Поддельный шотландец. Дилогия (СИ) - Мин Макс - Страница 55

   Пристроившись сзади к троице моряков, дошёл в метре за ними к выходу на пирс -- для этого пришлось сделать всего-то три широких шага. Затем сделал резкий рывок влево и вырвал костыль у давешнего "Джона Сильвера", что было совсем не трудно, так как он только немного придерживал его, опираясь спиной на столб и канаты у пирса. Этот костыль привлёк моё внимание изначально своей монументальностью -- его кованный железный наконечник мог бы сделать честь иному ледорубу.

   Размахнувшись, я с резким выдохом метнул это чудовищное импровизированное копьё прямо между лопаток ничего не подозревающему капитану, и тут же пустился наутёк, даже не став смотреть на результаты броска. А дальше начался мой персональный кошмар. С криками "Убийца! Держи убийцу!" за мной, казалось, пустился в погоню весь город. Положение осложнялось ещё и тем, что я не хотел возвращаться прежним знакомым путём, через весь город, а побежал в сторону портовых складов и пакгаузов. В незнакомой местности моя приличная физическая кондиция лишь едва могла компенсировать незнание реалий окружающей местности. Так я с самого начала едва не попал в ловушку, забежав вначале в расположение рыбацкой артели, а затем к какой-то небольшой лодочной верфи. Но, в конце-концов мне повезло встретить на пути довольно обширную рощу, где осталась висеть треуголка, зацепившаяся за сучок -- у меня не было и секунды лишней, чтобы её подобрать. Затем пришлось переплыть узкий но глубокий залив, или речную заводь, в которой утонул мой промокший парик. А всё потому, что я услышал вдали лай собак и вынужден был срочно попытаться сбить их со следа. Пройдя ещё приличное расстояние по воде вдоль высокого берега, наконец взобрался наверх и, как мог, привёл себя в порядок, выбросив плед, вывернув сюртук на лицевую сторону и одев на голову извлечённую из-за пазухи насквозь мокрую шляпу. Своё географическое местонахождение я в тот момент представлял весьма приблизительно, но чётко понимал, что Куинзферри находится от меня ровно по другую сторону Глазго. Уже сильно стемнело и от воды поднимался густой туман. Примерно определившись с направлением, а также заранее смирившись с тем, что идти мне придётся долго, направился к вершине высокого холма. Когда я уже забрался довольно высоко, туман стал рассеиваться; еще немного -- и вокруг меня засияла ясная, звездная ночь, а впереди отчетливо проступили горные вершины, за ними -- долина реки Клайд и погруженный в дымку город, где ещё недавно я так сильно нашумел. За всё время мне почти никто не повстречался, лишь однажды издалека услыхал я в ночи скрип колес; он всё приближался, и наконец, едва забрезжил рассвет, я точно во сне увидел деревенскую повозку -- она медленно проплыла мимо, две молчаливые фигуры, сидящие в ней, клевали носами в такт лошадиным шагам. Они, видно, дремали; голову и плечи одной из них окутывала шаль, и я решил, что это женщина.

   Шагая следом за ними, я думал о своём недавнем поступке. На душе было довольно паршиво, хотя капитан был не первый убитый мною человек, даже если считать только в этом мире. Но я обещал и решился на данное убийство уже давно, поэтому отнёсся к произошедшему как когда-то к первому прыжку с парашютом. Пусть делать очень не хочется, но надо сделать. Такой уж у меня принцип: стараться не обещать, но уж если пообещал то сделать, кровь из носу.

   Понемногу светало, близился день, и туман мало-помалу таял. Небо на востоке засветилось, по нему протянулись холодные розовые полосы, и постепенно очертания кафедрального собора, шпили и трубы верхней части Глазго обрели явственные очертания и поднялись, точно острова в тающем озере тумана. Вокруг меня был тихий, мирный, лесистый край, все дышало покоем, дорога, петляя, поднималась в гору, не видно было ни экипажа, ни прохожего, щебетали птицы, должно быть, радуясь приближению солнца, ветки деревьев колыхал ветер, тихо кружились и падали первые жёлтые листья.

