Я подарю тебе землю (ЛП) - Йоренс Чуфо - Страница 63

Она медленно пересекла комнату и остановилась напротив отчима.

Бернат по своей давней привычке поигрывал ножиком на серебряном подносе. Повисла гнетущая тишина.

Наконец, старик заговорил, его голос прозвучал торжественно и серьезно.

— Ты опечалила меня, Лайя.

Удивленно подняв брови, девушка растерянно взглянула на него большими серыми глазами.

— Ты обманула мое доверие доброго отца.

— Я уже говорила вам тысячу раз, — тихо, но твёрдо ответила Лайя. — Вы мне не отец.

Бернат яростно швырнул нож на стол.

— И я этому только рад! Так даже лучше. В любом случае, я несу за тебя ответственность. Ты живешь под моим кровом, за мой счет, не зная ни в чем нужды, и я не потерплю, чтобы кто-то в моем доме проворачивал свои делишки у меня за спиной. И меня огорчает, Лайя, что какому-то хлыщу удалось заморочить твою хорошенькую головку, которая мне так дорога, и ты не нашла ничего лучшего, как завести с ним шашни против моей воли и без моего ведома.

— Не кричите так громко, я хорошо слышу, — ответила Лайя, поражаясь собственной дерзости. — Я живу вовсе не за ваш счет. Я живу за счет наследства, которое оставил матери мой настоящий отец. От вас же мне ничего не нужно.

— Пусть так. Но до твоего совершеннолетия я остаюсь твоим опекуном, что дает мне право распоряжаться твоим наследством, как я сочту нужным. Я ведь могу просто пустить его на ветер, и тогда тебе не достанется ничего, а могу сохранить и приумножить. Это зависит лишь от тебя.

Лайя на миг задумалась, все еще не понимая, куда он клонит.

— И от чего же это будет зависеть? Почему вы мне угрожаете, что я такого сделала?

— Поскольку ты заявляешь, что уже взрослая, отныне с тебя и спрос будет как с таковой. В своей комнате ты хранила письма, подорвавшие мое доверие, до сих пор безграничное.

Кровь отхлынула от лица девушки, а тело покрылось холодным потом. Она нервно сглотнула.

— В этих письмах говорится о бесконечной к тебе любви, и я не сомневаюсь, что существуют и другие письма, где тоже говорится о любви, только писала их уже ты. Имей хотя бы совесть в этом признаться.

— Ну что ж, — вздохнула Лайя. — Я люблю Марти и собираюсь выйти за него замуж, как только достигну совершеннолетия, даже если вы лишите меня наследства и пустите на ветер мое состояние. Никакие сокровища мира не заставят меня отказаться от любви. А кроме того, — добавила она внезапно окрепшим голосом, — с вашей стороны просто подло рыться в чужих вещах, вынюхивая чужие тайны.

На лице Берната проступила глумливая кривая ухмылка.

— Это мой долг. Я не могу обмануть доверие твоей матери, которая на смертном одре заклинала заботиться о тебе. Она бы мне не простила, если бы я плохо смотрел за тобой, ведь ты ещё совсем не знаешь жизни.

— Не смейте говорить в таком тоне о моей матери! Она умерла, почти сойдя с ума по вашей вине. Я бы предпочла, чтобы вы обо мне не заботились, лишь бы не лезли в мои дела и не мешали писать письма тем, кто мне нравится.

— Дура! Я могу сделать с тобой все, что захочу, хоть запереть в монастырь, хоть выдать замуж за кого пожелаю, и тебе останется лишь подчиниться.

— Вы можете сделать со мной все, что захотите, но не властны над моими мыслями и мечтами.

И тут старик неожиданно сменил тон.

— Пойми, все это для твоего же блага, Лайя. За всю жизнь я не встретил никого, кто был бы достоин тебя. Если ты будешь меня слушаться, то после моей смерти станешь самой богатой женщиной в Барселоне.

Лайя, дрожа от волнения, спросила:

— И чего же вы от меня хотите?

— Я знал тебя с самого детства и отдал тебе всю любовь, которую питал к твоей матери. Теперь пришел твой черед вознаградить меня. Ты уже взрослая, разница в возрасте не имеет значения. В нашем графстве немало пар, где муж намного старше жены, и они прекрасно живут. А для мужчины в соку весьма нежелательно спать в холодной постели. Я верный сын церкви и никогда не был склонен искать утех с публичными женщинами. Я уверен, граф благословит наш брак, и мне останется лишь устранить некоторые трудности, связанные с тем, что в свое время я тебя удочерил.

