Фамильное привидение - Арбенина Ирина - Страница 53

Этого было достаточно. Яды, которые разрабатывались в весьма закрытом учреждении, куда немногие имеют доступ, до сих пор известны даже не всем специалистам.

Ну, вот и все. И уйти — с легким сердцем.

Теперь дочери никто не помешает.

Но оставался еще Ропп…

Он присутствовал в квартире Хованского в тот вечер.

По случайности он оказался единственным свидетелем убийства депутата, и его судьба должна была быть решена.

Преодолевая собственный суеверный страх перед его обликом — до холода в кончиках пальцев, Ропп напоминал «ужасного старика Глинищевых»! — надо было думать, как от него избавиться.

Такой опасный свидетель не должен бы оставаться в живых.

Но и погибнуть, как Хованский, Ропп не должен был.

Похожие обстоятельства связали бы две смерти в цепь преступлений, а этого нельзя было допустить.

Надо было устроить все так, чтобы эту новую запланированную смерть никто не смог связать со смертью депутата Хованского.

И вообще… Ропп не должен был умереть.

Он должен был исчезнуть.

И для осуществления намеченного плана следовало пригласить его в гости.

Выбрать такой повод, чтобы он клюнул. Клюнул — безусловно.

Так и случилось. Он клюнул.

Он приехал в гости. Приехал издалека — из своего центра, со своей Якиманки, потому что такие, как он, поедут хоть на край света ради того, что считают делом своей жизни.

Они пили чай, и для него бережно доставались из шкатулки и фотографии, и орден Святого Владимира… И кружевной лоскут.

— Какая работа! Помните романс «Калитка»? «Кружева на головку надень…» Вот она, божественная музыка правильного, чистого русского языка! Именно «надень», а не это плебейское малограмотное «одень», как пропели бы сейчас… Поглядите на нашу «прапрапра», владелицу Спасова. Это фото знаете какого года? О-го-го какого! Настоящая старина! Здесь у прапрапрабабушки — как раз! — на головке кружева. Может быть, как раз те самые, про которые в романсе поется? Как вы думаете? А сколько достоинства в ее позе, сколько ясности во взоре! Не правда ли?

— Да-да… — Старик Ропп был в восхищении.

Наконец он получил, что хотел — редкие материалы для своей книги, — и собрался уходить.

— Я провожу вас до метро.

Они вышли из дома. Уже темнело, и холодный студеный туман, смешанный с бензиновыми выхлопами, окутывал зажегшиеся фонари.

Ропп закашлялся и поднял воротник потертого пальто.

— Зябко! — пожаловался он. — Ну и погода! В моем возрасте и так всегда мерзнешь — кровь совсем не греет… А тут еще такая промозглая погодка! И до метро от вас путь не близкий… Ну и поселились вы! Ну просто «на куличках»…

В ответ — сочувственная улыбка:

— Пойдемте, я провожу вас… Покажу дорогу покороче.

— Правда? — обрадовался он.

— Да… Здесь можно существенно срезать.

Туман, смешиваясь с паром теплосети, клубился над пустырем «мертвых собак», почти как над Гримпенской трясиной…

— Как? Разве вы не проводите меня до самого метро? — удивился старик, когда с ним неожиданно стали прощаться.

— Увы.

— Но я тут что-то, по правде сказать, совсем не ориентируюсь…

— Увы, дальше не могу — нужно вернуться домой… Ребенок остался один!

Далее следовало быстро удалиться — ведь такой шаркун вряд ли поспеет следом, даже если не решится продолжить путь в одиночку и захочет все-таки вернуться.

— Куда же вы? — растерянно спросил жалким голосом Ропп. Это он успел проговорить уже вслед, в торопливо удаляющуюся спину…

Следовало еще оглянуться и дать ему совет, оставляя его одного:

— Идите прямо! Здесь еще минут пять… И выйдете прямо к метро.

— Неужели? — Он недоверчиво озирался. — Как-то непохоже!

