Ветер с Востока - Бирюшев Руслан - Страница 6

– Они не видят, что по ту сторону холма, и боятся, что нас больше, – прошипел сквозь зубы Николай, медленно вытягивая из кобуры револьвер. – Но как только повернемся и побежим – сразу поймут, что отряд маленький, и бросятся в погоню. Если атакуем – поймут чуть позже. Джантай!

– Да?

– Бери девушку и уводи к Пишпеку.

– Э, брат! – оскалился бугинский воин, сбрасывая с плеча ружье. – Зачем обижаешь?!

– Если друг – не спорь! – рявкнул капитан, резко повернувшись к нему. – Потом вернешься, но ее в крепость уведи. Твой конь самый легкий, если что – пересадишь на него. Понял?

– Вы о чем спорите? – поинтересовалась только теперь взобравшаяся на верхотуру Саша. Вместо ответа Джантай схватил ее лошадку под уздцы и дал своему коню шпоры… Дронову он не сказал ни слова.

– Отлично, – усмехнулся капитан, слушая удаляющиеся возмущенные возгласы юной сыщицы. – Отряд! Построение фронтом! Карабины …товьсь!

Восемь драгун без суеты рассыпались редкой цепью вдоль гребня горки, вытягивая из седельных кобур ружья. Николай, чья позиция оказалась в центре, проверил индикатор давления в рукояти револьвера. Стрелка упиралась в край зеленого сектора. И полный барабан свинцовых пулек. Прекрасно…

– Целься!

Хокандцы у дороги закончили строиться и двинулись вперед двумя линиями. Их было много больше, и они намеревались охватить русских с флангов. Помешать этому последние были не в силах. И все же…

– Целиться по концевым!

За драгунами была удобная позиция, с которой враги выглядели как мишени на стрельбище, и огонь русские открыли первыми. Захлопала пневматика. Два… три сипая обмякли в седлах, один тут же мешком свалился наземь.

– Второй залп!

И тут хокандцы ответили. Они стреляли на скаку, и ружья у них были хуже, но второй справа драгун со стоном выронил карабин, схватился за грудь…

– Пли!

Ответным залпом удалось выбить еще двух сипаев, а дистанция к тому мигу сократилась до сотни метров.

– Палаши вон!

Капитан первым подал пример, переложив револьвер в левую руку и обнажив клинок.

– В атаку!

Кавалерийский устав запрещает атаковать вниз по склону. И вверх тоже. Жаль, нельзя попросить врага спуститься на равнину, чтобы все было по правилам…

Два конных отряда сшиблись ближе к макушке холма. Дронов выстрелил в первого хокандского всадника, промчался мимо него, рубанул второго, но тот успел отбить удар… Схватка завертелась каруселью, сползая вниз, к подножию. Командовать было уже нечего и некому, потому Николай рубил, парировал, стрелял, успевая краем глаза следить за общим ходом боя. В какой-то момент револьвер хлопнул сжатым газом вхолостую, и офицер просто отбросил его, поудобней перехватив поводья освободившейся рукой.

– Йи-хи-и! – Налетевший справа сипай промахнулся саблей мимо капитана и случайно рубанул по шее его коня. Тот дико заржал, вставая на дыбы: драгунских коней обучали плохо, и боли они боялись почти как «гражданские». Дронов успел ощутить миг, в который скакун потерял равновесие, и высвободить ноги из стремян. Когда несчастное животное, не успев встать на четыре копыта, начало валиться, офицер оттолкнулся и прыгнул – неуклюже, боком. Боком же и шлепнулся на каменистую землю, сильно стукнувшись виском. Удар вышиб из него дух, перед глазами поплыли цветные круги, однако Николай нашел в себе силы перекатиться на спину, зашарить ладонью в поисках выпущенного при падении палаша. На него упала тень – один из сипаев остановился над лежащим русским, заслоняя солнце. Замахнулся коротким копьем… И выронил его: стрела с коричневым оперением вошла ханскому гвардейцу под мышку. Еще одна вонзилась его лошади в бок, и та заплясала, забилась, унося раненого наездника прочь.

Сглотнув, Николай повернул голову и увидел, как из-за пригорка лавиной вылетают легкие киргизские конники, осыпая хокандцев градом стрел и пуль, как им навстречу прорываются уцелевшие драгуны… Капитан испустил вздох облегчения и отключился.

Глава 3

Свет больно резал глаза, и Дронов, едва подняв веки, тут же зажмурился. Высвободил из-под одеяла руку, с силой потер переносицу – будто это могло помочь.

