Общая психопаталогия - Ясперс Карл Теодор - Страница 140

(а) Психические реакции (Erlebnisreaktionen)

Мы не собираемся вновь говорить здесь обо всем многообразии человеческих переживаний. Нас интересует только то принципиально важное обстоятельство, что в течение жизни, осуществляя собственную судьбу и проходя при этом через самые разнообразные ситуации, человек сталкивается с фундаментальными переживаниями, потрясающими все его существо и, следовательно, формирующими его природу.

Внезапные эмоциональные потрясения — такие, как страх, ужас, ярость (обусловленные сексуальным насилием, землетрясением, смертью другого человека и т. п.), — мы должны отличать от глубоких эмоциональных изменений, возникающих в процессе медленного и непрерывного развития судьбы индивида (таковы исчезновение надежд с наступлением старости, пожизненное заточение, разрушение той совокупности самообманов, с помощью которых человек ограждал себя от действительности, самоограничение, обусловленное бедностью и бесперспективностью существования, отсутствие позитивных переживаний). «Каждое поколение, каждое сословие, каждый отдельный человек накапливает в себе духовные раны, получаемые в результате борьбы с природой или обстоятельствами окружающей действительности; и каждому свойствен определенный центр уязвимости, из которого с наибольшей долей вероятности могут исходить тяжелейшие потрясения — будь то деньги, репутация, чувства, вера, знание или семья» (Гризингер). В порядке убывающей частоты факторы, о которых здесь идет речь, располагаются следующим образом: сексуальность и эротика, страх за жизнь и здоровье, забота о деньгах, материальном благополучии и семье; затем идут мотивы, связанные с успехом в профессиональной деятельности и человеческих отношениях и, далее, с религией и политикой. Приступая к анализу понятных взаимосвязей, мы должны обращать самое пристальное внимание на содержание каждого отдельного случая.

Под действием шоковых переживаний человек может испытать нечто такое, что в сравнении с опытом его повседневной жизни покажется ему абсолютно аномальным. Категория «нормы» применима к подобным случаям в той мере, в какой: а) человеку удается держать свои переживания под контролем, б) переживания эти не приводят к психологически непрозрачным последствиям, расстраивающим ход психической жизни, в) они представляются более или менее возможными в жизни любого человека (не будем забывать, что человеку свойственна необычайная устойчивость к тяжелейшим испытаниям).

Маловероятно, чтобы испытанный ужас сам по себе, в отсутствие определенных дополнительных предпосылок (таких, как психическая или физическая слабость и т. п.), мог вызвать психоз. Все случаи воздействия страха на нормальный ход психической жизни, имевшие место во время войны 1914—1918 гг., были связаны также и с иными причинами. Взрыв в Оппау, в результате которого из шести тысяч рабочих погибли 657 и были ранены 1977, не вызвал ни одного острого реактивного психоза.

С другой стороны, острые шоковые переживания могут приводить к весьма примечательным последствиям:

1. При самых сильных душевных движениях, крайнем отчаянии, страхе смерти иногда наблюдается полная утрата адекватной эмоциональной реакции: возникает явная апатия, человек застывает на месте, но продолжает при этом совершенно объективно, словно регистрируя события, наблюдать за происходящим вокруг. Подобное отмечается в особенности у лиц, переживших землетрясение или пожар. Они кажутся безразличными ко всему на свете. Такие состояния иногда бывает трудно отличить от осознанного самоконтроля в трудных жизненных ситуациях. Это скорбное оцепенение иногда описывалось также как субъективное спокойствие.

Бельц1 следующим образом описывает свои переживания во время землетрясения в Японии: «Во мне что-то мгновенно, можно сказать, молниеносно изменилось. Все мои высшие чувства улетучились, моя способность к сочувствию, к возможному соучастию в чужих несчастьях, даже интерес к оказавшимся в опасности близким и забота о собственной жизни — все это исчезло; но при этом мой ум сохранял полную ясность, и мое мышление, как кажется, сделалось более легким, свободным и скорым, чем когда-либо прежде. Я словно внезапно избавился от какого-то тормозившего мою свободу препятствия и теперь ощущал себя подобием ницшеанского сверхчеловека, свободного от всякой ответственности перед кем бы то ни было. Я был по ту сторону добра и зла. Я стоял там и наблюдал за всеми происходившими вокруг ужасами с тем холодным вниманием, с каким следят за увлекательным физическим экспериментом… Затем это аномальное состояние исчезло так же внезапно, как и наступило, а вместо него вновь вернулось мое прежнее „Я». Придя в себя, я обнаружил, что мой возница тянет меня за рукав и умоляет отойти подальше от домов, представлявших основной источник опасности».

