Пепел и пыль (СИ) - "nastiel" - Страница 90

Животные, что здесь расхаживают, не похожи ни на одно из мне известных. У них короткая коричневая шерсть с крупными чёрными пятнами, дорожкой идущими от холки и до копчика. Длинные ноги и такая же длинная изящная шея. Морда небольшая, круглая, как у зайца. Только уши короткие.

Я подхожу ближе к забору. Ближайшее животное обращает на меня взгляд своих чёрно-угольных глаз.

— Кто ты такой, красавец? — спрашиваю я.

Медленно протягиваю руку. Животное не вызывает у меня чувства опасности, да и оно, вроде, меня не боится. Когда я подношу руку к его морде, оно обнюхивает мои пальцы, щекоча кожу, а затем ныряет под мою ладонь головой, выгибаясь и проходя так, что я скольжу по всей его шее.

— Сын земли и неба, — произносит кто-то позади меня.

Спустя мгновение со мной равняется Лукас. Он так редко говорит, что я никак не могу запомнить его голос. А он у него приятный, мурлыкающий.

— Так его название переводится на ваш язык, — поясняет он, хотя я не задаю вопроса.

— Всё потому, что он такой высокий?

— Взрослые особи достигают двух метров в холке. Этому, — Лукас протягивает руку и треплет животное по боку, — не больше трёх лет.

Опускаю взгляд на деревянную табличку, прибитую к забору.

— Что тут написано?

— «Камал не кормить. Будьте осторожны, они могут принять ваши волосы за еду».

Я усмехаюсь.

— Значит, камала?

Лукас кивает.

Так мы и стоим, глядя на то, как камалы медленно прохаживаются по пастбищу, пока Зоул не приглашает нас зайти внутрь. Лукас отказывается, и я следую его примеру.

С нами Зоул ещё успеет пообщаться, а вот с Тиной… пусть пользуется моментом.

— Может, покажешь, как владеешь мечом? — предлагаю я.

Решительно и ловко (за что можно поблагодарить Татьяну) вытаскиваю меч из крепления на рюкзаке и протягиваю его Лукасу рукоятью вперёд.

— Я не приверженец использования оружия вне поля боя, — сухо отвечает Лукас.

Не думаю, что в моём случае помогут щенячьи глаза по примеру Зоула, поэтому, вздохнув, я отхожу в сторону подальше от забора и вспоминаю всё, чему меня учили.

Меч в руке лежит как родной, словно её продолжение. Каждый взмах — рефлекс. С такой же расслабленностью многие люди потягиваются по утрам, чешут зудящую коленку или подхватывают кружку прежде, чем та падает на пол.

— Тебе стоит больше концентрировать внимание на том, что ты делаешь, а не на том, как ты это делаешь.

Я оборачиваюсь. Пока тренировалась, Лукас подошёл чуть ближе, и сейчас стоит, упершись бедром в забор и скрестив руки на груди. Заправленная в штаны рубашка приподнята, и мне видна полоска голой кожи.

Такой красной, что она кажется искусственной.

— Чего?

— Технике, я так понимаю, ты со своим тренером уделяешь больше времени, чем самому предмету. Твои удары, — Лукас выпрямляется и делает шаг мне навстречу. — Ты крепко держишь меч в руках, но понятия не имеешь, как правильно поразить врага.

— Покажешь? — предлагаю я во второй раз, уверенная, что теперь-то он точно согласится.

Но, вопреки ожиданиям, Лукас поджимает губы и отрицательно качает головой.

— В последний раз, когда я держал в руках оружие, моей задачей была защита города и его жителей, — говорит он чуть погодя. — И у меня не получилось. — Лукас хмурит густые брови. Мне кажется, температура воздуха резко повышается. — С тех пор я недостоин носить оружие.

Он говорит о нападении химер на столицу.

— Сколько их было? — спрашиваю я.

Убираю меч в крепление.

— Казалось, будто сотни. Их не брал огонь. Они были голодны и набрасывались на нас, как на ходячий обед, — прежде не выражавший никаких эмоций Лукас на мгновение сжимает челюсть так крепко, что желваки ходят. — Половина из них была пустышками, но мы не сразу это поняли.

— Пустышками? Как это?

— Для каждой химеры ведьмак, за всем этим стоящий… — Лукас замолкает и бросает на меня вопросительный взгляд. — Влас, кажется? — Я киваю. — Он создал дубль. Пустышку. Они только кажутся настоящими, но на деле состоят из живой энергии, способной поглощать оную и выдавать обратно.

