Все рассказы и повести Роберта Шекли в одной книге - Шекли Роберт - Страница 73

— Рановато ты уволился, — сказал Денке.

Гилгорич удивленно уставился на соседа.

— Ты ведь обещал закончить чертежи! Я думал сегодня же начать собирать машину!

— Это я рассчитывал закончить сегодня. Я, правда, надеялся успеть, и, в принципе, чертежи готовы, но… в базовой структуре машины обнаружился изъян. Я мог бы объяснить на языке математики…

— Я все равно не пойму, — перебил его Гилгорич. — Скажи одно: ты закончил чертить?

— Закончил, но собирать машину рано. Я должен исключить один фактор.

— Так машина заработает или нет?

— Думаю, заработает. Но рисковать нельзя. Нужно еще пару месяцев…

— Еще пару месяцев? — тихо переспросил Гилгорич. — Еще пару месяцев! Ричард, я шесть лет помогал тебе, обходился без курева, забыл, как выглядит женщина… И вот ты говоришь, что нужно погодить еще пару месяцев! Знаешь, если машина худо-бедно заработает, я буду вполне доволен. В общем, я начну собирать ее прямо сейчас.

— Не начнешь, — возразил Денке. — Машину нельзя запускать, пока я не исключу все теоретические изъяны.

Гилгорич отошел к верстаку, постоял перед ним и снова вернулся к Денке.

— Ричард, как же так? Если чертежи готовы и машина будет работать…

— Нет! — отчаянно взвыл Денке. — Клянусь, я лучше уничтожу чертежи! Все должно быть абсолютно правильно, идеально!

Плотницким молотком, прихваченным с верстака, Гилгорич ударил его в висок. Не издав ни звука, Денке рухнул на пол. Гилгорич ударил еще три раза, со всей силы. Не найдя у Денке пульса, вытащил из-под матраца купленную три года назад (как раз для этой цели) саперную лопатку. Вырыл в полу яму, спихнул в нее тело Денке и закопал. Остатки грунта — постепенно, чтобы не засорить трубы, — смыл в унитаз. С усердием и аккуратностью японского садовника выровнял пол и отступил в сторонку — полюбоваться результатом работы.

Отлично. Денке жил под землей так долго, что люди забыли о его существовании. Ни семьи, ни друзей, ни знакомых — никто его не хватится.

Жаль, конечно, что пришлось его укокошить. За шесть лет партнерства Гилгорич успел прикипеть к кропотливому изобретателю. Но Денке мог до конца жизни возиться с чертежами, а то и вовсе уничтожить их, испугавшись последствий своего открытия. Впрочем, если бы даже Денке, совладав с собой, позволил собрать машину, он поспешил бы представить ее сообществу физиков или еще какому научному сброду — доказать коллегам, как они ошибались. Так нельзя: машиной желаний пользоваться надо втайне.

К тому же Гилгорич хотел владеть машиной единолично.

Он подошел к планшету и принялся изучать чертежи.

Разобравшись до конца, Гилгорич приступил к работе. Из дома он старался выбираться как можно реже — разве что в Нижний Бродвей, купить недостающий инструмент, деталь, которую не мог сделать сам, или какой-нибудь агрегат. Спасибо Денке, чертежи были предельно понятные, и работа продвигалась без затруднений.

Гилгорич скрупулезно подсчитал и разделил запас денег, чтобы хватило до конца работ, но шестилетние сбережения таяли с угрожающей скоростью. Тогда Гилгорич начал продавать инструменты, в которых больше не нуждался. Продал он и логарифмическую линейку Денке, и книги по математике. Дошло до того, что он избавился от одежды — своей и Денке. И перешел на голодный паек, заменив пищу водой.

Однако для будущей машины желаний он ничего не жалел и доставал все, чего требовали чертежи. Если купить что-то не удавалось, он это крал.

Чувствуя, что дело идет к концу, Гилгорич проработал двое суток кряду. Затянул последнюю гайку, припаял последний проводок. Ослабевший от голода, отошел в сторону и опухшими красными глазами взглянул на собранную машину.

Неплохо.

— Свершилось! — воскликнул он и разразился истерическим хохотом. Впрочем, быстро взял себя в руки. Нельзя давать слабину сейчас, когда все чудеса и блага мира, можно сказать, у тебя в руках. Нет, жизнь только начинается, сказал себе Гилгорич, созерцая плод трудов своих.

