Диалектический материализм - Энгельс Фридрих - Страница 106

Как вообще во всякой исторической, социальной науке, по отношению к экономическим категориям нужно постоянно иметь в виду, что как в действительности, так и в голове здесь дан субъект, — в нашем случае современное буржуазное общество, — и что поэтому категории выражают формы бытия, условия существования, часто только отдельные стороны этого определенного общества, этого субъекта, и что поэтому [политическая экономия] в научном отношении никоим образом не начинается только там, где о ней как таковой идет речь. Это соображение надо иметь в виду, потому что оно сразу же дает решающие указания насчет расчленения предмета.

Например, ничто не кажется более естественным, как начать с земельной ренты, с земельной собственности, так как ведь она связана с землей, этим источником всякого производства и всякого бытия, и с земледелием, этою первоначальною формою производства во всех, до некоторой степени прочно сложившихся обществах. Однако нет ничего более ошибочного. Каждая форма общества имеет определенную отрасль производства, которая преобладает над другими и отношения которой поэтому определяют место и влияние всех остальных.

Это — общее освещение, в котором утопают все остальные краски и которое модифицирует их в их особенностях. Это — особый эфир, который определяет удельный вес всякого существа, в нем находящегося.

Возьмем, например, пастушеские народы (народы, занимающиеся исключительно охотой и рыболовством, лежат за пределами того пункта, где начинается действительное развитие). У них спорадически встречается известная форма земледелия, и этим определяется земельная собственность. Она является коллективной и сохраняет эту форму в большей или меньшей степени, смотря по тому, в большей или меньшей степени эти народы держатся своих традиций, например, земельная собственность у славян. У народов с оседлым земледелием, — эта оседлость уже являлась большим прогрессом, — где земледелие преобладает, как в античном и феодальном обществе, сама промышленность, ее организация и соответствующие ей формы собственности имеют в большей или меньшей степени такой же характер, как и землевладение; [общество] или совершенно зависит от земледелия [В оригинале «от нее» («ihr»).], как у древних римлян, или подражает складывающимся в нем отношениям, как в средние века, в организации городов. Сам капитал, — поскольку он не является еще чисто денежным капиталом, — имеет в средние века, в виде традиционных орудий ремесла (?) и т. д., этот землевладельческий характер.

В буржуазном обществе, наоборот, земледелие все более и более становится только одной из отраслей промышленности и подпадает совершенно под господство капитала. Точно так же и земельная рента. Во всех формах, где преобладающая роль принадлежит земельной собственности, еще господствуют естественные отношения. В тех, где господствует капитал, получают перевес общественные, исторически созданные элементы. Земельная рента не может быть понята без капитала, но капитал вполне может быть понят без земельной ренты. Капитал — это господствующая над всем экономическая сила буржуазного общества. Он должен составлять начальный и конечный пункт, и его понятие надлежит развить раньше, чем понятие земельной собственности. После того как они рассмотрены по отдельности, должно быть разобрано их взаимоотношение.

Таким образом, совершенно неподходящим и ошибочным приемом было бы брать экономические категории в том порядке, в каком они исторически играли решающую роль. Наоборот, их последовательность определяется тем отношением, в котором они стоят друг к другу в современном буржуазном обществе, причем это отношение прямо противоположно тому, которое кажется естественным или способствует последовательности исторического развития. Речь идет здесь не о том месте, которое занимают экономические отношения исторически в чередовании различных общественных форм. Еще меньше речь идет о их последовательности «в идее» (Прудон), которая есть лишь извращенное представление исторического процесса. Речь идет об их расчленении в рамках современного буржуазного общества.

Чистота (абстрактная определенность), с которой в древнем мире выступают торговые народы — финикийцы, карфагеняне, — дана как раз самым преобладанием земледельческих народов. Капитал, как торговый или денежный капитал, выступает в такой абстракции именно там, где капитал еще не стал господствующим элементом общества. Ломбардцы и евреи занимали такое же положение по отношению к земледельческому обществу средневековья.

Дальнейшим примером того, как одни и те же категории могут занимать различное место на различных ступенях общественного развития, может служить следующее: одна из последних форм буржуазного общества, акционерные компании, появляется также и в начале последнего, в виде больших привилегированных торговых компаний, наделенных монополиями.

Само понятие народного богатства проскальзывает у экономистов XVII века лишь в том виде, — это представление отчасти сохраняется и у экономистов XVIII века, — что богатство создается только для государства, но что мощь последнего зависит от этого богатства. Это была та бессознательно-лицемерная форма, в которой само богатство и производство последнего возвещались как цель современных государств и последние рассматривались лишь как средство для производства богатств.

Расчленение предмета, очевидно, должно быть таково: сначала [следует развить] общие абстрактные определения, которые именно поэтому более или менее относятся ко всем общественным формам, однако, в выше разъясненном смысле. Во-вторых, категории, которые образуют внутреннюю структуру буржуазного общества и на которых покоятся основные классы. Капитал, наемный труд, земельная собственность. Их отношения друг к другу. Город и деревня. Три больших общественных класса. Обмен между ними. Обращение. Кредит (частный). В-третьих, итоговое выражение буржуазного общества в форме государства. Рассматриваемое в отношении к самому себе. «Непроизводительные» классы. Налоги. Государственный долг. Общественный кредит. Население. Колонии. Эмиграция. В-четвертых, международные условия производства. Международное разделение труда. Международный обмен. Вывоз и ввоз. Вексельный курс. В-пятых, мировой рынок и кризисы. (К. Маркс, К критике политической экономии, стр. 33 — 40, Партиздат, 1932 г.)

Закон, сущность и явление

Понятие закона есть одна из ступеней познания человеком единства и связи, взаимозависимости и цельности мирового процесса. «Обламывание» и «вывертывание» слов и понятий, которому здесь предается Гегель, есть борьба с абсолютированием понятия закона, с упрощением его, с фетишизированием его. NB для современной физики!!!

NB Закон есть прочное (остающееся) в явлении

(Закон идентичное в явлении)

Закон = спокойное отражение явлений NB

NB Закон есть существенное явление

(Ergo, закон и сущность понятия однородные (однопорядковые) или, вернее, одностепенные, выражающие углубление познания человеком явлений, мира etc.

NB (Закон есть отражение существенного в движении универсума)

(Явление, цельность, тотальность ((з[ако]н = часть))

(Явление богаче закона). («Ленинский сборник» IX, стр. 145, 147, 149.)

Изгнание законов из науки и протаскивание законов религии

Могущественный ток к обществоведению от естествознания шел, как известно, не только в эпоху Петти, но и в эпоху Маркса. Этот ток не менее, если не более могущественным остался и для XX века. Как же можно в сочинении, претендующем на научность и ставящем себе задачей изучение «философских мотивов экономического мышления», поднимать вопрос об этом «токе» и о материализме Петти и Маркса, не выясняя абсолютно ничего насчет философских предпосылок и выводов естествознания??

Но такова именно вся манера Струве: поднимать или, вернее, задевать тысячу и один вопрос, обо всем «говорнуть», все представить взвешенным и учтенным, а на деле ничего не дать, кроме окрошки цитат и беглых замечаний.