Венеция.net - Можене Тьерри - Страница 3

3

Ноги сами привели его в самое сердце гетто — здесь он любил ощущать горячее дыхание плавилен. Дойдя до первого цеха, Якопо с удовольствием стал наблюдать за ремесленниками, снующими вокруг печи, устроенной прямо в земле. Пламя освещало их загорелые торсы, одновременно погружая большую часть помещения в полумрак. Доставая из огня бронзовые фигуры, среди которых Якопо узнавал то львиные головы, то бюсты негров или шутов, плавильщики относили их наружу, где юный подмастерье, окунув их для охлаждения в воду, затем полировал вручную.

Покинув плавильни, Якопо направился вдоль канала Каннареджо и вышел на улицу Риелло, где находились главные типографии города. Он очутился в мире книг и разного рода секретных материалов. Когда художник бывал на этой улице ночью, он часто видел силуэты, исчезающие под аркадами. Нетрудно было догадаться, что под широкими плащами руки спешащих куда-то людей сжимают книги, запрещенные Советом дожей или Святой инквизицией.

Якопо знал, что за ним следят. В этом районе шпионы особенно из кожи вон лезут, чтобы помешать печатанию чего-нибудь в пользу Реформации. В каждом взгляде, устремленном на него из какой-нибудь лавчонки или чердачного окна, можно было прочесть одни и те же вопросы: кто такой? доносчик на службе у Рима? гонец, посланный судом инквизиции? А может, наоборот, проповедник-анабаптист, которому нужно отпечатать новые манускрипты? Якопо, догадываясь, какие вопросы вызывает его присутствие здесь, мысленно отвечал: «Нет, я художник, простой художник, и не служу никакой идее. Я простой художник и служу своему искусству».

Впереди стала видна церковь Санта-Мария-Глорьоза-деи-Фрари. «Мне казалось, что я иду наугад, но ничего подобного, — весело подумал он. — Голова занята одним, а ноги помимо моей воли привели меня сюда». Якопо знал, что за церковью находится Скуола Сан-Рокко. Ему велено прийти туда в полночь, а пока что нет и полудня. Но его мучают вопросы, и Якопо решил пересечь площадь, чтобы взглянуть на дворец, образ которого не давал ему покоя всю ночь. «Вот здание, достойное моего искусства», — подумал он, увидев величественное здание Скуолы.

Художник стоял как вкопанный перед дворцом, в котором слились воедино величие древнего Рима и теплый венецианский колорит. Его взгляд скользнул с одной колонны на другую, взобрался до пилястр второго этажа, на мгновение задержался на сдвоенных арках, поднялся к фронтонам и наконец остановился на карнизе, украшенном тонкой резьбой. В следующую минуту Якопо, увидев, что к массивной входной двери прибит пергамент, подошел поближе и прочел:

К сведению крупнейших мастеров цеха живописцев.

Братство Скуола Сан-Рокко сего 18 апреля 1564 года приняло решение украсить ансамбль своего дворца. Желающие участвовать в конкурсе должны по прошествии десяти дней предоставить совету эскизы с изображением святого Роха во Славе, возносящегося в рай.

Мастер, чей эскиз будет признан лучшим, получит право написать картину, которая займет место на потолке в Зале Альберго.

«Еще до вечера живописцы прознают об этом объявлении, — подумал Якопо. — У меня будет много сильных соперников. Конечно, вчерашний незнакомец обещал мне поддержку, и все-таки совету будет нелегко отдать предпочтение кому-либо из нас».

От кого: Alessandro Baldi

Кому: [email protected]

Тема: Поп Дармингтон и Марко Дзампьеро

Профессор,

В предыдущем письме вы упомянули о мрачных интригах, что плелись некогда в венецианских дворцах. Похоже, я располагаю кое-какой информацией, позволяющей мне думать, что прошлое, к сожалению, еще не вполне изжито.

