Из тупика. Том 2 - Пикуль Валентин - Страница 25

– Никак нет, ваше высокоблагородие, не могу знать.

– Оно и видно, что дурак… А если я тебе скажу, что раньше ключ золотой камергера носил, – поверишь?

– Так точно, ваше сиятельство, охотно поверю!..

По ночам некоторые из подонков грабили (очень вежливо) одиноких прохожих:

– Один брелок оставляю вам на память…

– Мадемуазель, что вы? Нам нужен только кулон с вашей очаровательной шейки. Снимите, пожалуйста, сами. Мы уважаем вас… как женщину!

Что-то затаенное чудится в осаде старинных особняков. Изредка отдернется на окне занавеска, и кто-то с тщательным пробором на черепе выглянет на улицы – боком, искоса. Оглядит взлохмаченный простор реки, и занавеска снова задернется: нет, рано еще… рано показываться на улице!

А по вечерам «чистая» публика отдыхает в ресторане «У Лаваля», который с незапамятных времен известен в Архангельске за обитель всех плавающих. Вот и сегодня, как обычно, собрались после служебного дня «спецы» из штабов и управлений. Сорваны погоны, проедены кортики, офицеры флота поблекли. Многие направлены в Архангельск уже от имени Советской власти, служить которой они обязались.

Среди «спецов» и полковник Потапов – главком:

– Внимание, господа, такого вы давно не видели…

В скромном платье появилась в ресторане княгиня Вадбольская (без девочки). Присев к столу, она одиноко ужинала. И очень скромен был ее ужин, – видно княгиня небогата. Один ее кивок в сторону адмирала Виккорста решил все дело, – ах, оказывается, она знакома адмиралу! – и скоро Вадбольскую окружили офицеры, наперебой предлагая красавице свои услуги.

– Благодарю вас, господа, – отвечала она с достоинством. – Но я уже устроилась… Нет, не в «Троицкой», а сняла две комнатки на Немецкой слободе. Я ведь здесь только проездом.

Флотская молодежь исподтишка переговаривалась:

– И сегодня приехала? Одна? Мичман Вальронд? Не знаю такого, но вот же – повезло человеку… Какая женщина, какое обаяние!

Вадбольской представили и поручика Николая Дрейера.

– Кстати, – сказали с намеком, совсем недобрым, – поручик Дрейер у нас большевик, княгиня.

– Да что вы? – удивилась Вадбольская.

– Господа, – заметил Дрейер, – как бы вы себя почувствовали, если бы я, представляя вас княгине, сказал: «Познакомьтесь, ваше сиятельство, вот эти офицеры – сплошь монархисты…»

Княгиня рассмеялась, с любопытством разглядывая рослого и плечистого великана Дрейера; поручик вскоре удалился, и по настроению офицеров было заметно, что они даже рады его уходу. Смущенно пытались оправдать себя:

– Вы не смотрите на нас, княгиня, как на… Впрочем, мы, конечно, советские. Но это – пока… Осмелимся спросить, какими ветрами прибило вас к нашему берегу?

– Я, господа, вырвалась из совдепии. Меня, слава богу, не арестовывали. Но по Тамбовской и по Курской все, что осталось от мужа, отобрали. А меня держать не стали, чем я и воспользовалась охотно…

– А что вы им сказали, княгиня, на прощание?

– Я им сказала: «Негодяи! Разбойники… Я еще вернусь в Россию, и чтобы вы не вздумали разорять здесь!»

Потапов, сам владевший имениями, спросил с интересом:

– А как они вели себя при этом, княгиня?

– Хохотали как помешанные. Я ничего не поняла в этом диком смехе и – уехала… Вот, теперь доживаю последние дни на родине. Уезжаю совсем, как это ни печально. Но – прочь, прочь…

Вокруг нее заволновались:

– Как можно? Не покидайте нас… Архангельск сегодня расцвел с вашим появлением. Мы информированы точно: еще все может измениться, княгиня, к лучшему!

В окружение офицеров флотилии по-свойски затерся полный и круглолицый англичанин.

– Мистер Томсон, – представили его княгине.

Вадбольская плавно протянула ему руку.

– Добрый день, – сказала по-английски. – Как приятно…

В руке ее щелкнул портсигар, кто-то уже подносил ей спичку. Она раскурила папиросу и выдохнула – вместе с дымом:

– Я действительно очень рада встретить вас именно здесь, Георгий Ермолаевич, – сказала она уже по-русски.

