Пепел и пыль (СИ) - "nastiel" - Страница 133

***

Мой кавалер ждёт меня на улице. Я бросаю последний взгляд на отражение в зеркале, проверяя, не видно ли под юбкой временно примотанное к бедрам оружие, которое вчера я вынесла из тренировочного зала и на ночь спрятала на дне сундука под шерстяным одеялом.

Нет, всё в норме…. Если, конечно, таковыми можно назвать остекленевшие глаза и сильно сжатую челюсть.

— Апа! Родион не может ждать вечно!

Поправляю перчатки, задерживаясь пальцами на Нитях Времени. Если всё пройдёт хорошо, сегодня я от них избавлюсь.

Если всё пройдёт хорошо, сегодня я вернусь домой.

— Аполлинария! — надрывается тётя.

— Уже иду! — выходит немного раздражённо, за что я тут же себя корю.

Но ничего не могу поделать. Сейчас, как и у остальных стражей, все мои мысли заняты предстоящим балом. Только если они предвкушают веселье, льющиеся рекой напитки, танцы и новые знакомства, то я…

Я хочу закрыть глаза и открыть их, когда всё уже будет кончено.

На улицу Клео выводит меня под руку, словно не к лучшему другу, а под венец как минимум. Родя стоит на последней ступеньке крыльца, переминаясь с ноги на ногу, и глядит куда-то вдаль. Услышав голос тёти, он разворачивается. Наши взгляды пересекаются. Впервые за сегодняшний день я улыбаюсь искренне. Родя сияет. Свет излучает каждый его каштановый локон, переливающийся в лучах солнца, каждая клеточка его кожи. Синий парадный костюм сидит идеально, подчёркивая угол плеч и линию бёдер, которую я раньше не замечала.

— Ты такой красивый, — говорю я вместо приветствия.

— Это должен был сказать я, — Родя в один большой шаг преодолевает три ступеньки до меня и протягивает руку. Я принимаю её. — Моя леди, вы прекрасны, как никогда.

Его взгляд скользит по кульку в моих руках, куда я завернула костюм, подаренный Рисом. Но даже если любопытство и одолевает Родю, он не задаёт вопросов. Понимает: надо — значит, надо.

От слов Роди мои щёки вспыхивают, и, чтобы хоть немного скрыть смущение, я опускаю голову, скрывая лицо за волнами волос.

— Последние дни были насыщенными, — заговаривает Родя. — Иногда не в хорошую сторону. Но мы пережили их, и вот наконец мы на пороге самого долгожданного вечера в году! Славно, не правда ли?

— Да, — отвечаю я.

Выпрямляюсь, когда краска отступает от лица. Чтобы взглянуть на Родю, приходится сощуриться — слишком солнечный день. Погода словно пытается извиниться за вчерашний проливной дождь…. Или, может, наоборот, позволяет погреться в своих лучах в последний спокойный для этого города день?

— Ты должна мне танец, и не один! Сегодняшний вечер только наш!

Родя говорит, говорит, говорит. Он полностью вытесняет своим голосом шум улицы, пение птиц, цоканье моих каблуков и даже на какое-то мгновение избавляет мою голову от ненужных мыслей. За это я подхватываю его под локоть, прижимаюсь щекой к плечу.

— Ты чего? — ошарашено спрашивает Родя.

Я вздыхаю и поднимаю на него глаза.

— Просто.

Родя отвечает мне вопросительным взглядом. Внутри меня приятным теплом разливается всё то, что к высокому, нескладному пареньку испытывает Аполлинария. Чувства, совсем непохожие на те, что связывают её и Алексея. В этих больше заботы и привязанности. Когда я оказалась в теле своего предка впервые, я посчитала, что Родя — всего лишь друг Аполлинарии, даже не лучший, а скорее приятель, товарищ, соратник. Но теперь я, кажется, понимаю, в чём дело: чувства к нему для суровой защитницы — сундук с сокровищами, который прячут не только от чужаков, но и от себя самого.

И я не знаю, как закончится сегодняшний день, даже боюсь гадать. Но в одном уверена — Родя останется целым и невредимым независимо от цены, которую мне придётся за это заплатить.

***

На первом этаже штаба и яблоку негде упасть: стражи, кураторы, инструктора, представители дружественных миров заполнили собой внезапно кажущееся мне крошечным помещение. Но в этом есть и свой плюс — никто не обращает внимания на очередную защитницу в бальном платье, даже если она прижимает к груди небольшой кулёк и подозрительно оглядывается по сторонам.

Я говорю Роде, что встречусь с ним уже на месте, и раньше, чем он успевает задать вопрос, проскальзываю к лестнице, ведущей на второй этаж. Там, ломясь во все двери, нахожу пустую комнату, чей хозяин отсутствует, наверняка уже толкаясь на первом этаже вместе со всеми и предвкушая бал, где он или она будут отдыхать, танцевать и делать всё, чего бы не стали делать, если бы знали, что меньше чем через час их жизни будет угрожать реальная опасность. Высвобождаюсь из платья и неаккуратно примотанного лоскутами ткани к ногам оружия и некоторое время так и стою в одном белье, наслаждаясь свободой. Затем надеваю подарок Риса. Вытаскиваю цветы из волос, оставляя гребень, удерживающий всю копну на правом плече. На поясе за широким кроем блузона с помощью специальных крюков цепляю пистолеты, кинжалы и несколько подготовленных Рисом мешочков с магией.

Теперь из отражения в зеркале на меня смотрят уверенные глаза, и я не понимаю, как так получается, если всё, что одолевает меня внутри — это леденящая душу паника.

— Что за…?

Я вздрагиваю, быстрым движением снимаю пистолет с пояса. Две чужие руки взмывают вверх вместе с тем, как я разворачиваюсь на пятках.

— Бен? — не знаю, кто сейчас удивлён больше: он или я. — Что ты здесь делаешь?

— Это моя комната, — опуская руки, констатирует Бен.

Я, впервые за время присутствия в этом помещении, оглядываюсь. И действительно, всё здесь мне знакомо, как гостю, и ранее бывавшему здесь.

— Да, твоя — констатирую я. Прячу пистолет образно за блузон. — Мне нужна была пустая комната, чтобы переодеться, и я даже не заметила, что выбрала твою.

Хватаю платье, брошенное на кровать. Комкаю его, думая о том, что найду другое помещение, где его можно будет спрятать. Но почему-то не ухожу, несмотря на то, что Бен не преграждает мне путь.

— Мне тоже страшно, — говорит Бен, нарушая повисшую паузу. — А ведь я однажды разнимал драку двух подвыпивших оборотней. Один мне тогда об голову бутылку дорогого коньяка разбил, а потом её же осколком полоснул по рёбрам. — Бен касается своего правого бока, того самого, где, как я помню, у тела настоящего Бена есть татуировка. — Я возвращался в штаб пешком, потому что не было сил открыть портал. Еле передвигал ноги, придерживая рану, чтобы печень не вывалилась. Марте пришлось зашивать меня на скорую руку, да ещё и новый наркоз оказался слабым, так что где-то на середине операции я проснулся и…. В общем, ты можешь представить, как несладко мне было. И я в тот день чего только не чувствовал. В какой-то момент даже подумал, что всё — конец. Но даже такой исход меня не пугал. А сегодня…

— Ты ответственен не столько за себя, сколько за сотни других жизней: настоящих и будущих, — произношу я. — Наверное, в этом всё дело.

И хотя в ответ мне Бен пожимает плечами, я понимаю — он со мной согласен.

— Что на тебе надето? — спрашивает он, осматривая наряд, предоставленный мне Рисом.

— Ты будешь смеяться.

— Если ты не объяснишься, я так и так буду.

— Рис решил, что будет здорово, если у нас будет униформа.

— А ещё такого костюмчика не найдётся? — Бен дёргает воротник рубашки. — Всё удобнее, чем этот ужас.

Я бы не назвала так синий костюм с белыми вставками и чёрной рубашкой. Подол пиджака чуть удлинён, а вместо галстука на шее повязан платок. Туфли с острыми носами начищены до блеска. Я даже замечаю золотое кольцо на мизинце.

Кто-то явно готовился к сегодняшнему мероприятию.

— Не неси ерунды, ты прекрасно выглядишь. Я узнаю старого доброго Бена — любителя покрасоваться.

Сначала Бен пытается скрыть улыбку за покусыванием нижней губы, но, в конце концов, сдаётся: показательно поправляет манжеты, проводит пятернёй по волосам.

— Вы можете забрать моё тело, но отнять чувство стиля — тут уж нужно хорошенько постараться, — говорит он самодовольно.

Я закатываю глаза, демонстрируя ему своё привычное отношение к подобным высказываниям, а сама вспоминаю сегодняшний сон; ту его часть, в которой присутствовал Бен. Он был так уверен в своих словах, когда говорил, что он мне нравится, а я так мямлила, что даже во сне сама себе не поверила.