Ракетчики (СИ) - Рагорин Алексей Владимирович - Страница 153

153

— За рэкет. Но ты права. Как-то я с тобой забылся, выпал из темы. Можешь мне не верить, но я всё равно скажу: я в тебя влюбился. Это не просто перепихон. Ну, сейчас я думаю именно так.

— Хочешь, я расскажу тебе что-то очень личное?

— Ясное дело, говори.

— Ты спрашивал: чем двадцатый для меня хорош. Я тут заново родилась. Был у меня один клиент: Огрызко. Фамилия такая. Чё ржёшь? Уд у него, как раз, нормальный. Мозги — набекрень. Приняли его за убийство, но после нападения на меня пропустили через «инквизицию» и детектор лжи, выяснили: он восемь девушек изнасиловал и убил. Это он оказался Никопольским Маньяком. Он был недоученным психологом, поэтому штатные зоновские психологи его не «раскололи».

— Он тебя тут хотел изнасиловать?

— Нет, душить начал. Но я ему пальцы выломала, глаза поцарапала, ещё кое-где кое-что сделала.

— И чё, вырубила мужика? Не может быть.

— Нет, продержалась до подхода охраны. Ты же не думаешь, что Софья Абрамовна тут одна за порядком следит?

— Ладно, с маньяком разобрались. А почему двадцатый — любимый?

— А это такой приём: клин клином вышибать. Мне психолог посоветовала: чтоб не сформировался комплекс, считать это событие хорошим, удачным. В принципе, учитывая, что он мог меня убить, а я выжила, то действительно — удачно вышло.

— И часто тут такое?

— Очень редко. Того же Огрызко потом месяц возле столба на куски резали. Мне другие рассказали.

— Слушай, а если нас слушают, то это значит, что если клиент проболтается, то ему могут срока добавить и всё такое прочее?

— Олежка, ты такой наивный! Ты — не в обычной зоне. Ты — в СССР. Ты можешь сознаться в десяти новых преступлениях, можешь оправдаться в тех, за которые тебя посадили изначально — это уже ни на что не повлияет. Отсюда есть только одна нормальная дорога: следование системе. Подчинение системе. Работа над собой, повышение рейтинга, полезности для общества. Всё, давай последний раз — и будем одеваться, смотри на часы.

— Погоди. А если я притворюсь хорошим, буду делать вид, что исправился?

— А детектор лжи на что? И ещё нужно сообразить: в чём исправляться. Учи рейтинговую систему.

Бригада. (Сентябрь 1994-го).

Придя с Дома Удовольствия, Олег твёрдо решил взяться за улучшение своего рейтинга и заработок призовых очков. Стимул был конкретным. Но как подойти к проблеме? Их отделение на днях заканчивало КМЗ. Похоже на КМБ? Неспроста. Расшифровка почти та же: курс молодого заключенного. Цинично, откровенно, без изысков. Вернёмся к Олегу и его проблеме. Он решил глубже прощупать своё отделение. Зэки, за эти два месяца пребывания в зоне, были выбиты из привычного стереотипа поведения. Не та зона. Зэка — вообще, народ не слишком откровенный. А в таких условиях — и подавно. Не то, чтоб не общались, но общение было совершенно поверхностным. Ещё в старых зонах было не принято глубоко лезть в душу, спрашивать: как, за что сел? Но тут даже нейтральные части биографий рассказывали не слишком откровенно. Хотя все старожилы, в том числе и Кирьянов с Серафимовым, говорили, что рассказы о прошлых делах большого значения не имеют, но доверять этому не хотелось.

Углубить общение получилось легко. Весь следующий день Олег работал рекламным агентом. Всех интересовало всё. И как у Олега прошла ночь с его Лизой. И много ли женщин в доступе? Какие сколько стоят? И всё это подробно и не один раз. Кое о чём Олег был не склонен откровенничать, поэтому применил тактическую хитрость: отвечал вопросом на вопрос. Давал процессу затравку в виде кусочка информации и разворачивал общественные дискуссии на заданную тему. К концу дня отделение узнало друг о друге едва ли не столько, сколько за два месяца.

Через три дня «возвращенцев» раскидали кого-куда. Из его отделения в одну с ним бригаду попали два человека.

