Трени-ян (с иллюстрациями) (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич - Страница 91

После танцев я «забил» на литературу и пошёл к «классикам», отдохнуть душой и телом. Ну их, этих корейских литераторов! Не читал, не читаю и не собираюсь! Сижу в кресле, чувствуя, как «отпускает» натруженные мышцы, тащусь.

ЛиХерин заканчивает играть и опускает смычок. С удовольствием начинаю хлопать первым. Вижу, что исполнительница смотрит на меня. Улыбаюсь в ответ.

Место действия: школа Кирин

Время действия: конец месяца, среда, утро

— Фраза — «Все дороги ведут в Рим» произошла из того факта, что к концу четвертого века нашей эры римляне построили более 53 тысяч миль дорог по всей своей империи. Каждая римская миля равнялась примерно 1450 метрам и отмечалась дорожным камнем, вехой…

Сижу, уперев локти в парту и подперев ладонями подбородок. Слушаю, как учитель истории увлечённо рассказывает про древний Рим. Он уже куда-то «углубился в сторону», рассказывает о легендарных походах легионов, завоевавших, можно сказать, весь «цивилизованный» на тот момент мир. Интересно…

(несколько позже. Учитель, привлечённый странным выражением лица одной из учениц, обращается к ней)

— ЮнМи! В чём дело? Что с тобой?

ЮнМи, не отвечая, сидит, подперев голову руками, и смотрит куда-то сквозь учителя в неведомую даль.

— Юнми-и! Эй, что с тобой?!

Учитель машет рукою, пытаясь привлечь к себе её внимание. Класс, обернувшись и повернувшись к однокласснице, пытается определить, что с ней такое. Энергичное размахивание руками приносит учителю успех. Убрав от лица руки, ЮнМи выпрямляется, откидываясь на спинку стула, и переводит отсутствующий взгляд на сонсен-нима.

— ЮнМи, что случилось? Тебе не хорошо? — не прекращает попыток вступить в контакт учитель.

— Пусть я убит, под Ахероном, — неожиданно произносит ЮнМи, повергая присутствующих в лёгкий ступор, — и кровь моя, досталась псам!

Пауза. Все соображают, что делать. ЮнМи смотрит всё так же несфокусированно сквозь учителя.

— И… и… что? — спрашивает тот.

— Орёл шестого легиона, орёл шестого легиона, всё так же смотрит, в небеса! — уверенно отвечает ему ЮнМи.

Учитель озадаченно смотрит на ученицу.

— Всё так же горд он, и беспечен, и дух его не укротим, — сообщает дальше ЮнМи и, переведя взгляд с учителя на тетрадь, лежащую справа на краю парты, протягивает к ней руку.

— Пусть век солдата быстротечен, пусть век солдата быстротечен, но вечен Рим, но вечен Рим!

Протащив по парте к себе тетрадь, ЮнМи открывает её и, перестав декламировать стихи, склоняется над ней, начав что-то быстро записывать ручкой.

— Песню придумывает… — изумлённо произносит кто-то вслух из учеников, до которого «дошло», что происходит.

Все в классе, включая учителя некоторое время наблюдают за не обращающей ни на кого внимания, пишущей ЮнМи.

— Хорошо, — говорит учитель, решив не мешать процессу творчества, — вернёмся к теме нашего занятия…

(несколько позже, ближе к концу урока)

— Ой, сонсен-ним, — радостно говорит ЮнМи, подняв от тетради голову и смотря на мужчину «нормальными глазами», — а я вам песню сочинила! Про шестой легион!

Место действия: школа Кирин

Время действия: конец месяца, среда, ближе к полудню

— Нельзя зацикливаться на своём виде искусства! Это ограничивает тебя, как художника, если ты считаешь себя таковым! И нельзя считать себя культурным человеком, отметая творческое наследие человечества! А если это касается страны, в которой живёшь, то для художника это просто не красиво!

