Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ) - "Вансайрес" - Страница 98

Отец внезапно сделал пару шагов к постели и опустился на неё, нервно одёргивая одежду и поправляя волосы.

— Мать сказала, что не понимает, почему ты это сделал, — сказал он, не глядя в сторону Хайнэ. — Впрочем, что с неё взять? Мне всегда было не о чем с ней поговорить, всё, что она читала — это религиозные книжки. Как будто бы она может что-то понимать, кроме того, что как бы тебя ни била судьба, нужно только ниже склонить голову и лепетать слова благодарности за то, что всё не ещё хуже!

Хайнэ смотрел на него испуганными, округлившимися глазами.

Ему начало казаться, что отец жалеет его, что пытается таким своеобразным образом проявить нежность, которой никогда не проявлял, что почти готов обнять его или хотя бы взять за руку, и он не знал, чего боится больше — что тот сделает это или, наоборот, не сделает.

— Я хотел когда-то сделать то же самое, — сказал отец. — Но не решился. Иногда я об этом жалею.

На его бледных щеках разгорелся багровый, лихорадочный румянец, губы страдальчески искривились.

Он всё ещё был красив — несмотря на то, что отпустил бороду, что глаза его запали и потеряли блеск, что кожа иссохла от постоянных ночных бдений и недостатка света, а на лбу уже появились морщины.

Хайнэ вспомнил о том, что когда он появился на свет, его отцу было всего семнадцать лет, и что тот был вынужден сразу же уехать с женой в Арне — туда, где увяли его красота и молодость, а уму пришлось создать своего страдающего бессонницей двойника, в бесконечных спорах с которым и проводил свои дни и ночи Райко Санья.

Он закрыл глаза, чувствуя, как изнутри их жгут слёзы.

«Ну обними же меня, — мысленно просил он. — Хотя бы один раз… пожалуйста…»

Отец зашевелился рядом с ним.

Хайнэ вытащил из-под одеяла руку, чтобы облегчить отцу доступ к своему телу — это было единственное, что он решился сделать, не в силах проявить какую-то инициативу сам.

— Что это? — внезапно спросил Райко каким-то странным голосом. — Откуда ты это взял?

Хайнэ открыл глаза и увидел, что отец смотрит на кольцо, которое когда-то подарил  ему Хатори.

Всё то время, что он провёл во дворце, Хайнэ исправно прятал его под одеждой, хотя и не знал причины этой предосторожности, но здесь, дома, он снял его с цепочки и снова надел на палец.

— Мне это подарили, — растерянно сказал он.

Лицо отца искривилось.

Швырнув свою книгу на пол, он резко поднялся с кровати, бросился к дверям, распахнул их и с силой захлопнул, выскочив в коридор.

Хайнэ изумлённо смотрел ему вслед.

Несколько минут спустя до него донеслись яростные крики с первого этажа.

Он поспешно скатился с кровати и, не найдя свою трость, на четвереньках пополз к дверям. Тихо и осторожно приоткрыв их, он прислушался к словам отца.

— Как вы посмели?! — орал тот. — Как вы посмели побывать в доме у Ранко, забрать его вещи и принести их сюда? Как посмели отдать его кольцо Хайнэ?! Вы низкая, подлая, отвратительная женщина, я ненавидел вас всю жизнь и жалею, что не сказал вам об этом раньше, что не говорил вам этого каждый день за все годы этого нелепого, фальшивого, лицемерного брака, навязанного мне вашей матерью, чтобы скрыть следы постыдного преступления!

Мать отвечала ему-то, но голос её был едва слышным, и Хайнэ не мог разобрать её слов.

— И вы ещё посмели обвинять меня в равнодушии к Хайнэ?! — продолжал отец, и Хайнэ никогда ещё не слышал в его голосе столько бешенства, столько яростной страсти, столько отчаяния и столько ненависти. — Вы, которая воспользовалась моим отсутствием, чтобы побежать к Ранко в дом?! Ах, оставьте этот бред про предсказания жриц, я прекрасно знаю все ваши чувства и ненавижу, презираю вас за них…

Крики стихли — очевидно, Райко выскочил из дома так же, как до этого выскочил из комнаты сына.

Хайнэ осторожно прикрыл двери и пополз обратно.

Сердце у него бешено колотилось.