Кобзев Витя, был снайпером в Афгане, был ранен в ногу. На гражданке особо никому не был нужен. Поехал в гости в Россию к своему сослуживцу. Тот предложил работу: убийство за деньги. Если бы Витю не бросила его девушка, Алина, то, скорее всего, он бы не пошёл на это. А так: никакой веры в человечество. С 90-го по лето 94-го их киллерская деятельность шла вполне успешно. Но по последнему делу что-то пошло не так. Не по их вине. Жертва договорилась с заказчиком чуть раньше, чем её устранили. В результате заказчик, а он был очень сильной региональной фигурой, решил «слить» Витю с напарником. Не помог даже армейский опыт: спецназ взял ребят ночью, тёпленькими. Напарник вырвал пистолет из-под подушки и был убит при задержании. Хотя, может, и не было никакого пистолета? А Витю, который не имел контакта с заказчиком и посредником, а был просто снайпером, — оставили в живых. На зоне киллеров не любят, ибо они «валят» «братву» по-беспределу. Но про Витькину «работу» не узнали, а «шили» ему только незаконное хранение и подготовка убийства. Большой срок дать не должны были бы. Витька молчал, как партизан. А тут и «возвращение». Паспорт он обменивал на российский, но родители — на Украине, единственная официальная собственность, квартира: на Украине. Всё никак не решал: где брать «хату», и какую. Что и не удивительно, при его образе жизни. Таким образом, он подпал под положения «возвращенца».

Вторым человеком был Тютя. Тюрин, Иван Игоревич, радиоинженер, кличка Тютя. Впрочем, клички зэки смогли без штрафов использовать только в шахте. Но о шахте — потом. Среднего роста, когда-то имел пивное брюшко. Сейчас, впрочем, это брюшко исчезло. По всем предметам обучения КМЗ он был первым, кроме физкультуры. Как он ни напрягался — не желали его рыхлые мышцы превращаться в чемпионские. Работал он на оборонном заводе «Радиоприбор» в Запорожье. Поехал в Москву в закрытый НИИ по работе. Жена его бросила, детей они не нажили. Поэтому именно Тютю посылали в командировки. А ещё, потому что безотказный. И хороший специалист. Впрочем, именно эту командировку, в Москву, бедой назвать было нельзя. Но послали Тюрина, так как нужно было реально работать. Засиделись за полночь, коллеги предложили «протереть контакты». Вы что, не знаете, что у электронщиков есть фонды спирта? С непривычки Тютю развезло, полез «совершенствовать» прибор. Спалил не только прибор, но и всю установку. Важную и секретную, между прочим. От пожара рванул кислородный баллон, убило прибежавшего на хипеш вахтера. Шума было! Сняли пяток руководителей, объявили десяток выговоров, а Тютю объявили вредителем и американским агентом. Это были времена Андропова, кто-то галочку лишнюю в отчётность поставил. А Тютя «загремел» на нары. В далеком 1984-м. Но статья серьёзная — десятку дали.

Сиделось Тюте нормально. Не «малина», конечно, но руки выручали. Росли они из того места, что нужно. Чинил начальству телики, видики, зэкам радио и прочее. Так и жил: мужиком. Обычный безобидный «ботаник». Наезжать на него было невыгодно, поэтому, не смотря на его слабость, его не «опустили», не притесняли. Ему оставалось досидеть в России пару месяцев, как «загребли» по «возвращению». И его надежды на освобождение рухнули. Впрочем, он не слишком от этого страдал. Сидеть уже привык, бандитского беспредела в новой зоне не было. А в СССР-овскую систему он боле-мене вписался. Если б ещё по физре задних не пас — вообще была бы не жизнь, а «малина».

В шахте Литвина сделали начальником. Это несколько громко сказано: «начальником», но всё же — начальником бригады из восьми оболтусов, включая его самого, Олег стал.

Работа в шахте.

Поначалу они работали обычными шахтерскими отбойными молотками ещё дедовским методом. Стахановским. Выматывало — жуть! Через три дня Тютя после работы «подрулил» к Олегу.

— Олег Петрович, на соседнем участке будут работать на экспериментальной технике. Я в пересменок от ребят слышал. Все только о том и говорили. Не техника — фантастика. Если она, и правда, даёт выигрыш в добыче — может выпросить, «на попробовать»? Хоть одну штуку.

— А тебе это зачем, Тютя? Чой-то раньше я не замечал у тебя рабочего рвения…