   Когда я завидел цель своего путешествия, уже совсем рассвело, но солнце ещё не взошло и ночной холод пробирал до костей, хотя одежда моя уже давно подсохла. Над холмом поднимались коньки крыш северной окраины Куинзферри. Кое-как добравшись до своей комнаты на постоялом дворе и краем сознания отметив отсутствие здесь Алана, я быстро разделся, даже не став по обычаю постояльцев выставлять для чистки башмаки за дверь и, упав на мягкую кровать, заснул раньше чем коснулся головой подушки.

XXIX.

   Проснулся я почти на закате от негромкого покашливания. Как выяснилось, это Алан так деликатно пытался меня разбудить. Солнце за окном уже стояло в зените.

   -- Просыпайся, Дэвид, -- сказал он, -- в городе стало небезопасно, нам надо скорей перебираться в купленный Эйли дом. Все наши вещи и лошади с телегами уже там.

   -- А что случилось, отчего такая спешка? -- спросил я, протирая глаза и потягиваясь.

   -- Ты не поверишь, но вчера какой-то горбатый старикашка отправил в ад кровника нашей ведьмы, -- отвечал Алан, беззаботно посмеиваясь, -- и теперь "варёные раки" бегают как собаки покусанные блохами.

   Я усмехнулся, вспомнив, как ухохатывался мой друг, когда впервые услышал от меня это определение в применении к красномундирным английским солдатам.

   -- А Эйли что?

   -- Да возмущалась всё, что ей не удалось отомстить собственноручно, -- ответил Алан, -- но потом занялась хозяйством, купленный дом-то оказался довольно большой но уж очень ветхий. Вот она и занялась самым необходимым, денег ведь нанять работников у нас уже почти нет.

   -- Послушай, -- сказал я Алану, быстро но аккуратно одеваясь, -- у нас совсем скоро или будет столько денег, что мы до самой смерти будем жить во дворцах, либо мы просто умрём. В любом из этих случаев та халупа нам никак больше не понадобится. Так что передай нашей горячей горянке пусть перестанет заниматься подобными глупостями.

   -- А ты разве не пойдёшь сейчас к ней вместе со мной? -- удивился Алан.

   -- Нет, не сейчас. -- отвечал я, -- мне нужно зайти вначале к стряпчему, узнать как продвигаются дела по замку Шос. А затем посетить Иссендинского священника, иначе моё поведение вызовет подозрения. И да, скажи Эйли пусть не переживает зря. Капитана Томаса Ванбурга убил не неизвестный старикашка, а я, во исполнение данного ей обещания.

   -- Но... -- начал было Алан.

   -- Просто на мне был растрёпанный седой парик и свёрнутый плед на плечах, -- перебил его я, догадавшись о чём он хотел меня спросить.

   Как оказалось, я сильно недооценил возможностей стряпчего -- едва явившись в его контору, узнал что формальности улажены, бумаги подписаны и моё наследство уже пару часов как принадлежит мне. Спустя недолгое время, гуляя с Ранкилером перед замком Шоc, вокруг которого расстилались поля и леса моих предков, я открыл ему свои планы, точнее ту их малую часть, которая не несла в себе ничего противозаконного.

   Стряпчий вполне согласился со мной: пока дело касалось моих обязанностей к Алану, я должен был помочь ему выбраться отсюда, несмотря ни на какой риск. Но, что касалось судьбы Джеймса, он был совершенно другого мнения.

   -- Мистер Томсон -- одно дело, а родственник мистера Томсона -- совсем иное,  -- сказал он.  -- Я мало знаком с фактами, но заключаю, что одно очень знатное лицо, назовем его Г. А., здесь замешано и даже, как многие думают, относится к этому человеку враждебно. Г. А.*, без сомнения, благородный джентльмен, но timeo ui nocuere deos. Если вы хотите помешать его мщению, то помните, что есть лишь одна законная возможность не допустить ваших нежелательных свидетельских показаний: посадить вас самого на скамью подсудимых. Тогда вы оказались бы в том же положении, что и родственник мистера Томсона. Вы скажете, что вы невинны, но ведь и он невиновен. А быть судимым хайлэндскими присяжными, по хайлэндской распре и под председательством хайлэндского судьи -- это прямая дорога на виселицу.