— Да вы с ума сошли! — воскликнула Лайя; слезы бессилия брызнули у неё из глаз. — Никогда, слышите? Никогда я не соглашусь!

— Ну что ж, — произнес Бернат, пытаясь скрыть за холодным тоном бушующий в душе гнев. — Значит, так тому и быть. Ты сама так решила. Я сделал тебе честное предложение руки и сердца, и ты его отвергла. Так что за последствия будешь отвечать сама.

— Клянусь, что при первой же возможности я сбегу от вас, пусть даже мне некуда идти.

Голос советника превратился в змеиное шипение.

— Ничего подобного ты не сделаешь. Все в этом доме теперь пойдет по-другому. Эти письма не прилетели сюда по воздуху, и я прекрасно знаю, кто их тебе доставлял. Так что теперь лишь от тебя зависит, что с тобой будет. Для начала я удалю от тебя Аишу и посажу ее под замок. Если ты согласишься на мои условия, я позволю тебе ежедневно навещать ее, приносить ей воду и пищу. Так ты убедишься, что она жива. За это ты напишешь своему дружку письмо, что твои чувства были лишь мимолетным увлечением. И используй те же слова, какими ты обычно изъясняешься в письмах. Имей в виду, этот молодой человек должен поверить, что причиной всему — твое женское легкомыслие, ему не должно прийти в голову, что в этом как-то замешан я. Хотя я прямо ему сказал, что не считаю достойным твоей руки, но не стал лишать надежды. И пусть с тех пор мало что изменилось, этот человек по-прежнему мне нужен, а со временем, чует мое сердце, он достигнет высот власти и богатства. Таким образом, ты должна его убедить, будто твой отказ иметь с ним дело исходит исключительно от тебя. Да, и чтобы ни единого неуважительного слова в мой адрес! Я не намерен терпеть, чтобы кто-то подрывал мой авторитет в моем собственном доме. Ясно тебе? А теперь можешь идти.

50    

Когда Марти вернулся в «Минотавр» в изорванной в клочья одежде, стоящий за стойкой Никодемос не на шутку перепугался.

— Что случилось? — воскликнул он. — На вас напали? Я же предупреждал, что здесь опасно.

— Нет, не волнуйтесь, ничего такого, — успокоил его Марти. — Просто мне пришлось прыгнуть в море, чтобы спасти одного бедолагу.

Никодемос покачал головой.

— Все порты опасны, но наш — особенно, тем более в ночное время.

— Все в порядке, честное слово! Если бы я не пошел ужинать в «Золотую мидию», быть может, душа невинного человека покинула бы этот мир.

— Рад за вас, хотя по мне, так пусть хоть все пьяные матросы Фамагусты отправятся прямиком в ад!

Марти предпочел не вдаваться в подробности и заявил, что его планы изменились.

— Не будете ли вы так добры передать шурину, чтобы он приехал за мной пораньше? Прежде чем отправиться в Пелендри, я должен вернуться на корабль, я забыл там кое-что важное.

— Не волнуйтесь, я знаю, где его найти. На рассвете я встречу с Элефтериусом. В каком часу он должен вас забрать?

— С наступлением темноты.

На следующий день Марти проснулся очень рано, поскольку перед отъездом в Пелендри ему предстояло много дел в Фамагусте.

План Марти был прост и ясен. Он собирался отплыть с Кипра на «Морской звезде» и отправиться в Сидон, чтобы там присоединиться к какому-нибудь каравану, идущему в Кербелу, его новую цель. Но для этого нужно было договориться с Базилисом Манипулосом, чтобы тот его подождал.

Все пошло именно так, как он и планировал. Элефтериос разбудил его вовремя, и старая повозка доставила Марти в гавань, где стояла на якоре «Морская звезда». Он попросил возницу дождаться его на вершине утеса, а сам спустился к морю. Стройный силуэт греческого судна был виден издалека. На берегу о чем-то беседовали старые рыбаки, дожидаясь, пока кто-нибудь захочет нанять одну из их утлых обшарпанных лодчонок для, чтобы добраться на один из стоящих на якоре кораблей. Немного поторговавшись, Марти забрался в одну из лодок, изъеденную жучком, но с горделивой фигурой дракона на носу.