— Идите, идите… Здесь уже близко! А то простудитесь… Правда — близко!

И старик ушел в этот туман.

Еще раз растерянно оглянулся, и больше его уже не было видно.

Конечно, многое зависело от случая и от удачи. Все-таки их пустырь «мертвых собак» — это вам не сама Гримпенская трясина, а только «как Гримпенская трясина». Так что пятьдесят на пятьдесят, что старик мог вполне благополучно добраться до метро.

Но, видно, повезло…

Поздно вечером — звоночек на эту Якиманку…

И его соседка ответила: «Еще не пришел!»

Очень хотелось переспросить ее: «Еще не пришел или уже не пришел?» Но пришлось удержаться от этого черного юмора.

А Ропп так и не вернулся домой.

Его больше не было!

Исчез.

Но, увы, опять оказалось, что тяжкие труды еще не закончены…

Снова стали грозить тем же самым… Опять разговор об этих пленках!

Ну что ж…

Было сущим пустяком узнать адрес Ладушкина, по которому, разумеется, легко было найти и его хитроумную супругу, слишком заинтересовавшуюся этими треклятыми пленками.

Да, оказалось, она тоже там прописана и там же проживает… Генриетта Ладушкина!

Надо же… сколько раз уже навещала их дом, а даже, хитрая, не удосужилась назвать свою фамилию. Все Генриетта да Генриетта… Имя-то чудное какое все-таки…

А про то, где живет, молчок… Ни разу, хитрая, не упомянула.

Но все предосторожности этой Генриетты оказались бесполезными — ее разыскали… Расшифровали.

И навестили…

Конечно, следовало сделать все, чтобы напугать! Женщины в таком положении особенно впечатлительны.

Правда, само покушение, увы, не удалось…

И плохо, что где-то был потерян Лелин пластмассовый утенок — игрушка, которым имитировалось «ужасное» пощелкивание…

Что ж… Теперь надо думать о том, как завершить начатое. Например, в следующий раз, когда эта светловолосая Генриетта приедет в гости, — пригласить ее на прогулку. На пустырь «мертвых собак». Но для этого следует купить живую собаку… Да, надо купить щенка. И тогда они пойдут вместе с Генриеттой — ха-ха, не возражаете? — погулять!..

А уж чем окончится эта прогулка…

Щелк — хруст, щелк — хруст… Опять мерещится… чудится в тишине квартиры этот звук…

Надо зажать уши пальцами! А то этот треск, этот хруст старческих костей просто стоит в ушах.

Но останавливать это не должно. Ведь все продумано! И столько уже сделано…

Не сможет больше грозить господин депутат. Старик Ропп как свидетель не представляет более опасности. Нет в живых вдовы Хованского, обладательницы разоблачительных пленок. Наконец-то умерла в Мюнхене Витенгоф.

Сами пленки, правда, заполучить пока не удалось… Но если пригласить на прогулку в сторону «Гримпенской трясины» эту беспокойную Генриетту, то и пленку предъявлять будет некому.

Глава 22

Светлова взяла эти данные в паспортном столе. В общем, не за дорого… По обычному, существующему у паспортисток тарифу.

Увы! Внимательное изучение списка жильцов мало что прояснило.

Надо же такое! Иногда кажется, что московские дома вообще населены одними пенсионерами… А тут: не подъезд, а почти олимпийская сборная! Сплошь и рядом все жильцы — или молодые, или среднего возраста… Несколько раз попадались, впрочем, экземпляры постарше. Но это были старушки, а не старики.

Однако Светлова не собиралась на этом успокаиваться. Слишком многое, увы, не давало ей покоя… И она начала свой обход. Надо сказать, что продолжался он недолго. И закончился, едва начавшись.

…На этом этаже Анна позвонила сразу во все четыре квартиры. И терпеливо принялась ждать.

Три квартиры ответили Светловой молчанием.

Четвертая — тоже.

Она уже собиралась уходить, когда услышала этот звук…