Однако сейчас мне хотелось бы продвинуться в расследовании, и, если вы не возражаете, я задам вам еще один вопрос: были ли вы лично знакомы с профессором Полом Дармингтоном, англичанином, историком искусства, исчезнувшим в Венеции в октябре 1934 года, и Марко Дзампьеро, с 1960 года директором исследовательской лаборатории, занимающейся музеями Италии?

Заранее благодарю вас за ответ.

Алессандро Бальди

От кого: William Jeffers

Кому: А[email protected]

Тема: Пол Дармингтон и Марко Дзампьеро

Инспектор,

Я весьма признателен вам за то, что ваши вопросы дают мне возможность вернуться в мою юность. Я действительно познакомился с Полом Дармингтоном во время моего первого пребывания в Венеции. Я был тогда начинающим двадцативосьмилетним преподавателем, писал работу о крупнейших венецианских колористах.

В ту пору Дармингтон был единственным историком искусства, имеющим научную подготовку. Именно он впервые исследовал пигменты, которыми пользовались мастера Возрождения.

Он брал пробы микрочастиц, подвергал их химическому анализу и на основании полученных данных определял время написания полотна и его автора. Во всем мире Пол Дармингтон вскоре стал известен как один из зачинателей научного искусствоведения. Однако его жизнь была столь же блистательной, сколь и короткой: по возвращении в Нью-Йорк я узнал, что он скончался в возрасте сорока трех лет. Утверждали, что его преждевременная смерть была вызвана сердечной недостаточностью.

Что касается Марко Дзампьеро, умершего двадцатью восемью годами позже, то я никогда с ним лично не встречался. Однако слава о нем в начале пятидесятых достигла и моих ушей. Незадолго до самоубийства Дзампьеро тоже изучал итальянское Возрождение. Я помню его замечательные работы о творчестве Тинторетто, Веронезе и Джорджоне.

Но позвольте и мне, инспектор, задать вам вопрос: для чего вам понадобилось ворошить прошлое? Неужто в связи с теперешними событиями?

Сердечно ваш,

Уильям Джефферс

4

— А, это вы! Простите меня, я вас сразу не узнала. Другая одежда, сами понимаете… Да не стойте в коридоре, проходите, пожалуйста. Через минуту я буду готова, вот только причешусь.

— Мне бы не хотелось вам мешать, мадемуазель Девиль, я прекрасно могу подождать в холле гостиницы.

— Да полно вам, не говорите глупостей! Ну вот я и готова. Я в вашем распоряжении. Куда вы поведете меня сегодня вечером?

— Куда пожелаете. Главное — чтобы вы хоть ненадолго оставили ваш музей. Вы уже неделю в Венеции, и за все это время ни на секунду не прекращали работу в Скуоле Сан-Рокко.

— Понимаете, то, что я делаю, очень меня занимает. Но вы правы, жизнь состоит не из одной только работы, и сегодня я хочу отдохнуть. Итак, ведите меня. Никто лучше венецианца не покажет Венецию!

Мадемуазель Девиль и ее спутник вышли из отеля, двинулись по улице Мизерикордия, потом свернули к Большому каналу и на остановке первого маршрута стали ждать вапоретто[2]. Через несколько минут, увлекаемые людским потоком, состоящим в основном из японских туристов, они поднялись на борт суденышка, с трудом сквозь толпу добрались до задней площадки. Мужчина, одной рукой крепко держась за поручень, показывал молодой женщине дворцы, мимо которых они проплывали. Заходящее солнце придавало выкрашенным в охровый цвет фасадам самые теплые оттенки. Внимая спутнику, Эдит Девиль с удовольствием наблюдала за переливами цвета. «Здесь есть и малиновый, и янтарный, и огненный», — думала она, счастливо улыбаясь.

— Я рад, что вы наконец-то немного отдохнете, — сказал мужчина, глядя ей в лицо.

— О Венеция… Венеция… — проговорила молодая женщина и медленно вдохнула полной грудью вечерний воздух. — Есть в этом городе что-то такое…

Эдит Девиль не договорила, потеребив свои волосы, она секунду подыскивала нужные слова и с улыбкой продолжила: