Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ) - "Вансайрес" - Страница 164

Слова эти, конечно, звучали довольно глупо, но Иннин вдруг поняла, что и не думала в них сомневаться. Читай больше книг на Книгочей.нет Она могла подвергнуть сомнению что угодно, вплоть до существования Великой Богини, но подобные суеверия, шедшие, по большей части, из детства, являлись той истиной, которая остаётся неизменной даже тогда, когда всё прежнее мировоззрение терпит крах.

— Судя по аромату, дух дерева вовсе не злится, а, наоборот, испытывает радость, — возразил Хатори. — И с чего вы все только взяли, что испытывать боль — непременно плохо? Я не думаю, что это плохо или, наоборот очень хорошо. По-моему, это просто часть жизни. Всё живое растёт через боль, где-то я слышал такие слова. Может быть, когда Хайнэ читал вслух свою книжку.

Он протянул источавшую дивное благоухание веточку Иннин, и та растерянно сжала её в руках.

«Что если он прав? — подумала она в смятении. — Может быть, моя ошибка, из-за которой я вновь и вновь попадаю в замкнутый круг, не в том, что я совершаю неправильный выбор, а в том, что пытаюсь совершить его, исходя из того, какой вариант причинит мне меньше боли? Я бегу от боли вместо того, чтобы смириться, что мне придётся испытать её в любом случае…»

И она смирилась — позволила себе осознать тот факт, что, какое бы решение она ни приняла, ей придётся страдать. Страдать, отказавшись от своей мечты, или страдать, отказавшись от двоих людей, единственно близких ей, а также от третьего, маленького существа, которое уже было частью её самой.

Иннин дала волю этому неизбежному страданию — она погрузилась в него, как в волны моря, и сквозь эту боль, охватившую её, подобно пламени, она постаралась добраться до себя самой и услышать то, чего ей хотелось на самом деле.

В темноте, окружившей Иннин, когда она закрыла глаза, она чувствовала аромат отломленной от деревца ветви.

— Мне хочется вновь почувствовать запахи цветов… весенние запахи, которыми полнятся долины в Арне в день моего рождения, — проговорила Иннин неуверенно, ещё только нащупывая путь.

Она вспомнила, как эти запахи сопровождали её каждую весну и каждое лето, когда она, закрывшись в своей комнате, перечитывала книги о жрицах древности и испытывала ни с чем не сравнимое ощущение волшебства. Эти запахи помогали ей творить раз за разом чудесный мир, который она создавала в своём воображении, связывая его с будущей участью жрицы, помогали ей творить её мечту, которая позже оказалась столь далека от действительности. Но разве могла она быть к ней близка?

— Это… это было глупо, — проговорила Иннин, согнувшись и закрыв лицо руками. — Так глупо было искать в другом месте то, что всегда было со мной. Я так боялась потерять мою мечту, но на самом деле я уже давным-давно её потеряла — в тот момент, когда решила, что она может быть где-то, помимо меня самой. Мой волшебный мир, мои магические силы… я потеряла их тогда, когда решила, что кто-то может мне их дать. Поначалу они у меня были.

Она плакала, и Хатори, сидя рядом, не утешал её, за что Иннин была ему безмерно благодарна.

Наконец, Иннин поднялась на ноги и пошла в дом.

Хайнэ, сидевший возле окна и писавший что-то на низком столике, бросил на неё быстрый, неуверенный взгляд и тут же снова наклонился к своим бумагам.

Иннин вспомнила те слова, которые он сказал ей и Хатори после того, как застал их в одной постели.

— А ты ведь не будешь рад, если я стану его женой, — сказала она то ли ему, то ли самой себе.

Брат вздрогнул, и кисть в его руке замерла.

Отрицать своих чувств он не стал.

— Зато я могу снова писать свои стихотворения, — пробормотал он. — Это того стоит. Конечно, мне обидно, что вы двое…

Он замолчал.

Иннин подошла к нему ближе, и Хайнэ испуганно закрыл от неё свои листки рукавом.

— Я не собираюсь смотреть, — рассмеялась она.

— Это инстинкт, — оправдался Хайнэ. — Я знаю, что они плохие и никому не нужны…

Иннин скрестила руки на груди.

