Единственная на всю планету - 3 (СИ) - Ищенко Геннадий Владимирович - Страница 66

В этот день с ними занимались всего три часа, но уже со следующего дня приехавшие в городок инструкторы занялись летчиками всерьез. Восемь часов занятий с часовым перерывом на отдых и обед и с одним выходным в неделю. Учили без дураков, вполне профессионально, сначала в учебном классе, а потом в спешно оборудованных кабинетах с компьютерными тренажерами. Верить в то, что им рассказывали было трудно, не верить — глупо. Смысла в подобной мистификации не видел никто. Все набросились на учебу в надежде оказаться среди тех счастливцев, которые первыми сядут за управление не компьютерными моделями, а реальными боевыми машинами. Первый перехватчик на двадцать пятый день занятий привезли на широкой платформе, так упакованный в брезент и пластик, что было совершенно невозможно определить характер груза. Аппарат спустили по аппарели и закатили под крышу одного из построенных арочных укрытий. Всех охватило понятное нетерпение, но приехавшие вместе с перехватчиком специалисты еще три дня проверяли все, что позволяла проверить конструкция. Наконец они признали готовность машины и передали ее для испытаний. Внешне перехватчик сильно походил на СУ-37, только был в полтора раза длиннее. Для старта его закатили на специальную платформу, а потом при помощи гидравлики приподняли над землей на три метра. Три штанги завершались кронштейнами, на которые опирались шасси. При старте они попадали в конус генератора и обрезались, а обрезки в космосе просто отделялись от шасси. Голосовая связь и телеметрия должны были кодироваться, сжиматься и короткими импульсами ретранслироваться через цепочку из трех спутников, запущенных два месяца назад. В первом перехватчике были установлены только две плазменных пушки. Взамен двух других пока стояли макеты. Испытывать их в первых полетах не планировалось, но возможность защититься уже была. Подготовка большинства пилотов была признана удовлетворительной, поэтому первый старт откладывать не стали. В самой части средств наблюдения за полетом не было, да и приземлиться перехватчик должен был в другом месте, поэтому гости из корпорации и министерства обороны ждали в ЦУПе, а на небольшом аэродроме собрались только летчики. В первый полет машину уводил майор Фомин. Хоть всех уверяли, что их скафандры легче тех, в которых летали космонавты, весили они тоже немало, и в перехватчик, уже называемый всеми космолетом, майор забрался с помощью работников наземных служб. По традиции включили стартовый отсчет. Когда прозвучало слово «ноль», машина просто исчезла. С минуту все ошеломленно молчали, а потом разразились радостными криками, прыгая друг на дружку, как мальчишки, и кидая в небо ушанки. В ЦУПе тоже радовались, но намного сдержанней. Когда майор доложил, что находится в космическом пространстве на высоте двухсот километров, и все системы работают нормально, его сообщение запили шампанским, стараясь не мешать работе операторов. Фомин включил систему стабилизации, после чего один из бортовых компьютеров сориентировал перехватчик по отношению к Земле. Майор перешел на ручное управление и очень быстро разогнал свою машину до шести километров в секунду. Опробовав ручное управление, он задал район посадки и включил автопилот. Спуск с торможением двигателем до высоты пятнадцать километров прошел без замечаний. Потом Фомин опять перешел на ручное управление и в самолетном режиме повел перехватчик по пеленгу на аэродром. Посадка прошла нормально, что вызвало в ЦУПе гораздо больше эмоций, чем успешный старт.

— Когда будете испытывать системы оружия? — спросил министр обороны.

— Мы думаем это сделать хотя бы через три недели, — сказал Васильев. — При таких испытаниях придется проводить пуски ракет, а их, как и выстрелы плазменных пушек, можно засечь со спутника. Поэтому лучше это сделать позже, когда мы хоть как‑то подготовим летный состав и будем иметь в строю по крайней мере два десятка машин.

— А все машины будут только через два месяца? — утвердительно спросил министр. — Ладно, надеюсь, что мы успеем.

— Через два месяца у нас будет готова только одна станция, — вздохнул Васильев. — А нам их нужно три. Надо постараться протянуть три месяца. Тогда мы точно будем готовы.

