Вымысел исключен (записки начальника нелегальной разведки) - Дроздов Юрий Иванович - Страница 32

Представителями какой бы страны мы ни были, но при последующих встречах в Европе, Америке или Юго-Восточной Азии мы всегда находили возможность даже в трудных вопросах прийти к выгодному компромиссу.

В конце командировки мне передали просьбу Ю.В.Андропова: кроме оперативного отчета, описать свое впечатление о работе в Китае и обстановке там. В течение месяца я трудился над своими записками "Четыре года в Китае", излагая все, как мне представлялось нужным. Эта "своеобразная" работа читалась руководителями КГБ и Инстанцией, как сказал мне Ю.В.Андропов, возвращая ее, испещренную разноцветными пометками и подчеркиваниями. Видимо, она все еще хранится где-то в архиве, изредка напоминая заинтересовавшимся о тех далеких временах. У меня же осталась красная эмалированная металлическая табличка, сделанная досужими хунвейбинами, с номером здания Посольства СССР в Пекине и надписью: "Улица советских ревизионистов, 1".

ГЛАВА 5. Ю.В. АНДРОПОВ

Мне приходилось встречаться и работать со многими руководителями: Ю.В.Андроповым, А.А.Громыко, Б.Н.Пономаревым, В.М.Чебриковым, В.А.Крючковым и другими. О встречах и беседах с ними можно говорить много и долго. Скажу лишь несколько слов о Ю.В.Андропове.

О Юрии Владимировиче как Председателе КГБ, дипломате и человеке вообще в последнее время писать стали чаще и больше. И унас, и за границей.

Я не видел за свою жизнь ни одного добренького политика. Если политик хочет быть добреньким и для своих и для чужих, он явно занимается не своим делом. Любой государственный деятель защищает интересы своего государства. Каждое государство имеет свою историю, занимает определенное место в мире, имеет традиционный характер взаимоотношений с теми или иными странами. Ю.В.Андропов хорошо знал и понимал это. Он был сыном своей страны, своего времени. И действовал в духе этого времени.

Я буду говорить о Ю.В.Андропове только как о главе Комитета Государственной Безопасности, непосредственно руководившем деятельностью нелегальной разведки.

Наше первое знакомство с ним относится к зиме 1964 г. Меня вызвали в Центр для доклала о работе по Китаю и Юго-Восточной Азии.

Председатель КГБ СССР В.Е.Семичастный после доклада позвонил в ЦК КПСС Ю.В.Андропову и доложил, что резидент разведки из Пекина прибыл. Ю.В.Андропов попросил срочно направить меня к нему для беседы.

И сейчас помню этот кабинет на Старой площади. Помню, как он встал из-за стола, с улыбкой пошел навстречу... Познакомились, поздоровались друг с другом, и он попросил: "Садись, рассказывай о всех своих впечатлениях, какие у тебя сложились после полугодового пребывания там, в Китае..." Я заметил, что на это потребуется очень много вермени, которое вряд ли позволительно отнимать у секретаря ЦК. Он, улыбнувшись, "приказал": "Начинай, рассказывай... Для Китая у нас времени достаточно..." Встреча продолжалась около четырех часов. Юрий Владимирович умел слушать, завать вопросы, быы всегда активен, привлекал к участию в беседе других, входивших в его кабинет. Он очень внимательно отнесся к впечатлениям "свежего" человека, переброшенного после многолетней работы в Германии на Дальний Восток, в страну, которая стала представлять из себя серьезную заботу для нас. В страну, которой наша разведка, наша Армия, наши государственные деятели еще недавно, в "дружественный" период, в период гражданских войн оказывали значительную помощь в решении политических и военных вопросов. Я не знаю, насколько ценными были сведения, сообщенные мной в той беседе. Но Ю.В.Андропова интересовали именно впечатления, наблюдения, моя точка зрения на то, каким образом можно разрубить узел советского-китайских противоречий.

Зная сложность этого вопроса, я в шутку заметил: "Видимо, следует наложить на марксизм ленинизм, потом маоизм, затем все просветить, и что будет сбоку марксизма- отрезать". Он улыбнулся, ответил, что это уже пробовали... На его предложение в конце беседы перейти на работу в аппарат ЦК КПСС я ответил отказом. Он еще раз улыбнулся: "Ну подумай, подумай..." И когда через несколько лет он прилетел с Алексеем Николаевичем Косыгиным в Китай, в посольстве, на лестнице, Юрий Владимирович напомнил о нашем разговоре и "предупредил", что опять увидимся.

В следующий раз мы встретились в 1968 г., когда я вернулся домой, а он уже стал Председателем КГБ. "Вот мы и встретились, и будем работать вместе", сказал он.

Видимо, мои записки "Четыре года в Китае" побудили его направить меня на короткий промежуток времени в китайский отдел ПГУ, а затем вернуть в Управление "С".

Как он и начальник ПГУ А.М.Сахаровский решали мою судьбу, мне до сих пор неизвестно. Александр Михайлович Сахаровский, вызвав меня, передал решение Председателя КГБ о моем новом назначении заместителем начальника нелегальной разведки. Я ответил согласием, но предупредил, что процесс "притирки" к новому коллективу руководителей может быть трудным из-за трений, которые были в 1963 г. по вопросам организации работы. А.М.Сахаровский попросил внимательно ознакомиться с взглядами Ю.В.Андропова на деятельность нелегальной разведки, подчеркнул, что период поисков пути закончился и подвел итог: "Внутри Управления можешь пробовать, искать, менять, делать, что хочешь, но Управление "С" должно найти свое место. Это просил передать тебе Ю.В.Андропов".

Так произошло мое возвращение в нелегальную разведку. Я весьма признателен всему коллективу Управления за помощь - хотя порой и через сопротивление - в решении острейших вопросов разведывательной работы.

Ю.В.Андропов не был недосягаемым .Он жил проблемами нелегальной разведки, думал вместе с нами о путях ее развития. Многое, о чем он говорил, мы постарались претворить в жизнь. По своему военному прошлому он знал, сколь сложно и опасно ремесло разведки. Он жил жизнью нелегалов, встречался с ними. В беседах он вовлекал в разговор всех участников встречи, журил отмалчивающихся, разрешал спорить и не соглашаться с ним. Юрию Владимировичу не всегда нравилось, что ему возражают. Но он умел возражающему предоставить возможность доказать свою правоту последующими действиями. Он принимал возражения только, как у нас говорят, материализованные, подтвержденные убедительными аргументами, результатами серьезной работы.