— Раньше ты не был таким забитым и самокритичным, — заявила она. — Верни мне моего младшего брата, который был похож на злого маленького зверька. Верни мне вредного Хайнэ, острого на язык. Знаешь, мне страшно нравилось воевать с тобой. Колотить тебя… Дразнить тебя… И получать от тебя колотушки тоже. Помнишь наши обеденные сражения?

— Ну извини, — обиделся Хайнэ. — Я изо всех сил стараюсь погасить свои недобрые чувства, а ты требуешь злого Хайнэ обратно… И вообще, почему это я младший брат?

— Потому что ты родился позже.

— С чего это ты взяла?

— Абсолютно уверена.

— У тебя нет никаких доказательств! — возмутился Хайнэ. — Нам никто об этом не говорил!

— Всё твоё поведение — одно сплошное доказательство, — подначивала его Иннин, чувствуя, как внутри разгорается что-то детское и весёлое, то, чего она не чувствовала уже много лет.

— Это метафизика! — начал горячиться Хайнэ. — Может, я и веду себя, как ребёнок, но это ещё не означает, что я в действительности родился после тебя! Сколько примеров в истории, когда именно старшие дети отличались слабостью характера, а младшие…

— Как был малышом, так и остался! Хайнэ-малявка!

— Пойдём спросим у мамы! — выпалил тот.

Иннин неожиданно вздрогнула, что не укрылось от внимания её брата.

— Да, пойдём, — сказала она совершенно другим, серьёзным тоном. — Мне действительно нужно поговорить с… мамой.

Поначалу она хотела сказать, по привычке, «с госпожой Ниси», но в последний момент передумала, и это слово, гулко и странно прозвучавшее в тишине комнаты, далось ей нелегко.

Хайнэ, кажется, это понял, потому что тоже прекратил спор и молча кивнул.

Иннин взяла его под локоть, поддерживая и помогая идти, и вдвоём они прошли через длинную крытую галерею к материнским покоям, размещавшимся в главной части дома.

Иннин церемонно попросила доложить о себе и, переступив через порог, низко поклонилась.

— Я хотела бы попросить вас принять меня обратно в этот дом, — сказала она, так и застыв в своём поклоне. — Вы позволите мне вернуться?

Получив разрешение у изумлённой матери, Иннин отправилась во дворец — чтобы в последний раз в жизни увидеть Даран.

— Я приняла решение, — сообщила она, переступив через порог кабинета.

Верховная Жрица не удостоила её взглядом, однако, в знак внимания, прекратила листать книгу, лежавшую перед ней, и опустила кисть, которой делала какие-то пометки, на подставку.

Иннин подошла ближе — на этот раз она была готова к пощёчине и почти ждала её.

— Я ухожу, — сообщила она.

Даран побледнела.

— Значит, ты выбрала любовь, — сказала она преувеличенно ровным тоном. — Что ж, мне следовало догадаться. Ты похожа на свою мать. И это… это омерзительно.

В последний момент она не выдержала — голос у неё дрогнул, а подобное словечко, которое трудно было ожидать от всегда холодной и сдержанной  Верховной Жрицы, свидетельствовало о её крайнем душевном разладе.

Иннин могла праздновать победу — впервые перевес оказался на её стороне, впервые это она была спокойна, а учительница вышла из себя.

Но в голове мелькнуло другое: все эти слова о схожести с матерью… так, может быть, безумные предположения Хайнэ о запретном романе Ниси с Ранко Саньей всё-таки имели под собой некоторую основу?

— Нет, я выбрала свободу, — возразила Иннин на слова наставницы. — Свободу от собственных иллюзий.

— Если у тебя родится девочка, — отчеканила Аста Даран, — то даже не надейся, что она когда-нибудь станет жрицей.

Слова эти отозвались болезненно — это была всё та же пощёчина, но теперь без физического удара.

— Моя дочь переживёт и без этого, — проговорила Иннин. — Думаю, она будет такой же, как я. А меня вы так и не поняли. Мне не нужны были ни власть, ни борьба, ни достижение собственных целей. Я хотела волшебства. Я просто искала его в неправильном месте. Думаю, в Арне, среди запаха цветов и шума горной реки, вдали от вас и ваших интриг, у меня будет гораздо больше возможностей осуществить свою мечту. У меня нет магических способностей, но я создам свой волшебный мир и без них. Для меня и моей девочки — если это, конечно, будет девочка.