Одиссея поневоле
(Необыкновенные приключения индейца Диего на островах моря-океана и в королевс - Свет Яков Михайлович - Страница 12

Ушибленный Гуабиной советник, потирая шишку на темени, тоненьким голоском пропищал:

— Я слышу речи труса. Да, Гуабина трус, трус и плохой вождь. Горазд он лупить своих братьев, но душа у него уходит в пятки, когда он говорит о длинноволосых и белокрылых. По мне, и те и те враги. Нас много, белокрылых — горсть. Заманим их в лес, ударим на них из засады, сожжем их каноэ, и все будет, как было вчера.

— Ты сед, — сказал Гуабина, — но разумом беднее щенка. Я хотел бы снять с неба вон ту звезду — она такая яркая и красивая, но сделать этого не могу. Ты хотел бы заманить в лес белокрылых и истребить их, но их много, да и наши маканы ничто против их больших кожей и палок, извергающих огонь. Но даже если мы одолеем белокрылых и сожжем их каноэ, то через две-три луны сюда придут их соплеменники — ведь однажды белокрылые уже одолели Большую Соленую Воду — и без труда доберутся сюда снова. Что тогда будет с нами? Желтоголовый сказал: больших каноэ в Стране Восхода больше, чем песка на берегу этой бухты. Стало быть, снова явятся сюда белокрылые и не оставят здесь камня на камне. Так пусть уходят с миром. Пусть ищут золото на полдневных островах. Будем надеяться, что вернется еще вчерашний день, хотя и слаба эта надежда…

Мужи совета согласились с Гуабиной. Не очень охотно, но иного выхода найти они не могли.

А затем великий вождь сказал:

— Предводитель белокрылых просил меня: пришли завтра семь человек. Они пойдут со мной на малых каноэ в полночную сторону, и вечером я верну их. Кого послать?

Тут споров не было. Быстро решили: пусть каждый род направит по одному человеку к белоглазому вождю. Послали и младшего внука Гуакана и Ягуа. Гуабине очень не хотелось расставаться с любимым племянником, но уж очень об этом хлопотал сам Ягуа.

«Приготовить наручники?»

На рассвете я велел приготовить лодки на своем корабле и на каравеллах и отправился вдоль острова в северо-восточном направлении, чтобы осмотреть другую его часть — восточную, а также обследовать селения. Я видел два или три селения, а также людей, которые выходили на берег, взывая к нам и вознося хвалу господу. Одни приносили нам воду, другие — пищу, иные же, заметив, что я не собираюсь выйти на берег, бросались в море и добирались до нас вплавь; и мы поняли, что они спрашивают, не свалились ли мы с неба.

И один старик вошел в нашу лодку, все же другие — мужчины и женщины — громко возглашали: «Идите смотрите — вот люди, явившиеся с неба, несите им пищу и питье!» Пришли многие, и среди них было немало женщин, и все что-нибудь приносили, благодаря бога. Бросаясь на землю, они поднимали руки к небу, а затем громкими криками призывали нас на берег.

Но я не решился высадиться: весь остров окружен подводными камнями, и хотя за ними есть глубокие места и гавань, способная вместить корабли всех христианских стран, но вход в нее очень узкий. Правда, за этим поясом камней есть отмели, причем вода в них так спокойна, как в глубине колодца. Чтобы все это осмотреть, я отправился утром на берег, желая дать обо всем отчет вашим высочествам и выбрать место для сооружения крепости. Я приметил клочок земли, похожий на остров, и на нем шесть хижин; за два дня можно отгородить его от большого острова, хотя я в том не вижу нужды: люди здешние очень уж простоваты и не искушены в ратном деле, как в том убедятся их высочества по тем семи индейцам, которых я приказал взять и отправить обучаться нашему языку, чтобы потом они сюда вернулись. Впрочем, вашим высочествам, быть может, будет угодно повелеть отправить всех индейцев в Кастилию или оставить их на этом острове пленниками, ибо достаточно пятидесяти человек, чтобы держать их в покорности и заставить их делать все, что угодно.

Затем на этом острове есть сады с деревьями, с самыми прекрасными деревьями из тех, какие мне приходилось видеть на своем веку, и листья у них столь же зелены, как в апреле и мае в Кастилии. И на острове есть также много воды.

