Горизонты вечности (СИ) - Бриз Евгений - Страница 85

Я снова запротестовал.

– Триса, ты не понимаешь, у меня нет столько времени. Сколько прошло со дня Подношения?

– Мм… Сегодня шестой пеклодень.

Шестой день! Учитывая неизвестную судьбу Мойвина и незавидную участь Холодова, где гарантии, что квазиреальность не начнёт разрушаться уже завтра? Или сегодня. Оставшись на одном ките вместо трёх, она долго не продержится.

– Нужен запасной план, – сказал я и добавил для пущей убедительности: – Иначе мы все превратимся в песок.

Триса поджала губы.

– Я ничего не могу сделать больше того, что делаю. Сбежать возможно только из дома омоложения, не отсюда. Но и для этого тебе придётся провести во власти лекаря некоторое время.

– Ладно, – сдался я, постепенно разрабатывая в уме собственный план спасения. – Что дальше?

– Я помогу тебе сбежать и отведу на Руины, – ответила Триса. – Добьюсь того, чтобы тебе беспрепятственно предоставили доступ к архивам и сделали всё возможное, чтобы ты смог… – Она запнулась, формулируя по-прежнему дикую для её сознания мысль, – вернуться в будущее.

Валун пошатнулся. Щель увеличилась до размера, позволяющего пройти широкоплечему стражнику.

– Пора, – коротко приказал великан.

– Подумай над моими словами, – нарочито громко сказала Триса перед уходом.

– Подумаю, – отозвался я.

И вновь остался в долгом одиночестве.

***

В заточении есть всего один ощутимый плюс – возможность привести мысли в порядок и проанализировать вновь открывшиеся факты. Чем я активно и занялся после визита смуглой женщины с косой.

Знал ли «Магеллан» о невероятных способностях многих проклятых заглядывать в будущее? Если да, то Холодову о них не сообщили. Или он не сообщил мне, одно из двух. У еретиков не было необходимых инструментов для исследования найденных в пустыне цифрофагов. Но неизвестно, что содержалось в погребённых архивах. Не исключено, что инструкция по эксплуатации в том числе. Другой вопрос, смогли бы проклятые понять хоть толику из написанного?

По поводу дара Трисы и ей подобных у меня родилась любопытная теория. Все приходившие им во снах видения – не что иное, как прямые (или воспроизводимые) трансляции из квазиреальностей, порождаемых вмешательством магеллановских агентов и червей. Условная копия Сумволя переживает свои десять пеклодней в альтернативном ответвлении Большой Реки, контактирует с другими горожанами, затем неминуемо исчезает вместе с временным миром, но весь опыт копии Сумволя, его мысли и переживания отпечатываются в некой матрице Вселенной. Для некоторых «пёстрых», рискнувших выйти за пределы тепличного Империала, открывается доступ к этой матрице. Точно так же, как разрушится эта квазиреальность, и переживания Сумволя посетят спящий разум условной Трисы. В Настоящей Реальности Триса, которую я знаю, станет ещё одним воплощением сна. Всё, что сейчас происходит, исчезнет лишь в привычном понимании слова, но останется в качестве некого мемодубликата одного из еретиков.

То, что официальной властью именовалось проклятием, на самом деле являлось высвобождением заложенных в программу тела ресурсов. Что говорило об одном – «пёстрые», равно как и Экспонаты, обладали более совершенной природой, чем мы, пришедшая им на смену цивилизация людей. Или дело в Криопсисе? Вспоминая историю Реставратора Арчи Диккера, я не сомневался – планета хранила куда больше секретов, чем те, что узнал я или даже весь «Магеллан». И главный вопрос оставался открытым: что случилось с нашими предшественниками? Во многом именно за этим корпорация и посылала агентов в прошлое, а не только для поиска мнимой вакцины от супервируса П-21.

Размеренный ход размышлений прервали очередные визитёры. В сопровождении двух стражников, не пожелавших оставлять нас наедине, в темницу пожаловала Луза. Я почти сразу понял, что это именно она, а не Холодов. Лицо оставалось прежним, но выражение изменилось. Те же руки, но иная жестикуляция. А когда она заговорила знакомым голосом с совершенно незнакомой интонацией, сомнений не осталось – Николая выветрили из разума Лузы, точно неприятный запах из запрелой библиотеки.