От лица Томсона отхлынула кровь. Конечно, вокруг люди свои. Можно не опасаться. Но кавторанг еще не привык к таким разоблачениям… Он присел:

– Откуда вы меня знаете, княгиня? – и заглянул ей в лицо.

– А я удивлена, что вы меня не узнали сразу.

– Подскажите.

– Вы меня вспомните и так, – печально улыбнулась в ответ Вадбольская. – Я ведь знала, еще девочкой, и вашего батюшку, Ермолая Николаевича, когда он управлял Санкт-Петербургской таможней. И сестру вашу Марию хорошо помню.

– Удивительно, – растерянно произнес Чаплин, напрягая память. – В самом деле, какая приятная встреча…

С появлением Чаплина бутылки выстраивались, как снаряды на батарее. Пьяненько посматривая глазками, смолоду испорченными штабной работой, Чаплин завладевал вниманием Вадбольской; и ему это было совсем нетрудно, ибо за этим столом он был самым старшим, если не считать еще одного человека – адмирала Виккорста, который доедал в скорбном одиночестве большую семгу.

– Вы не должны уезжать, это абсурд – покидать отечество, – горячо толковал Чаплин. – От чего вы едете? От большевиков?

– Причина веская, Георгий Ермолаевич.

– Но, княгиня, это неразумно: большевики доживают здесь последние дни…

– Часы, а не дни, – осторожно подсказали сбоку. – Оставайтесь с нами. А вскоре мы обещаем отправить вас в Москву, где тоже не будет большевиков…

Розовые от вина губы Вадбольской были сложены в улыбке.

– Боже, – прошептала она, – какие соблазнительные истории вы мне рассказываете… Верить ли?

– Верьте, верьте. Вам совсем незачем рисковать таким дальним путешествием. Мы, офицеры флотилии, хорошо знаем: море наполнено минами, наши тральщики ловят их, как галушки из супа, и не могут вычерпать, германские субмарины топят суда жестоко… К чему проделывать такое опасное путешествие, чтобы потом опять вернуться?

В этот момент с той стороны, где бедная семга доживала свои последние минуты, послышался резкий, как звонок, голос адмирала Виккорста («красного адмирала»):

– Мистер Томсон, вы разве не слышите? Я вас прошу…

– Извините, княгиня… – спохватился кавторанг.

– Сядьте, – сказал Чаплину седовласый линейный адмирал. – А вы, Чаплин, разве так уж хорошо знаете эту женщину, чтобы мило болтать с ней обо всем, что вам удалось узнать от офицеров моего Беломорского штаба?

Тут кавторанг посадил на место адмирала.

– Простите, ваше превосходительство, – с легкой издевкой произнес Чаплин, – но даже шнуркам от моих ботинок известно гораздо больше, нежели вашему штабу. Что же касается этой женщины, то… Представьте себе, адмирал, – знаю! Не могу вспомнить откуда, но – да, да! Удивительно что-то знакомое в ее облике. Еще с юности…

– Надеюсь, – примирительно заметил Виккорст, – вы еще не сказали княгине Вадбольской, что скоро здесь, на Двине, будет полно британских кораблей?

– Дали понять ей… чтобы не уезжала. Чего скрывать?

– Откровение необходимо в меру, Георгий Ермолаевич. Мы проникли очень глубоко. Но агентов ВЧК все же надо остерегаться… даже здесь, «У Лаваля»! Мне очень жаль эту красивую княгиню, но пусть она сама проснется завтра в новом мире. Без большевиков! Извините, и можете вернуться…

Провожая княгиню Вадбольскую по тихой улочке Немецкой слободы, Чаплин-Томсон сказал ей на прощание:

– Глафира Петровна, завтра Россия возродится… отсюда, из Архангельска. Видите на рейде огонек? Это яхта «Эгба», и бежит по антенне искорка радиопередачи. Я могу вам сказать заранее, что сейчас принимают радисты в Мурманске.

– Вы меня совсем заинтриговали. Я так полна впечатлений…

– В Мурманске сейчас принимают и расшифровывают сигнал, который станет историческим: «Все готово, приходите немедленно».

Глава девятая

– Все готово, – сказал Суинтон, сбрасывая наушники. – Архангельск настаивает, чтобы эскадра выходила немедленно.

Уилки куснул себя за палец – мечтательно.