Стою возле парты, слушаю, как училка литературы, госпожа Пэ ДуНа «полощет» мне мозг. Всего-то для этого стоило, не подумав, сказать, что в корейской литературе читать нечего, потому, что она скучная. А брякнул, я не подумав, потому что в этот момент размышлял о том — «что же со мною случилось на уроке истории?». Сидел там, слушал, как историк интересно рассказывал, а потом вдруг перед глазами взвились в небо штандарты римских легионов, и грянула музыка! И… ничего больше не помню, что было в классе. Зато помню, как смотрел со стороны на марширующих под голубым небом солдат в железных доспехах, на то, как они сражались. Очнулся — предо мною на парте лежит тетрадь со стихами и кривенько так, по клеточкам, набросаны нотные знаки. А все вокруг учатся, что-то делают, а я — «выпал».

Когда я это осознал, я очень удивился. «Что это было?» — подумал я, оглядываясь по сторонам и не находя ответа. Самое главное — не могу вспомнить, знал я эту песню раньше, или нет? Если знал, то где тогда я её слышал? Если нет — то откуда она взялась у меня в голове? Вроде бы знал. Вроде — слова знакомые. Но, может это мне только кажется, потому что слова уже написаны и они уже в голове? Не могу никак вспомнить…

Над этим вопросом я думал всю перемену под внимательными, изучающими взглядами одноклассников, думал в начале урока литературы, пока ко мне не прицепилась ненормальная ДуНа со своим безумным вопросом, который я уже даже точно не помню, потому, что ответил на него, думая о другом.

— Не очень понимаю, вас учитель, — вежливо отвечаю я, не желая «нагнетать», — я просто сказала, что читать скучно, потому, что не интересно. Причём тут — художник?

— Почему — неинтересно читать?! — буквально возмутилась ДуНа, — Это же признанные писатели?

— Не знаю, — пожал я плечами, — всё как-то уныло…

— Что значит — уныло? — не поняла меня мучительница.

— Страданий много, — отвечаю я, вспоминая пролистанные и прочитанные по диагонали книги, данные мне для обязательного прочтения ДуНа, — вечно какие-то беды. То заболеет кто-то, не кстати, то утонет, не вовремя… В жизни у людей итак много проблем, сонсен-ним, чтобы ещё переживать чужие беды.

— А как же — сострадание? Это же работа души!

— Не знаю, сонсен-ним, — говорю я, пожимая плечами, — но, чтобы работать, нужны силы. Многие, вернувшись вечером домой, чувствуют себя выжатыми как лимон. Какая тут ещё духовная работа? Хочется отвлечься, почитать что-нибудь интересное, фантастику какую-нибудь, а не про утопленника. Или, как кто-то умирает, из-за того, что у него нет денег на лекарства… Вдруг, с тобой приключится тоже самое? К чему такие ужасы на ночь, сонсен-ним? Ведь не уснёшь потом…

Вопросительно смотрю на учительницу. В классе кто-то тихонько хихикает.

— И вообще, — говорю я, видя, что учительница медлит с ответом и, решив закрыть вопрос, честно сказав, что я обо всём этом думаю, — я провела исследование. В сети. Переводов современных корейских авторов на другие языки — нет, корейских бестселлеров — нет, писателей Кореи с мировым именем — нет. Есть упоминания об авторах, живших сто, а то и двести лет назад. Из этого можно сделать вывод, сонсен-ним, что последние сто лет корейские писатели пишут, никому, кроме них, неинтересный шлак. В чём собственно я и убедилась, полистав книги. Я решила не тратить на это время, сонсен-ним. Я выучу тесты для экзамена, а читать книги я не буду. Там нечего читать.

Абсолютная, вакуумная тишина в классе.

— Простите, госпожа Па ДуНа, — делая поклон, извиняюсь я, — но это правда.

Опять тишина.

— Говоришь так, — смотря на меня, неотрывно произносит учительница, как будто знаешь, как нужно писать.

— Я просто объясняю, что бы мне было интересно читать, — отвечаю ей я, — и совсем не обязательно каждый раз кого-то убивать, чтобы вызвать жалость. Сочувствие у читателя можно и по-другому вызвать.

— Хорошо, — тряхнув головой, произносит учительница, — раз ты знаешь как, то ты и покажешь. С этого момента, ты — конкурсант Всекорейского литературного конкурса среди школьников. В конце этого месяца в школе будет конкурс, работа победителя будет представлена на конкурс страны. К школьному конкурсу ты должна написать рассказ, который должен победить. Ты же не просто так языком болтала, ЮнМи?