсть», однако они почувствовали бы себя неудовлетворенными, если бы в новогодний праздник, на свадьбе или на юбилее товарища им бы пришлось вздымать бокал с лимонадом (вспомните гнусное ханжество безалкогольных свадеб с ящиками водки под столом — в эпоху недавнего антиалкогольного геноцида).

Будем считать патологическим такое поведение — умеренное, отнюдь не ежедневное употребление спиртного в рамках, освященных тысячелетними традициями и обычаями? Если да — тогда патологическим пришлось бы счесть поведение большей части человечества…