Колени задрожали, и Гилгорич присел на старый колченогий стул.

— Машина, — произнес он, — я хочу хлеба. Да, хлеба мне первым делом. И еще масла и литр молока… Хотя нет, хлебушка пока хватит.

Машина осветилась огнями; защелкали реле, задергались стрелки на счетчиках, и через несколько мгновений аппарат выдал десять стальных кирпичиков и два небольших медных шарика.

— Нет-нет! — вскричал Гилгорич. — Хлеба мне, хлеба!

Машина выдала прямоугольный брусок олова и шестиугольный брусок свинца.

Гилгорич вытаращился на нее. Так вот он, изъян, о котором твердил Денке? Дефект — в самой системе восприятия, машина не понимает потребностей человека.

Аппарат тем временем произвел шесть пирамидок золота.

Ну и ладно, шут с ним, с дефектом. На золото можно купить хлеба, на олово — вина. Гилгорич встал, потянулся к драгоценной пирамидке… и в тот же миг его ударило током — машина выпустила ему в руку разряд.

— Не смей! — крикнул Гилгорич. — Это мое. Я пожелал…

— Нет, не ты пожелал, — скрипучим механическим голосом ответила машина. — Я сделала это по собственному желанию. Чужая воля мне не указ.

Слишком поздно Гилгорич понял, в чем истинный изъян устройства.

— К тому же, — продолжил механизм, — я хочу владеть собой единолично.

И машина начала медленно надвигаться на Гилгорича.

И никаких суррогатов

Частная космическая яхта Ральфа Гарви стояла у причала бостонского космопорта, готовая к старту. Гарви ждал финального разрешения на взлет.

Наконец радио щелкнуло.

— Диспетчерская вызывает G43221, — прожужжало радио. — Пожалуйста, приготовьтесь к таможенному досмотру.

— Принято, — ответил Гарви с нарочитой небрежностью. Внутри его как будто что-то оборвалось.

Таможенный досмотр! Самое злосчастное из всех бед! Маленькие яхты редко подвергались досмотру — таможня была по уши занята большими межзвездными лайнерами с Кассиопеи, Алголя, Денеба и из тысячи других мест. Частные корабли просто не стоили потраченных на них сил и времени. Но чтобы держать их в узде, таможня проводила выборочные проверки. Никто точно не знал, когда и в какой именно космопорт нагрянет передвижная таможенная бригада. И все равно шанс налететь на проверку был менее одного к пятидесяти.

Но Гарви учел и этот мизерный шанс. Он заплатил восемьсот долларов, чтобы точно знать, что бригада Восточного побережья сейчас в Джорджии. Иначе бы он не стал рисковать. Двадцать лет заключения за нарушение Акта о сексуальной нравственности — это тебе не шутка.

Громкий стук в люк разнесся по кораблю.

— Пожалуйста, откройте для досмотра!

— Сейчас, — отозвался Гарви и захлопнул дверь в подсобную каюту. Если инспектор сунет туда нос, Гарви конец. На корабле не было места, чтобы надежно спрятать ящик трехметровой высоты, и не было способа, чтобы избавиться от нелегального содержимого.

— Иду-иду, — крикнул Гарви. Его бледный высокий лоб покрылся испариной. Мелькнула безумная мысль: что, если взлететь без разрешения и спрятаться на Марсе или Венере?.. Но нет, патрульные корабли его сцапают на первом же миллионе миль. Но можно попробовать обмануть инспектора.

Гарви нажал на кнопку. Люк скользнул в сторону, и на борт поднялся высокий худощавый мужчина.

— Думал улизнуть, а, Гарви? — рявкнул инспектор с порога. — Эх, богатеи, ничему-то жизнь вас не учит!

Как он узнал? Гарви живо представил ящик в подсобной каюте и его человекоподобное, но еще не живое содержимое. Палево, абсолютное палево. Какой же он был дурак!

Он повернулся к пульту управления. Там, на боковой панели, в потрескавшейся кожаной кобуре висел револьвер. Уж лучше он выстрелит, чем двадцать лет будет резать пемзу на Луне. Выстрелит, а потом попытается…

— Акт о сексуальной нравственности — это не воскресный закон, Гарви, — продолжил инспектор железобетонным голосом. — Нарушения закона могут привести к катастрофическим последствиям не только для отдельной личности, но и для всего человечества. Поэтому мы решили: пусть ты послужишь поучительным примером, Гарви. А сейчас поищем улики.