Агент полковника Артамонова
(Роман) - Яроцкий Борис Михайлович - Страница 39

Спустя неделю, обойдя сторожевые посты неприятеля, Константин с неразлучным ящиком за спиной перебрался в Сербию. На берегу Дуная в условленном месте он привязал на вербовый сук белую косынку.

Ночью одноглазый контрабандист перевез знакомого лазутчика в Валахию. Здесь Константин вернул старику ящик с рыболовными принадлежностями, поблагодарил за содействие. Достал было кошелек с деньгами.

— Надеюсь, ящик тебе еще пригодится, — сказал старик. — А рассчитаемся мы после победы.

— Долг платежом красен, говорят русские, — напомнил Константин.

В Калафате его поджидал с подводой Адам Борташевич. Тут же, на берегу, Адам заплатил старому контрабандисту за перевоз. Тот было отказался принять деньги, но солдат заверил, что это приказ русского начальника.

То была сущая правда: за услугу полагалось вознаграждение.

По дороге в Зимницу отдохнувшие лошади, запряженные в армейскую подводу, бежали резво.

— Что такой невеселый? — спросил Адам своего друга. — Дело сделал, вернулся благополучно. Будет благодарность от командира.

Константин помедлил с ответом, признался:

— Был рядом с домом и дома не побывал. Как там мои? Живы ли?

Душа болела за Марьянку. «Я вырву ее из когтей Ганди-Ахмеда», — как заклинание, твердил болгарин.

И сам себя спрашивал: «Но когда?»

Село Царевица. 1877. Июнь

Было уже за полночь. Пароконная подвода с двумя седоками вкатилась в густую тень румынского села Царевицы. Восемь копыт дружно щелкали по булыжной мостовой, поднимая настроение.

— Вот мы и дома! — словно очнувшись, весело произнес Чикутин. — Время позднее. Завтра доложите о прибытии. Николай Дмитриевич здесь, ночует в штабе.

— Разве штаб не в Зимнице?

— Здесь штаб отдела разведки. Место тихое, уютное. Каждый чужой человек на виду.

В Рущуке капитан Джангир намекнул: дескать, турецкие лазутчики уже нащупали штаб русских войск. Он — в Зимнице. Но скоро найдут и штаб русской разведки, откуда посылают лазутчиков на правый берег.

«Хаджи-Вали, берегитесь, — предупредил Джангир. — Наши намереваются схватить вашего главного вожатого. Он под пыткой всю свою балканскую агентуру выдаст».

Константин сделал вид, что это его не удивило, но на всякий случай пообещал: «Если это правда, с меня будет причитаться. Только есть ли у вас смелые захватчики? Да и кто рискнет на такое дело? Тут нужна умная голова».

И Джангир, мечтая заработать побольше, воскликнул: «А она уже там, в вашем штабе. Служит у вас какой-то немец. Вот он и готовит налет».

Этому верить не хотелось, но на войне все может быть. А немцы в русской Дунайской армии есть почти во всех штабах.

Коль Джангиру нужны деньги, вряд ли он будет врать. И Константин не стал дожидаться утра. Сказал, как скомандовал:

— Сначала в штаб, потом — куда прикажут.

— Дали бы Николаю Дмитриевичу отдохнуть.

— И рад бы…

К счастью, полковник Артамонов бодрствовал. Было два часа ночи. Вокруг дома усиленный караул. Здесь все Чикутина знали, поэтому пропустили во двор без пароля.

В штабе полковник был не один. У стола два незнакомых офицера, видимо, из штаба армии, что-то обсуждали над развернутой картой. Здесь же неотлучно находился унтер Семиволос — лучший чертежник топографического отдела. Судя по синему карандашу в руке, наносил на карту расположение войск противника.

— Успели! — таким словом встретил полковник вернувшегося из-за реки лазутчика.

— Разрешите представить рапорт.

— Господа, — обратился полковник к офицерам, — прошу нас оставить одних.

Унтер Семиволос, уходя вслед за офицерами, незаметно для полковника подмигнул товарищу. Этот жест можно было расценить как приветствие «С благополучным возвращением» и как поздравление с богатым уловом.

Оставшись одни, полковник взял Константина за плечи, потряс:

— Молодчина! — и уже неофициально: — А ты похудел, брат. Тебя там ваши турки не кормили, что ли?