Приведем также отрывок из описания землетрясения в Южной Америке (цит. по: Kehrer, Bumkes Handbuch, I, S. 337): «Никто не пытался спасти своих близких. Впоследствии мне сказали, что так бывает всегда. Первое потрясение парализует все инстинкты, кроме инстинкта самосохранения. Но когда происходит действительное несчастье, многие приходят в себя и выказывают чудеса самопожертвования».

2. Переживания, сопровождающие ощущение неминуемой, стремительно приближающейся смерти (например, при падении с большой высоты и т. п.), редко описываются, но часто служат предметом оживленных дискуссий. Приведем описание, данное Альбертом Хаймом: «Сорвавшись, я сразу понял, что упаду на скалы. Чтобы приостановить падение, я пытался ухватиться пальцами за снег; при этом я расцарапал кончики пальцев в кровь, но не чувствовал никакой боли. Я слышал звуки ударов головой о камни, а затем и глухой стук, произведенный при падении моим телом. Лишь спустя час я ощутил боль. Чтобы рассказать о том, что мне довелось передумать и перечувствовать за 5—10 секунд падения, мне не хватило бы и десятикратно большего числа минут. Вначале я обозрел свою возможную судьбу… последствия моего падения для тех, кто остался позади… Потом я увидел всю свою прошлую жизнь в виде ряда бесчисленных картин, сменяющих друг друга на какой-то отдаленной сцене… Все это было словно освещено небесным светом, все было необыкновенно красиво, без всякой боли, страха, муки… Над этой картиной царила мысль о всеобщем примирении, и внезапный покой, подобно чудесной музыке, охватил мою душу. Со всех сторон меня окутывало прекрасное голубое небо с розовыми и нежно-фиолетовыми облачками. Я тихо парил среди них… Объективные наблюдения, мысли, субъективные чувства следовали друг за другом ровной чередой. Затем я услышал глухой стук, и падение прекратилось». Вследствие удара о скалу Хайм потерял сознание примерно на полчаса; но сам он этого не заметил.

3. Приведем описание переживания, имевшего место во время первой мировой войны на. пинии фронта: «Хотя нам угрожала непосредственная опасность, мы должны были всего лишь «ждать и терпеть». Наш разум словно застыл, окаменел, опустел, умер. Это состояние знакомо любому солдату, которому приходилось неподвижно лежать под шквальным артиллерийским огнем. Чувствуешь себя усталым, утомленным до крайности. Мысли еле ворочаются в голове, думать — тяжелейшая работа; даже самое незначительное действие дается с огромным трудом. Необходимость произносить какие-то слова, отвечать на вопросы, собираться с мыслями становится тяжелейшим испытанием для нервов; дремота, приносящая освобождение от необходимости что-то делать и о чем-то думать, воспринимается как благодать. Это оцепенение действительно может перейти в сонное состояние, при котором время и пространство исчезают, реальность уплывает куда-то вдаль, чувства улетучиваются и человек теряет ощущение собственного существа — при том, что сознание, подобно фотографической пластинке, послушно регистрирует все детали. Невозможно понять, кто видит, слышит, воспринимает окружающее — ты или твоя тень». Это переживание знакомо всем, кто «вынужден бездействовать, находясь перед лицом непосредственной смертельной угрозы». И далее: «Душа застывает. По мере того как артиллерийский огонь становится интенсивнее и громче, в душе воцаряется фаталистическое ощущение покоя. Находящийся в смертельной опасности человек цепенеет, застывает, начинает смотреть на вещи абсолютно объективным взглядом; его чувства постепенно притупляются, окутываются благодатной дымкой, которая скрывает от него все самое страшное… Монотонный, непрекращающийся шум действует как наркотик; глаза медленно закрываются, и посреди смертельного грохота человек проваливается в сон».