Легион: Рим должен пасть. Карфаген атакует. Ганнибал Великий - Прозоров Александр - Страница 30

Миновав ворота и очутившись снаружи, пока центурия принимала прежний вид, сержант невольно обратил внимание на частокол и ров, окружавшие весь лагерь. На заостренных сверху кольях, из которых был собран плотно подогнанный частокол, оставалось еще несколько боковых ветвей, также заостренных на концах. Выдернуть эти колья не представлялось никакой возможности. В общем, несмотря на то, что частокол в рост человека, – это не крепостные стены, нападавшим все равно завидовать не приходилось.

Оказавшись на свободном пространстве, центурия прибавила ходу, устремившись по пыльной дороге сначала вниз от лагеря, стоявшего на широком плато, а затем снова вверх, петляя между окрестными холмами. Не желая наводить опциона на мысль, что он вражеский лазутчик и впервые в этих местах, сержант старался меньше вертеть головой. И все же бросил несколько быстрых взглядов по сторонам.

Римский лагерь стоял на вершине плоского холма, доминируя над окрестностями. Слева от дороги местность понижалась, постепенно спускаясь к морю. Но берег был не похож на последние воспоминания чудом спасшегося Федора. Видимо, его подобрали и привезли в лагерь из другого места.

А справа холмы все больше напоминали горы. Именно туда и поднималась сейчас центурия легионеров, тащивших на себе массивные щиты и острые дротики. Пользуясь отпущенным для размышлений временем, Чайка осматривал и идущих впереди легионеров. Все они были молодыми крепкими парнями, примерно одного возраста с двадцатидвухлетним Федором, а то и еще моложе. Но вот ростом от них Федор сильно отличался. Вся центурия, если снять с солдат боевые шлемы с перьями, из-за которых они выглядели много выше, оказалась бы, дай бог, по ухо плечистому русоволосому морпеху. Даже сам центурион. Это обстоятельство могло сослужить ему неплохую службу, задумай он сделать карьеру в римской армии.

Поймав себя на этой мысли, Федор решил, что выбора у него уже нет. Похоже, провалившись в это древнее время, он теперь очутился на территории, подвластной Риму, опять попал в армию и снова стал рядовым. И все у него начиналось сначала. Это судьба.

Так они шли четыре часа, изредка останавливаясь на короткие привалы, за время которых легионеры, перетягивая ремни сандалий, с интересом посматривали на плечистого морпеха, недоумевая, откуда он такой взялся – без шлема и щита. И почему он до сих пор еще жив.

«Скорее всего, центурион получил приказ забрать меня с собой и доставить куда следует, – подумал Федор и подбодрил себя, разглядывая высокие башни какого-то города, возникшего ближе к вечеру за очередным перевалом на самом берегу моря. – Впрочем, я ведь сюда и стремился. Поживем, увидим».

Часть вторая

На службе у Рима

Debes, ergo potes[23].

Глава первая

Тарент

Можно сказать, ему повезло. Сержант еще на подходе заметил стоявшие у пирса торговые и военные корабли. Едва войдя в город, оказавшийся большим портом, центурия остановилась. Ее командир подозвал к себе шагавшего всю дорогу рядом с Федором опциона и отдал ему какой-то короткий приказ. Опцион отсалютовал, повернулся и, приблизившись к Чайке, властно положил ему руку на плечо, буркнув повелительным тоном два слова. Федор решил, что это должно означать «Следуй за мной!», и не ошибся.

По узкой улочке, стараясь не отставать, он направился вслед за опционом, и скоро оба уже были на территории порта. Приближаясь к стоявшим на самом берегу баракам, морпех успел осмотреть почти весь порт и гавань, разделенную на две акватории. В первой, меньшего размера, стояло несколько зерновозов и других грузовых кораблей, из трюмов которых рабы непрерывно выгружали какие-то тюки.

Чуть поодаль, на более широкой воде, отгороженной от моря высоким земляным молом, вольготно расположились пять уже знакомых квинкерем со спущенными парусами, дюжина хищных триер и почти два десятка более мелких кораблей, похожих на тот, что сержант обнаружил разбитым у берега. Рассматривая на ходу квинкеремы, Федор решил, что они даже чуть крупнее, чем та, на которой он плыл из Крыма. А кроме того, у них имелось два существенных отличия от карфагенских кораблей. На носу римских квинкерем виднелось какое-то странное громоздкое приспособление, похожее на длинный деревянный мостик с острым металлическим крюком на конце. Сейчас этот мостик находился в вертикальном положении, но, вероятно, мог и опускаться. А кроме мостика, ближе к корме, на всех кораблях были выстроены башни в несколько метров высотой. Ее предназначение разгадать не составляло труда – с такой возвышенности очень удобно стрелять по палубе взятого на абордаж судна или обороняться, если атакован твой корабль.