– Ну слава те господи, – проворчал кто-то рядом. – Как себя чувствуете, Николай Петрович?

Капитан, сделав над собой усилие, проморгался как следует и огляделся. Оказалось, что лежит он на кушетке в небольшой чистой комнате, а рядом с ним на табурете устроился поручик Горшков – его зам по драгунской роте, здоровый лысоватый мужик с вислыми усами. Через неплотно задернутые шторы на высоком стрельчатом окне пробивались лучи солнца – было никак не меньше полудня.

– Ох, Остап Кириллович… – Дронов поморщился. – Как будто полночи пил, а полночи дрался… Это что ж я, в госпитале?

– Угу. От щедрот господина коменданта на ваше выздоровление выделена одна из четырех палат для тяжелобольных, самая приличная. Хотя доктор говорит, у вас все цело. Просто головой треснулись.

– И долго я?..

– Вчера вечером привезли, сейчас уже обед. Меньше суток. По-моему, вы и спали больше, чем без сознания валялись. Гоняли же себя до седьмого пота в последние дни – вот тело-то и улучило момент, чтобы отдохнуть, пока хозяин херувимчиков считает…

– И ты все это время тут торчал?

– Нет, всего час сижу. Мы хотели всей ротой по очереди дежурить, да доктор убедил, что беспокоиться не о чем. Велел после обеда заходить.

– Спасибо, братцы… А остальные как? – Николай сел в кровати, подоткнув под спину подушку. Он чувствовал себя вполне здоровым, но ужасно разбитым – ныли суставы, ныли виски, ныло все, что только может ныть, кроме зубов, а руки-ноги двигались крайне неохотно.

– Трое убитых. – Горшков помрачнел и опустил взгляд. – Диментьев, Шапкин и Жагалович. Остальные пятеро – все с ранениями, но почти сплошь царапины. Макаркину только пуля в плечо попала, он сейчас здесь же, в общем покое. Прочие вернулись в часть.

– Саша и Джантай целы?

– Да что этому киргизу сделается… Девчушка бледная вернулась, глаза – что твои плошки. Все вокруг раненых суетилась. Но держалась, не плакала. – Поручик одобрительно хмыкнул и огладил усы. – Анастасия Егоровна ее тут же отчет писать усадила, чтобы занять, а вечером к себе домой забрала. Часовые говорят, у них всю ночь над кухней дымок вился, да свет в окошке только перед зарей погас.

Мужчины немного помолчали, потом Остап усмехнулся:

– Смелая она, эта Саша… Я ее видел пока один раз всего, но… Знаешь, как вас выручили?

– Как? – Николай все равно собирался спросить об этом.

– Джантай у дороги патруль повстречал, а мимо как раз караван большой шел. Ну он в Пишпек и не стал ехать – благо среди воинов несколько знакомых его оказалось. Сгреб в кучу и патрульных, и охрану караванщиков, рассказал им про хокандцев… Те и рванулись на помощь – уговаривать не пришлось. Девочку он хотел в обозе оставить, вот тут-то она норов и показала – взяла у караванщиков лошадь получше и поскакала с отрядом. Все равно отстала, куда ей за киргизами угнаться… Успела только к концу боя, однако же ты подумай, а?..

– Да, – улыбнулся Дронов. – К норову бы еще голову умную… Цены не будет. Ладно, как бой прошел?

– Быстро. Хокандцы такого удара не ждали, киргизы их в пять минут вырезали до последнего, никто не сбежал. Пару трупов как доказательство привезли, начальство сейчас совещается – что по этому поводу думать да делать. Странно ведь – зачем ханской гвардии торговцев грабить, особливо у русских под носом?

Капитан согласно кивнул – его и самого удивила такая наглость. Однако развивать тему он не стал – поговорил с Остапом о делах роты и выпроводил его, сославшись на головную боль. Потом Дронова сразу навестил врач, еще раз осмотревший ушибы и ссадины пациента. Николай попытался доказать ему, что полностью здоров и хотел бы заняться работой, однако доктор на уговоры не поддался, лишь уже уходя бросил короткое: «Завтра».

До темноты офицера никто не тревожил. Он лежал на кушетке, бесцельно таращась в потолок, слушая доносящиеся с улицы звуки и наслаждаясь покоем. По его просьбе врач открыл окно, и теплый ветерок шевелил занавески, приятно обдувал лицо. Признав про себя, что денек отдыха вполне им заслужен, Николай задремал…