— Это вы не мне говорите, — сказал ему министр. — Просите свою Ковалеву. Она же сейчас в МИДе у Лазарева? Через месяц начнется шевеление на дипломатическом фронте, вот пусть она там себя и покажет. Я сам бы сейчас многое дал за каждый лишний месяц. Мы многое успели сделать в армии, но уж больно долго и целенаправленно ее разваливали. Да, кстати, как идут дела с выпуском плазменных пушек на танки?

— Только через месяц, — сказал Васильев. — Там секретное производство… кристаллов, которые пока все идут на перехватчики. Мы вам и пушки дадим, и многое другое, нужно только подождать. На все просто не хватает рук.

Глава 19

— Татьяна Викторовна, зайдите ко мне в кабинет, — попросил по телефону министр иностранных дел Сергей Викентьевич Лазарев.

Через несколько минут дверь кабинета отворилась, и на пороге появилась миниатюрная стройная девушка лет двадцати с густыми каштановыми волосами и некрасивым лицом, которое у многих в министерстве отбило желание познакомиться с ней поближе. У многих, но не у всех. Таким настойчивым пришлось убедиться, что у новенькой секретарши не только некрасивое лицо, но и завышенная самооценка.

— Садитесь поближе, Ольга, — пригласил министр. — Как вы себя чувствуете в должности третьего секретаря?

— Немного скучно, — ответила она министру. — Я, если честно, рассчитывала совсем на другое. И эти сплетни…

— А чего вы ждали? — сказал Лазарев. — Наше министерство в плане сплетен — это такая же контора, как и любая другая. Сюда редко попадают случайные люди, по большей части они, прежде чем сюда попасть, долго работают в посольствах или других министерствах. А вы пришли неизвестно откуда, не имея опыта работы. Хоть вы и изуродовали свое лицо, все остальное у вас очень даже ничего. И что могли подумать, видя, как я оказываю вам покровительство? Конечно же, что вы моя любовница. У меня по этому поводу даже было объяснение с женой. Но это все ерунда: я эти сплетни как‑нибудь переживу, а вы — и подавно. Давайте поговорим о другом. Вам не кажется, что из вашей затеи ничего не вышло?

— По–моему, я еще ничего не сделала, — ответила Ольга.

— Вот именно, — кивнул Лазарев, — и не сделаете по той простой причине, что никто с нами ни о чем договариваться не собирается. Американцам не нужны переговоры, им нужна наша капитуляция, а европейцам не позволят иметь свое мнение. Да большинство из них не очень‑то рвется действовать самостоятельно. Подпевать американцам как‑то привычно и безопасно. Когда‑нибудь такая позиция выйдет им боком, но пока не приходится сильно раскошеливаться…

— Неужели совсем не будет переговоров? — недоверчиво спросила Ольга.

— Ну почему же, наверное, будут, — ответил Лазарев, — но нам их предложат у себя и на своих условиях. Открою вам небольшой секрет. Вчера обе палаты нашего парламента дружно проголосовали за предложение запретить президенту любые поездки за границу. Конечно, не навсегда, а пока они не решат обратного. Слишком его сейчас не любят наши европейские партнеры, а самим его в гостях охранять очень трудно и приходится во многом полагаться на хозяев. Опять же, перелеты — это не самое безопасное занятие. Вас устроят извинения европейцев, если случится несчастье? Президентские выборы в сложившейся ситуации — это последнее, что нам нужно. Пятая колонна — это не выдумки. Множество очень влиятельных людей давно прикормлены сами знаете кем. А сколько их сейчас пострадает из‑за санкций? Я удивлен такой поддержкой парламента, но люди в нем сидят не сами по себе. За многими интересы финансовых кланов, которые чаще всего не имеют ничего общего с интересами государства. И если они начнут действовать, не учитывая интересов своих покровителей, то быстро расстанутся с депутатскими мандатами. Наверное, вы уже поняли, о чем я хотел сказать. Важных лиц к нам сюда не пришлют, а если кто‑нибудь приедет, все его действия потом будут разбирать под микроскопом. Так что вам нет смысла на них действовать. Переговоры будут в одной из западноевропейских столиц, если их согласятся вести со мной или кем‑нибудь еще, и вас туда никто не пустит.