– Сумволь, – заговорила она, присев на корточки на почтительном отдалении, – я знаю, как тяжело тебе противостоять этой заразе, овладевшей твоим телом, но поверь – всё исправимо.

– Тебя уже исправили, как я вижу.

– Дай мне поговорить с Сумволем, – потребовала девушка.

Я лениво улыбнулся:

– Он будет говорить только с лекарем. И передай старику, что чем дольше меня держат здесь, тем меньше Сумволя во мне остаётся.

Я лукавил и не стал признаваться, что юнец давно исчез из дальнего ящика сознания. В последующем «деле исцеления» такое признание могло всё осложнить, а я хорошо помнил настоятельный совет Трисы изображать покорность.

– Тебя непременно отведут к нему, – заверила Луза. – Но я единственная, кто хорошо знает Сумволя, поэтому лекарь Морр попросил меня поговорить с ним.

Лекарь Морр? Вы серьёзно? Я едва удержался от вертевшегося на языке ехидства.

– Ничем не могу помочь, цыпа. – Я пристально всмотрелся в её глаза, насколько позволяло освещение факелов в руках охраны. – Что они сделали с моим другом?

– Он изгнан из моего разума, – ответила девушка с нескрываемым злорадством и встала. – Уничтожен. Что вскоре предстоит и тебе.

– Жду с нетерпением. И ещё передай кое-что Морру: возможно, скоро город станет разрушаться. Люди и здания будут превращаться в песок. Когда это начнётся, только я смогу спасти Империал от забвения. Бунт Песков не за горами.

Она попыталась ловко скрыть испуг, но не преуспела – глаза выдали её. В том и состояла суть альтернативного плана спасения. Без длительных процедур очищения и игр в покорного юнца. Парсон упоминал про три дня, пережитых червём с момента разрушения квазиреальности. Если выбраться из плена в первые часы, то трёх дней должно хватить на сбор информации и поиск работающего цифрофага. Работа в условиях всеобщего разрушения и паники – всё равно, что хождения по канату без страховки, но если других вариантов не останется…

– Не пытайся запугать нас, проклятый! – прыснула Луза.

– Просто передай ему мои слова, – спокойно ответил я. – А ещё лучше сразу императрице.

Луза резко развернулась и вышла прочь. А я мысленно попрощался с Николаем. Один из нас троих уже точно не вернётся обратно. Слегка подсластил пилюлю тот факт, что Холодов покинул бытие с чувством выполненного долга, успев исповедоваться мне. Иногда это важнее спасения.

Снова мрак. Бездонный и вязкий, просачивающийся сквозь рецепторы в глубину сознания. Из-за постоянно холодных стен приходилось кутаться в халат. Очередное одиночество длилось сравнительно недолго. За мной явилась целая делегация с встревоженным лекарем Морром во главе. Зайдя внутрь, Морр навис надо мной подобно статуе, не наклоняя головы. Из-за его плеча выглядывала Триса с донельзя озадаченным лицом. Обменявшись с ней молчаливыми взглядами, я тут же понял, что случилось.

– Какое заклятие наслали на нас проклятые? – требовательно спросил Морр.

– Бунт Песков, – усмехнулся я и скрестил руки на груди. – Вы ведь знаете.

Лекарь, на кого легла нелёгкая участь переговорщика, издал протяжный вздох и заявил:

– Это лживое учение еретиков!

– Значит, Бунт действительно начался?

– На рассвете нового пеклодня, – через силу подтвердил Морр. – Жители Империала в панике. Они считают, что разгневали Призрака Пустынь, как никогда прежде.

– Они действительно разгневали его.

– Но откуда вы могли знать про его гнев, еретик?? – Лекарь было двинулся в мою сторону, но Триса удержала его за рукав рясы. – Вы отвергаете Призрака! Это ваших рук дело!

– Сумволь, прошу, расскажи, что ты знаешь, – встряла Триса.

Она не скрывала одолевавшего её страха. Теперь она точно поверила в пророчество, как и многие жители города, ранее считавшие его лживым учением еретиков. Интересно, как сами еретики интерпретировали Бунт Песков? Ведь они знали, что Призрак Пустынь – контролирующая население иллюзия, но не факт, что им было знакомо понятие «квазиреальности».