Пепел и пыль (СИ) - "nastiel" - Страница 137

Произнося последнее предложение, Нина хмурится. В уголках её глаз залегли морщины, лицо, привычно овальное, сейчас имеет чёткую квадратную линию челюсти, а в когда-то насыщенно каштановых волосах залегла седина.

Я часто моргаю, пытаясь вернуть зрение в норму, но странное видение не исчезает.

— У меня всё смешалось перед глазами, — говорю я. — Ты и Никита… Я не могу вас разделить.

— Знаю, — кивает Нина. — Это…

Она не успевает договорить, когда ей приходится вступить в сражение с химерой, решившей выбрать Нину своей новой целью. В моих руках, тем временем, импровизированный факел почти превратился в головешку. Я ощущаю припекающую боль. Кружево плавится. Прежде, чем потушить последний огонёк несколькими ударами об стену, я поджигаю плащ ближайшей химеры. Ткань вспыхивает быстро, и так же быстро она дарит моей жертве невыносимую боль. За спиной химеры раскрываются чёрные и уже изрядно потрёпанные крылья. Она резко дёргается вверх, поднимаясь в воздух, и выносит лбом стеклянный потолок. На сражающихся обрушивается дождь из осколков.

— Бен в порядке? — спрашиваю я, возвращаясь к Нине.

— Твоя внешность у меня тоже смешалась, — говорит Нина между тем, как выпадает вперёд и пытается поразить химеру мечом. Вскоре беспорядочные удары сменяются на тактично нацеленные — точно тогда, когда Нина понимает, что перед ней химера-индра с кожей, покрытой камнем.

Я всё-таки решаю снова схватиться за пистолет. Стреляю в Нининого противника, но промахиваюсь, когда меня толкает сбитая с ног стражница в зелёном платье. Я помогаю ей подняться. За лезущими в лицо волосами вижу Фаину.

Мы не перебрасываемся и парой слов, лишь киваем друг другу:

«Порядок?»

«Порядок».

— Мне пришлось разрезать Нити Бена, — говорит Нина, когда мы снова оказываемся вдвоём. — В этом вся причина. Видимо, наша связь ослабела.

Я забываю о спуске крючка, о выстреле, которым приготовилась поразить химеру в грудь.

— Зачем? — спрашиваю я. — Зачем ты её разрезала?

— Он был совсем плох, — Нина не смотрит на меня, но зато я только и делаю, что неотрывно слежу за выражением её лица.

Она поджимает губы. Её лицо должно раскраснеться от боя, но на деле оно белее мела.

— Я оставила его с теми стражами, кто успел покинуть зал через этот портал. Они сказали, что позаботятся о нём, но… Я слышала, как тяжело он дышит.

Её слова образуют вакуум вокруг меня. Я вижу битву, вижу кровь, вижу, что стражи не справляются, но ничего не могу поделать. Конечности перестают слушаться. Единственное, что я слышу — это слова Нины на повторе, без пауз, как заевшая пластинка:

«Я слышала, как тяжело он дышит, я слышала, как тяжело он дышит, я слышала, как тяжело он дышит».

Отмираю я лишь благодаря животному крику. Он, как и звук разбившегося минутами ранее потолка, заставляет вздрогнуть всем телом и поёжиться.

Химера продолжает наседать на Нину. Я вскидываю руку с пистолетом, стреляю и в этот раз попадаю химере в плечо. Короткий вой сопровождается выкидыванием здоровой руки вперёд. Я отталкиваю Нину в сторону. Удар химеры приходится точно мне в грудь. Он заставляет упасть назад. Я больно бьюсь затылком, но это чувство — ничто, по сравнению с жжением в лёгких. С трудом, я приподнимаюсь на локтях и вижу нечто, торчащее у меня из груди. Похоже на кость, только конец заострён. Я хватаюсь за неё с намерением вытащить, но понимаю, что слишком для этого устала.

А потому лишь опускаю голову обратно на пол. В одно мгновение терпкая слабость наполняет каждую клеточку моего тела. Последнее, что я делаю — это поворачиваю голову в сторону в надежде отыскать того, кто так отчаянно кричал.

И нахожу Риса, сидящего на полу и прижимающего к себе тело в молочно-розовом платье.