Следы постыдного преступления? Ранко? Тот самый, который держал его на руках вскоре после его рождения?..

Он снял кольцо с пальца и принялся внимательно его разглядывать. Да, так и есть — на внутренней стороне были мелко выгравированы инициалы «Р.С.»

Ранко Санья.

Хайнэ встрепенулся.

Если уж отец приехал в столицу, то должен был захватить с собой часть своей библиотеки — по-другому никогда не бывало — и, в частности, свой огромнейший труд по генеалогии и истории семьи Санья, над которым он работал, кажется, уже на протяжении лет десяти.

Добравшись до комнаты, в которой остановился Райко, Хайнэ и в самом деле нашёл книгу и принялся поспешно и лихорадочно перелистывать её, надеясь успеть до того момента, как отец вернётся. Однако отец не возвращался, и Хайнэ успел наспех пролистать книгу, а потом просмотреть её более внимательно, однако никаких упоминаний о Ранко Санье он не нашёл.

Он вернулся к себе, растерянный и измученный предположениями.

«Нужно спросить у Хатори, откуда он взял это кольцо», — подумал он, и по спине его пробежал холод от этой мысли.

Все эти дни он почти не общался с братом. То есть, тот, конечно, приходил, чтобы искупать его, отнести в сад и уложить в постель, но Хайнэ, во-первых, находился под действием Средства Забвения, а, во-вторых, сознательно убеждал себя в том, что это не Хатори сейчас с ним, а какой-то незнакомый слуга, который ничего для него не значит.

И который никогда не спал с Марик Фурасаку.

Эта мысль, которую Хайнэ вполне успешно гнал от себя на протяжении четырёх суток, вернулась, и ему показалось, что ему всадили нож в только начавшую заживать рану.

Он сполз на пол, корчась от боли.

Хатори появился через пару часов, и в этот раз Хайнэ не удалось забыть о том, что случилось, как он ни старался. Ему мучительно хотелось знать, чем закончилась та встреча Хатори с Марик, которую он видел из окна, однако он не мог заставить себя спросить об этом.

Что будет дальше? Они поженятся?

Невидимая рана вновь открылась и начала кровоточить хуже прежнего.

— Что случилось? — спросил Хатори.

Хайнэ извивался в его руках, словно змея — прикосновения рук, которые трогали Марик, ласкали её, казались ему нестерпимыми.

— Ты никогда не сможешь мне этого забыть? — продолжил брат. — Это навсегда станет преградой между нами?

Хайнэ застыл, поражённый.

Как?! Он догадался?! Всё понял?

Хатори снял с него верхнюю накидку и, аккуратно свернув её, положил рядом с постелью.

— Что я могу сделать, чтобы ты об этом забыл? — спросил он. — Чтобы всё стало, как прежде?

Несколько минут Хайнэ молчал, не глядя на него.

Потом, преодолевая себя, осторожно придвинулся к Хатори и, закрыв глаза, положил голову ему на плечо. Сказать, что это было тяжело, значило ничего не сказать — на этот раз приходилось бороться не с обидой и не с ревностью, а с каким-то глубинным внутренним отторжением, и это было больно, как будто он совершал над собой какое-то неслыханное насилие.

«Что сделать, что, что, что?! — крутилось в его голове. — Если бы я знал сам!..»

— Дай мне мою книгу, — наконец, выдохнул он.

Когда учение Милосердного оказалось в его руках, Хайнэ снова перечитал отрывок про невинность и чистоту, и на мгновение ему стало легче.

— Он говорит о том, что у женщины должен быть только один муж, — проговорил он. — А у мужчины — одна жена. Что у каждого человека есть тот, кто ему предназначен, чья душа откликается на тот же зов. Что возлюбленные должны быть связаны, в первую очередь, духовными узами, а любовь, основанная на плотском влечении, большой силы не имеет. Что нужно хранить невинность и чистоту… Вдруг я встречу когда-нибудь ту женщину, которая мне предназначена? Ведь, получается, она должна где-то существовать. И, если она тоже будет верить в Милосердного — а это должно быть так — то она будет рада, что я сохранил невинность, что не потерял чистоты тела. Пусть это только оттого, что у меня не было возможности поступить по-другому, но всё же. В любом случае, это не Марик. Ей нет дела до Милосердного, а уж до невинности и чистоты и подавно.