Оба этих приспособления, на взгляд Федора, уже совершившего морской поход на квинкереме, в бою, может, и помогали, но сильно ухудшали мореходные качества, которые у боевых кораблей античности и так были не самыми лучшими.

Глядя на знакомые силуэты, Федор снова вспомнил сенатора из Карфагена и его слугу. Удалось ли им выжить в том шторме и добраться до своей гавани? К сожалению, из всего экипажа второй квинкеремы выжил лишь он один. В этом сержант почти не сомневался.

В огромном порту, где толкалось множество народа, стоял настоящий гвалт. Купцы и их приказчики в разноцветных нарядах торговались с покупателями прямо на пирсе, где загорелые рабы перетаскивали товар. Тут же в рыжих кожаных панцирях лениво прохаживались римские легионеры, следившие за порядком.

Обойдя всю эту толпу по краю, опцион препроводил его до бараков, отделенных от остального порта каменной стеной и крепкими воротами, у которых маячили человек шесть дюжих воинов при полном параде: в доспехах, со щитами и мечами. Охранники, выяснив, по какой надобности сюда явился опцион, пропустили их беспрепятственно. За стеной обнаружился обширный двор, точнее, часть мощенной камнями набережной и бараки, примыкавшие торцом к нижней части скал, служивших основанием для всего города. По набережной к дальней квинкереме маршировала центурия солдат.

Не обращая на них внимания, опцион вошел внутрь ближайшего барака и сдал Федора на руки местному центуриону – низкорослому, плечистому мужику с широким лицом. Затянутый в доспехи пожилой центурион сидел в глубине полупустого барака на деревянной табуретке за массивным столом на мощных ножках и что-то неспешно царапал на специальной дощечке. Его шлем с поперечным плюмажем лежал тут же на столе, рядом с кувшином вина и виноградной лозой. Сержант мельком огляделся. Помещение разделялось высокими перегородками на ячейки, до упора заставленные пустующими деревянными лежаками. Повеяло родной казармой.

Центурион вздохнул и отложил стило. Явление пехотного опциона с неизвестным солдатом, да еще одетым не по форме, его вряд ли обрадовало. Тем не менее офицер отвлекся от своего занятия и вперил недобрый взгляд в Федора, явно недовольный отсутствием на нем шлема, хотя и сам-то, видимо, предпочитал его не носить без особой необходимости. Но, как говорится, что положено Юпитеру… Выражение лица центуриона не сулило ничего хорошего. Такую же гримасу Федор как-то подсмотрел у капитана Нефедова, отчитывавшего расхристанного после самоволки Леху.

Выслушав короткий рассказ опциона, быковатый капитан морских пехотинцев посмотрел на Федора уже другими глазами. Сержант, правда, не обрел уверенности, но в них хоть ненадолго промелькнуло сочувствие. Видно, его приняли за выжившего после бури, а этому центуриону, скорее всего, тоже приходилось тонуть, и это еще больше убедило Федора в том, что перед ним капитан морпехов, не привыкший глотать дорожную пыль. Только вот в бараке, куда дневной свет попадал через три небольших окошка, прорезанных со стороны гавани, под самой крышей, кроме них почему-то больше никого не было. Ни одного морпеха.

Когда сопровождающий удалился, центурион все так же, не вставая, задал Федору несколько вопросов и, не получив на них ни одного ответа, удивленно поднял глаза. А затем поднялся и сам. У Федора появилось нехорошее предчувствие, что сейчас начнется экзекуция, поскольку этот бычок потянулся за лежавшей на столе виноградной лозой. При этом он успел задать Федору еще один длинный вопрос, из которого напряженно внимавший Федор успел выудить только то, что новое начальство зовут Гней Фурий Атилий, но что оно хочет, так и не сообразил. Чтобы хоть как-то спасти ситуацию, сержант выпалил на латыни первое, что пришло в голову.