Беглец - Дубов Николай Иванович - Страница 28

- Не здесь, конечно. С гостиницей в Евпатории трудно, ну как-нибудь устроимся... А где машина, вещи? - спросил он у деда.

- Все в целости и сохранности.

Воронины пошли на бугор, дед и папка с ними, а Юрка следом. Очкатый парень стащил парусину с "Волги", а мать его влезла в палатку, и оттуда стали вылетать скомканные одежки Юливанны, потом вылетела ее сумочка, расстегнутый клетчатый чемодан. Воронина вылезла, распаренная духотой и злыми усилиями.

- Все, - сказала она, - больше там никакого ее имущества нет, можешь снимать палатку.

Сын сгреб разбросанные платья, запихал в чемодан и, застегнув молнию, поставил перед дедом.

- Куда ж его теперь? - спросил дед.

- Куда хотите. Можете выбросить. Или хранить для этой...

Дед вздохнул и понес чемодан домой. Сын начал снимать палатку. Пришел злой шофер, понаблюдал за его неумелой работой и сказал:

- Долго будем чикаться? Опять же вкруг чертова лимана ехать. Если будем копаться, до ночи не доедем...

- Доедете, - сказал папка.

- Что ты мне рассказываешь? По той дороге на ишаках ездить, а не на машине...

- Может, вещи возьмем сразу в такси? - спросила Воронина.

- Какие вещи? - закричал шофер. - Чтобы у меня рессоры полопались?

- Хорошо бы, - сказал сын, - найти здесь шофера. Чтобы согласился перегнать "Волгу" в Москву. И мы могли бы не лететь, а ехать с ним.

- Так отчего же? - подхватил папка и засуетился. - Вполне свободная вещь. В колхозе в Гроховке есть - тут всего пять километров - шофер второго класса, между прочим. Его все знают. Сенька-Ангел по прозвищу.

- Как его найти?

- Для такого дела и я с вами могу подъехать. Надо ж помогать, раз такое дело...

Шофер поломался, но согласился съездить в Гроховку. Они втроем ушли, Воронина продолжала укладывать вещи в машину, оглянулась и увидела Юрку.

- Тебе что, мальчик?

- Ничего, - сказал Юрка, пожимая плечами.

- Тогда иди, нечего тут околачиваться.

Юрка ушел. Теперь он понимал, почему Виталий Сергеевич бросил ее.

А может, она не всегда была такая?

Через некоторое время Воронина пришла во двор. Мамка и Максимовна усадили ее в холодок и начали наперебой рассказывать, как жили здесь Виталий Сергеевич с Юливанной, и наговаривать на нее. Воронина плакала, лицо ее кривилось и дергалось.

Видно было, что ей больно и стыдно слышать, но она жадно слушала, а те говорили, говорили... Юрка не понимал, почему, зачем они это делают. Ведь они же лебезили, из кожи лезли перед Юливанной, когда все было хорошо, а теперь...

Такси вернулось, отца в нем не было.

- А где папка? - спросил Юрка очкатого.

- Какой папка? А, этот... он в селе остался.

- Ну как, договорились? - спросила Воронина.

- Не хочет, - ответил сын.

- Может, ты мало ему обещал?

- Двести рублей мало? Сволочь он, а не ангел. Еще и фанаберию напускает. "Я, говорит, на покойниках не зарабатываю..."

- Как же теперь?

- Так я ж говорю, - сказал шофер, - перегнать и я могу. В парке договорюсь, напарник за меня пару дней поработает, а я отгоню.

- Ну хорошо, а пока? Нельзя же оставлять там и машину и вещи...

- Так а чего? - сказал дед. - Пущай стоит. У нас тут воров нету...

- Ну, знаете... - оборвала его Воронина. - Может, пока здесь во дворе поставить? Все-таки не так опасно.

Шофер взял ключ, привел "Волгу" Виталия Сергеевича и поставил перед окнами дедовой комнаты. Ее заперли, Воронины сели в такси и уехали.

Юрка надеялся, что папка от Сеньки-Ангела узнает что-нибудь про Юливанну, но тот пришел поздно, опять пьяный, и про Юливанну ничего не знал.

На другой день накат стал слабее, по дороге опять пошли машины переправа снова заработала. Юрка бегал к дороге, надеясь перехватить машину Сеньки-Ангела, но ни разу ее не увидел. Он ходил и по берегу, искал. Затихающее море выбрасывало на песок бурые валы кушира, всякий древесный и растительный сор. Вечером зашел по дороге домой дедов старший сын и сказал, что тело Виталия Сергеевича прибило к берегу за переправой и его отвезли в Евпаторию. Приехала старая, потрепанная "Победа", на которой кассир дорожной конторы развозит зарплату. Мамка забрала все деньги, и свои и папкины, но папка к вечеру все равно был пьяный. А еще через день на автобусе приехал очкатый сын Виталия Сергеевича и таксист. Сын хмуро попрощался с одним дедом, они сели в "Волгу" и уехали.

Юрка пошел на бугор. Теперь он показался ему голым и неуютным. Дед повыдергал уже колья, и только дыры, оставшиеся в тех местах, где были колья, да прямоугольник примятой, обесцветившейся травы напоминали о том, что здесь стояла палатка, там навес, а под ним стол и стулья, Юливанна хлопотала у газовой плитки, а Виталий Сергеевич улыбался, глядя на нее, и как всем было тогда хорошо, весело и радостно. В горле Юрки снова появился твердый ком. Он пошел домой. В стороне, запутавшись в корнях тамариска, белел лист бумаги. Это был рисунок Виталия Сергеевича, который он назвал "Счастьем". Должно быть, злая исплаканная тетка выкинула его тогда из палатки и кто-то даже наступил на него - листок был надорван, на рисунке отпечатался каблук. Юрка осторожно счистил грязь и отошел. На него смотрели смеющиеся, радостные глаза Юливанны. Юрка свернул листок в трубку. Сначала он хотел отнести его домой, но потом подумал, что мамка увидит и обязательно выбросит. Он отнес его в сарай и спрятал в щель между стеной и крышей.

А Сенька-Ангел все не ехал, а может, и проезжал мимо, но не хотел останавливаться, и про Юливанну ничего не было известно. Если бы были деньги, можно было бы съездить на автобусе в Черноморск, в больницу, но денег у Юрки не было, а у мамки проси не проси - не даст, да она бы еще и стала допытываться, зачем ему туда ездить, а узнав, не пустила бы. Дни шли, и Юрка начал думать, что Юливанна или умерла, или просто взяла и уехала в Москву, не захотела больше появляться там, где случилось такое горе.

8

Он уже совсем перестал ждать, и тогда она вдруг пришла. Это произошло перед вечером, когда все вернулись с работы, пообедали и сидели во дворе. Не было только Нюшки и Федора. Папка снова был хоть и немного, а пьяный. В Гроховку он не ходил, а все равно выпил. Должно быть, раньше принес, спрятал про запас, и никто не знал где. Мамка несколько раз принималась искать, ничего не находила, а от папки все время пахло водкой, и к вечеру он напивался совсем. Теперь мамка его корила и ругала, он отмахивался и говорил: