Четырехкрылые корсары - Халифман Иосиф Аронович - Страница 61

Обычно после этого оса быстро приходила в себя, вновь взлетала, отдыхала на оболочке и входила в леток. На этот раз получилось иначе. Она рухнула на пол, а Леша наступил на нее. Я не успел и крикнуть. Так оборвалась жизнь гнезда № 2, из ячей которого молодые осы тоже не успели вывестись.

Через несколько дней оба бумажных вилочка были под ножку срезаны и положены на стол рядом. Одно гнездо оказалось голубовато-серым, второе — серо-желтоватым.

Каждый листок оболочки от начала до конца был окрашен ровно. Можно думать, осы добывали строительный материал из разного сырья, но каждая постоянно из одного и того же. Когда второй лист оболочки достраивался и нижним краем выравнивался с первым, осы принимались убирать первый, внутренний слой оболочки. Они срезали этот лист снизу, постепенно пробираясь вверх. Освобождавшаяся строительная масса обращалась на текущие строительные работы, что тоже объясняет ровность окраски.

Убирая первый слой оболочки, оса расширяет внутренний диаметр гнезда, понемногу освобождает пространство для расширения сота. Здесь снова можно усмотреть что-то вроде предусмотрительного учета перспектив возможного развитии. Возможного, но не состоявшегося, причем тут уж явно не по вине осы № 2.

Вот строки, которыми заканчивались записи в старой тетради:

«Нога, уложившая меня на три недели, благодаря чему я и мог наблюдать ос на закладке гнезд, пришла в норму. Хотя мои осы погибли, гнезда их замерли, я все же не зря провел время. Вряд ли мне удалось чем-нибудь обогатить науку, но, несмотря на все неудобства, с какими были связаны прошедшие дни, я стал свидетелем и очевидцем маленьких событий под настенной полкой и на балке под брезентом.

Пусть ничего нового для науки я не добыл, но важное открытие для себя сделал. Я узнал, как делается наука, убедился, что человек, желающий стать рядовым науки, в любых условиях может осуществить свое желание. Надо только «не шутя захотеть», как писал Рулье».

Глава 31

О трех осоведах, из которых два пришли к осам от пчел, об одной осе с почти пчелиной биографией и о том, как зачинается гнездо шершня восточного

Читателю, который не забыл рассказ о тех опытах С. И. Малышева, где для изучения топографической памяти перепончатокрылых они промораживались в снегу, может, запомнилась фамилия П. И. Бахметьева? Это был ученый разносторонне талантливый и человек удивительной судьбы.

Его заслуженно считают одним из основателей и зачинателей биофизического направления в исследовании живого. Этот сын русского крестьянина, рожденный еще во времена крепостного права, уже став ученым, оказался на болгарской земле и здесь совершил не менее важный для науки подвиг: помог болгарским друзьям создать и открыть первый в освобожденной от гнета иноземцев стране столичный Софийский университет.

Болгарская Академия наук организована была много позднее и опиралась уже на несколько научных институтов, в их числе и на зоологический с музеем естественной истории, начало которым тоже положил Бахметьев. Об этом институте и музее следует напомнить еще и потому, что тут работает доктор Нено Атанасов, досконально знающий всех жалоносных насекомых, какие водятся на востоке Балканского полуострова, в первую очередь, разумеется, в горах, в долинах и на планинах Болгарии. Сотни видов зарегистрированы ученым, в десятках мест он произвел полные переписи осиного населения.

Приведем два примера из научной биографии доктора Атанасова.

Среди родичей пелопеев выделяется своими размерами и ярко-желтой, похожей на шершневую, раскраской сцелифрон. Гнезда свои он запечатывает илом. Этих ос попросту и называют «ильными». Когда новое поколение сцелифрона выведется и разлетится, гнездо часто заселяется молодыми эвменами из рода параластор. Но для них ячеи чересчур велики. Новоселы перегораживают их пополам, а вход сужают.

Одну такую осу доктор Атанасов изловил на поляне возле села Марикостино и сразу взял на заметку. А когда показал лучшему в стране знатоку рода аластор, тот подтвердил, что это действительно новый вид, не для Болгарии новый, а вообще никем еще не описанный.

В свое время в каталоги был внесен открытый Дарвином вид Нителя Дарвини, к названию которого прибавлены три латинские литеры: «Sp.n» — начальные буквы слов, обозначающих новый вид. Для энтомолога-систематика это все равно, что для географа открытие нового пика на горном хребте или открытие новой звезды для астронома.

Энтомологу Института географии Академии наук СССР Д. В. Панфилову во время одной экспедиции посчастливилось обнаружить в Закавказье — недалеко от Баку и в Дульфе возле Нахичевани, затем в Средней Азии на берегу Иссык-Куля сразу четыре новых вида, которым позднее было присвоено имя их первооткрывателя. Это одна оса из семейства хризид, две мазариды и веспида, из числа тех, что прежде объединялись под названием Псилоглосеа желоховцеви — по имени известного московского специалиста по перепончатокрылым.

Новый вид, открытый доктором Атанасовым, включен в каталоги под названием Аластор булгарикус.

Открытие нового вида далеко не всегда дело одного человека. Собственно, так было с осой, носящей имя Дарвина. Поймав ее на одном из Галапагосских островов, ученый имел возможность только бегло осмотреть свой трофей и приобщил его к прежде собранным уловам. И лишь через много лет трудолюбивейший Тэрнер, разбирая коллекции, доставленные на «Бигле», увидел наконец и обстоятельно описал осу, привезенную Дарвином с острова, который поначалу назывался Флореана, потом был переименован в Санта-Марию. Неспециалисту и невдомек, скольких трудов и какого терпения, сколько знаний в запасниках памяти требуется, чтоб обнаружить новый вид!

Вся история энтомологии состоит из таких историй.

В один из летних дней 1914 года доктор Иван Буреш отправился в королевский парк (Болгария была тогда еше монархией), что к западу от Софии. Собранных им в ту пригородную экспедицию насекомых он сдал в музейную коллекцию, снабдив каждое положенной всякому образцу этикеткой с указанием места и времени поимки и фамилии сборщика. Почти четверть века пролежали экземпляры в коллекционном ящике, прежде чем до них добрался специалист. Этим специалистом оказался Нено Атанасов, командированный в Берлинский зоологический музей при Институте имени Александра Гумбольдта, когда шефом отдела здесь был не кто-нибудь, а профессор Ганс Бишофф — автор 600-страничного фолианта, вышедшего еще в 1927 году, «Биология перепончатокрылых».

Гнездо сфекоидной осы сцелифрон, именовавшейся в мемуарах Фабра пелопеем. «Любитель полумрака хищный пелопей», — писал о нем Фабр. Здесь воспроизводятся иллюстрации, публиковавшиеся в книгах Фабра: гнездо сцелифрони, а внизу — разрез через гнездо, видны ячеи с личинками, а в центральной ячее — куколка.

Не сразу решился Атанасов пойти к профессору Бишоффу на консультацию. Очень уж неправдоподобны были выводы, к которым приходил молодой специалист, изучавший одно из насекомых, пойманных в 1914 году в парке к западу от Софии.

В самом деле: «Большинство составляющих эту группу членов принадлежит, невидимому, к насекомым величайшей редкости». И еще: «Типическая форма семейства, хотя и описана не менее ста лет назад, представляет такую редкость, что энтомологи лишь в самое последнее время сумели столковаться относительно полов этого насекомого, которые замечательно различны по внешнему виду», — говорится об этой группе ос в классической монографии Д. Шарпа. А у Атанасова в руках был один-единственный экземпляр самки. Прекрасно сохранившийся, но в конце концов не больше чем образец из коллекции на булавке. По нему не определишь. например, какие гнезда эта оса строит или как питается и как выкармливает личинок.