Я осмотрел всю гавань, а затем вернулся на корабль, поднял паруса и отправился в путь и видел столько островов, что я не мог даже решить, к какому из них пристать раньше. Люди, захваченные мной, знаками объяснили мне, что этих островов такое множество, что и счесть их невозможно; при этом они называли более сотни островов, и у каждого было свое имя. Поэтому я решил пойти к самому большому из них. Так я и поступил. Остров этот лежит на расстоянии 6 лиг от острова Сан-Сальвадор, другие же расположены либо ближе, либо дальше. Все они очень ровные, без гор и очень плодородные, и все воюют друг с другом, хотя их жители очень простодушны и обладают красивым телосложением.

Итак, первая земля «Индий» открыта. Колумб полагает, что лучше всего назвать жителей этих неожиданно обретенных Индий индейцами. В этом есть своя логика. В самом деле: во Франции живут французы, в Московии — московиты. Стало быть, Индии населены индейцами. Название дано, ему суждено будет удержаться на века.

Восхищаясь веселыми берегами и «майскими» лесами этих «Индий», великий мореплаватель заодно решает и грядущие судьбы «индейцев». Можно будет, если сочтут выгодным их высочества, отправить всех индейцев в Кастилию; можно будет и оставить их здесь. Разумеется, в качестве пленников; ведь надо держать этих людей в покорности, дабы они в поте лица трудились на благо пришельцев-христиан.

А «индейцы» по-прежнему встречают великого бледнолицего вождя радушно и приветливо.

Малые каноэ вышли на рассвете и прямо от стоянки больших каноэ направились на север. Вождь бледнолицых сидел в переднем каноэ, с ним был касик одного из больших судов, мужчина угрюмый и молчаливый с бородой, тронутой сединой, и с очень длинным именем — Мартиналонсопинсон. Семеро островитян (отныне они были индейцами, не подозревая, что их земля причислена к Индиям и отписана их высочествам — королеве Кастильской и королю Арагонскому) разместились в каноэ по два и по три, причем Ягуа и младшего внука Гуакака вождь бледнолицых взял к себе.

Желтоголовый, как всегда, сопутствовал вождю. Еще вчера Ягуа был убежден, что этот юноша или сын, или племянник вождя, но сегодня Желтоголовый объяснил ему, что к роду белоглазого касика он не принадлежит. Теперь Ягуа уже запомнил по меньшей мере пять раз по десять чужих слов, и, разумеется, прежде всего он старался заучить самые нужные слова. А на Острове Людей очень важно было знать, кто с кем в родстве, пусть даже очень далеком. И вот оказалось, что Желтоголовый вовсе не родич белоглазого вождя и что два малолетних сына хозяина больших каноэ остались в Стране Восхода.

А у вождя два имени: Вашамилость и Сеньорадмирал. В глаза его всегда называли Вашамилость.

Берега уходили назад, с малых каноэ открывались виды на тихие бухты, зеленые рощи, возделанные поля. Миновали два-три селения. Их жители еще вчера узнали о белокрылых гостях, и, конечно, все они бросились к малым каноэ — ну как не поглядеть на диковинных людей в многоцветных одеждах? Из дальних краев сюда пришли эти бледнолицые, немало выпало на их долю невзгод на Большой Соленой Воде, и таких гостей надлежало встретить достойным образом. Правда, встречать их приходилось «на плаву», уж больно торопились эти непоседливые чужеземцы, но Люди Острова несли им все, чем богаты были сами.

Гость в доме — радость в доме, от дедов и прадедов достались добрые обычаи гостеприимства, и недаром казалось великому вождю бледнолицых, что обитатели этой земли дарят ему свои сердца.

Старый Гуакан. Кто бы мог подумать, что этот ветхий старец решится вплавь добраться до малых каноэ! А ведь добрался! И влез в каноэ великого вождя. Очень ему хотелось дать наставления своему внуку и похвалиться перед касиком бледнолицых младшим из младших отпрысков достойного рода.

И право же, вождь неверно истолковал стариковские речи. Должно быть, почудилось вождю, что Гуакан призывает на иноземцев благословение небес, а ведь он говорил не о небесах, а о младшем своем внуке…