Я вспоминаю, как химеры на моих глазах начали двоиться. Так вот, что это такое!

— Хочешь сказать, попади в него огненный шар…

— Прежде чем исчезнуть, пустышка кого-нибудь им поразит.

— Явно непростая магия…

— Ну, насколько я понял, Влас — мрачная гончая. Их поэтому так и мало, что они способны на многое, но не многое могут вынести.

Перед глазами возникают руки молодого парня, исполосованные чёрно-угольными шрамами. Всякая магия имеет цену, но та, которую использует Влас, явно стоит слишком дорого.

— Значит, — протягиваю я, меняя тему. — Ты не научишь меня? — Лукас качает головой. — Но ты ведь можешь хотя бы посмотреть, правильно ли я делаю? И давать какие-нибудь указания?

Лукас пожимает плечами, что при его скромной манере выражать эмоции вполне себе можно расценить за согласие.

— После того, как твои друзья лягут спать, встретимся на выступе, где ты часто проводишь время. Когда воздух свеж и чист, а вокруг нет снующих зевак, концентрироваться на своих движениях гораздо легче.

***

— Насколько силён Влас? — спрашиваю я.

Поделилась информацией Лукаса, о которой почему-то раньше все упомянуть забыли, и вот что получила: Ваня, Нина, Саша, Бен и Лена в наладоннике молчат уже почти минуту, переваривая всё это.

— Виола сказала, он учился в Академии, пока его не выгнали за нарушение внутреннего устава, — говорит Лена.

Видит её только Ваня, направивший экран наладонника на себя.

— В чём он провинился?

— Использовал инвентарь в личных целях. Это строго запрещено, особенно, если пойман не в первый раз.

— А хотите знать, насколько умён был Христоф?

Вместо звука голоса Лены динамик наладонника разрывают какие-то помехи. Я вжимаю голову в плечи и жду, пока они прекратятся.

— Я подняла все имеющиеся записи о нём, — наконец слышна Лена. — Дмитрий говорил только о научных конспектах, но оказывается, у нас был ещё и его личный дневник… Его мало кто использовал за ненадобностью. Мне пришлось полдня разбирать всякий бумажный хлам, но оно того стоило! Эти записи многое объясняют. И я даже… Слава, всё, что ты сказала, теперь имеет больший смысл. Я начала понимать Христофа…

— И ты туда же? — прыскает Бен. — Не хотите организовать его фанклуб? Развесим плакаты, купим шарики, пригласим Власа как его ближайшего родственника и будем задавать глупые вопросы, типа: «Какой у Христофа любимый цвет?».

Сейчас Бен напоминает мне Авеля. Несмотря на то, что лично я его не знала, могу представить, что похожие мысли были в его голове, когда Христоф пришёл к нему с идеей, пусть и на первый взгляд странной и дикой, но на деле очень разумной. И Авель отказался дать Христофу шанс… Так и сейчас Бен отказывается понимать, что не всё то зло, что выходит за рамки нашего понимания.

— Как уже говорил Дмитрий, Христоф не ставил целью создание химер как таковых…. Не знаю, почему нас учат именно истории о поехавшем на генетических экспериментах страже. Его дневник, — снова шум, в котором я теперь отчётливо различаю хруст грубо перелистывающихся страниц. — Христоф лишь хотел защитить людей от вирусов, попавших в наш мир после открытия призмы.

— Хочешь сказать, он пытался спасти нас? — скептицизм Бена виден во всём: и в напряжённо сжатой челюсти, и в приподнятых бровях, и в улыбке, пропитанной ядом.

— Не хочу, а говорю. Утверждаю. Вот вы, например, знали, что его мать была не просто аптекаршей, а гениальным фармацевтом? Мария не была ни ведьмаком, ни нимфой — она не обладала магическими способностями, но при этом её настои, мази, сборы, свечи и порошки вытаскивали людей с того света! В дневнике Христоф пишет, что когда его мать заболела, врач осмотрел её лишь единожды и прописал постельный режим и один из её собственных отваров от простуды. Она умерла спустя месяц, задохнувшись. В этот момент Христоф был рядом и держал её за руку… Он пишет: «Мама посмотрела мне в глаза и сказала, чтобы я позаботился о Сью. А потом вдохнула страшно и отрывисто, словно кто-то сдавил ей лёгкие. Кровь потекла из её рта и носа, и тогда я понял, что всё кончено».