— Разрешите доложить, — повторил Константин.

— Если есть что добавить к голубиной депеше…

— Значит, голубь долетел?

— Разве голуби не солдаты? Жаль, что и погибают, как под пулями воины.

— Видел, — с глубоким вздохом произнес Константин. — У меня на глазах одного голубка подстрелили. Из бедного перья так и посыпались.

— Это где?

— В Никополе.

Константин торопился сказать главное, а полковник о голубях…

— Ваше высокоблагородие, Николай Дмитриевич, в депеше я написал, что на вас готовится покушение. Вас хотят выкрасть. В штабе армии служит немец, турецкий лазутчик.

— Мы его вычислили. И знаете, кто? Журилов. Тихон Журилов, наш тихий и самый вроде бы незаметный геодезист.

— А как?

— Ваши сослуживцы вам потом расскажут. Они его подловили. Как глупого воробья на мякине… Ладно, ближе к делу.

Николай Дмитриевич поторопил и себя, и своего лазутчика.

— Вы только что видели двух капитанов. Это офицеры оперативного отдела Рущукского отряда. Отрядом, как вам уже известно, командует генерал-лейтенант Скобелев. По его просьбе я посылал вас в Рущук. Посмотрите.

Полковник жестом руки показал на карту.

— Правильно ли мы расшифровали вашу депешу?

Константин Фаврикодоров, чувствуя к себе особое расположение вожатого, с гордостью осознавал, что он не просто волонтер-агент, а унтер-офицер русской армии, наделенный правами и обязанностями, как и все русские люди, надевшие погоны. Он знал, что его все принимают за русского. Не знал он только одного: однажды военный министр генерал-фельдмаршал Милютин упомянул о нем в присутствии императора. Он сказал, что у полковника Артамонова есть агент-болгарин, у которого турецкий офицер отобрал жену. На что император воскликнул: «Сколько в Болгарии кровно обиженных! Все вместе — это обездоленный народ. Такому народу грех не помочь освободиться от турецкого ига».

Константин внимательно взглянул на знакомую карту-десятиверстку. Унтер Семиволос с ювелирной точностью нанес расположение подразделений турецкой пехоты. Это недавно прибывшая бригада Ахмет-Гамди-паши. У Систово — один табор плюс конная батарея. В самом Систово — две батареи.

— А вот на высоте Тепе-Бунар, нам хорошо знакомой, батареи пока нет, — заметил Константин, — но окопы для четырех орудий уже подготовлены. Противник может в течение одних суток перебросить их сюда из Вардена. В Вардене дислоцируется пять таборов. Все они в готовности двинуться туда, где будет переправа.

— И где же турки предполагают? — спросил полковник.

— Там, где вы указали румынским рыбакам.

— У Фламунды?

— Именно у Фламунды! Но не только там. Капитан Джангир от своего начальства слышал, что русские будут штурмовать крепость. Их разведка засекла три наших батареи в роще напротив паромной переправы.

Николаю Дмитриевичу было известно, что неделю назад генерал Скобелев распорядился выставить батареи в готовности к бомбардировке крепости Рущук. Боеприпасов подвезено много, благо железная дорога была рядом.

С Луганского завода, работавшего на Черноморский флот, прибыл эшелон со снарядами для 24-фунтовых пушек. Эти пушки кидали снаряды на пять верст. Но здесь было бы целесообразней поставить батарею восьмидюймовых пушек. У них дальность стрельбы значительно меньше, зато каждый снаряд весом в пять пудов. Какие стены выдержат?

Николаю Дмитриевичу было известно и то, что восьмидюймовки выставят в последний момент на другом направлении — там, где окажется настоящая переправа, — там, быть может, предстоит разрушать крепостные стены. Эшелоны с боеприпасами для крупных калибров, следовавшие из Тулы и Екатеринбурга, были уже в пути.

Уточнили расположение батарей в самом Рущуке и наличие складов около железной дороги. Здесь сведения лазутчика оказались скудными. Никола из окна паровоза, оказывается, увидел не так много. Но на карту были нанесены данные, которыми Константин не располагал. Откуда они?

Спрашивать об этом не полагалось. Это турецкому офицеру можно задавать любые вопросы. А если бы Константин и попытался спросить, полковник наверняка не ответил бы.