Незнакомка. Глава 8

Я открываю глаза. По кривому, землистому потолку над моей головой бродят тени, отбрасываемые источником света вне поля моего зрения. Всё тело ноет, каждая его клеточка задыхается. Я шевелю пальцами, сжимаю и разжимаю кулаки, но не понимаю, двигаюсь ли. Пытаюсь воспроизвести в голове последние события. Помню, как оттолкнула Нину. Помню, как получила ранение. Помню, как жгло в груди. Помню, как провалилась в темноту с сильнейшим желанием больше никогда не видеть свет.

Но как же я осталась жива?

Касаюсь груди. Влажное от крови пятно на месте, но прикосновение не причиняет мне боли.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает усталый, сиплый голос.

Поворачиваю голову. Теперь узнаю место, в котором очнулась — подземная лаборатория Риса. Сам её хозяин стоит у своего письменного стола и хмуро глядит на меня.

— Я жива? — говорю не без доли удивления, а потому даже мне слышится это вопросом, а не утверждением.

— Дети Аполлинарии и Родиона должны были родиться. За ними числится большой вклад в развитие системы стражей.

Тело пробирает озноб. Я, не отрываясь, гляжу на Риса. Он медленно выпрямляется.

— Да. Я знаю, — произносит он. — Не дурак. Могу отличить свою подругу от самозванки. Да и запомнил я тебя хорошо, когда смотрел на мир глазами Власа.

Сажусь, быстро касаюсь запястья. Отсутствие кружевных перчаток сразу наносит по мне удар, но затем я расслабляюсь, нащупывая Нити. От Риса это не утаивается:

— Если бы ты их лишилась, то проснулась бы не здесь, а в четвёртом измерении.

— В четвёртом измерении? — чуть погодя переспрашиваю я, когда удостоверяюсь, что Рис не собирается нападать на меня или делать что-то, что причинит мне боль.

— Во временной плоскости существует прошлое, настоящее и будущее — это три измерения, вечно следующих друг за другом в строгом порядке. Они представляют собой параллельные прямые, перпендикулярные относительно области, которая эти прямые одновременно и объединяет, и держит на расстоянии друг о друга. Это и есть четвёртое измерение. Когда ты покинула своё настоящее, чтобы переместиться в моё прошлое, сначала ты попала в четвёртое измерение, которое тебя сюда и забросило.

— Но я не помню, чтобы что-то происходило между заклинанием и моим пробуждением в теле Аполлинарии.

— Человеческий разум слишком слаб, чтобы оставить себе воспоминания о нахождении в подобном месте.

Рис говорит спокойно. В нашем общении ничего не поменялось даже тогда, когда он узнал, что я обманывала его, выдавая себя за друга. И это пугает меня, как безветренное затишье перед самым сильным в истории человечества ураганом.

— Ты не сердишься, — я решаюсь произнести это вслух. — Я притворялась Аполлинарией, водила тебя за нос, но ты не сердишься.

Рис направляется ко мне. Пока есть возможность, я бегло осматриваю его на предмет оружия, зажатого в руке или спрятанного под пиджаком.

— Я только что спас тебе жизнь, думаешь, я бы стал сейчас пытаться снова тебя прикончить? — спрашивает он раздражённо, замечая и это.

— Просто я не понимаю…

— Я тоже. — Рис останавливается в шаге от меня. — Почему ты сама не расправилась со мной, когда у тебя была возможность? — Он складывает руки на груди. — И даже не одна. Сколько раз ты была рядом, когда химер рядом не было? Одна пуля, один порез острым предметом. — Рис касается Нитей Времени на своей шее. — Ты могла бы перерезать их, и всё было бы кончено, но ты этого не сделала. Почему?

— Потому что я не могла убить того, кого виновным не считаю, — честно отвечаю я.

Риса мои слова откровенно удивляют. Он даже рот приоткрывает.

— Твои методы были ужасны, здесь я согласна со всеми, — продолжаю я. — Но твоя цель… Она имела смысл. Ты хотел спасти миллионы, принеся в жертву десятки. Со мной почти никто не соглашался, но я не могла просто взять и отказаться от той части себя, которая считала эту цену приемлемой.

Рис кивает. Не удовлетворённый моим доверием и не обрадованный тем, что кто-то наконец встал на его сторону. Просто мотает головой, словно говоря: я тебя понял.

— Но ты знала, что в этот раз я жаждал мести, — произносит он, опуская глаза в пол. — Я сказал тебе, что убью Авеля. Я отказался от первоначальной цели, где желал помочь людям… Теперь мне нужна была лишь голова деда на плахе.