Лжедмитрий. Игра за престол (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 16

- О! – Оживился Дмитрий.

- Но с одним условием. Рядом с тобой будет Федор , которого ты станешь учить, разъясняя все.

- Насколько свободно я смогу действовать? Мне нужно будет заказывать вооружение, доспехи, платье, обувь и прочее имущество. Там много сложностей и решать их нужно будет быстро.

- Я приставлю к тебе дьяка.

- Бить его можно?

- Как сочтешь нужным.

Трапеза завершилась довольно быстро. Дмитрий откланялся. И отправился в свои покои. Пока один. Но уже с будущего дня Федор должен был стать чуть ли не тенью царевича. Царь особенно настаивал на объяснении и разъяснении всего, что Дмитрий станет делать.

Глава 3

1 мая 1604 года, Москва

Дмитрий тихо паниковал и ужаленным кабанчиком носился по всему городу. Ему казалось, что затягивает порученное дело и ничего ровным счетом не успевает. Хотя аборигенам, привыкшим жить в этой эпохе, думалось совсем иное. Иной раз даже поговаривали, будто сын Ивана Васильевича какое-то слово тайное знает, чтобы быть одновременно в разных местах.

Вот рыбак идет на лодке, спускаясь по Яузе к Москве-реке. Смотрит – чуть севернее немецкой слободы  царевич со свитой мелькает. Осматривает то, как идут работы по возведению казарм и хозяйственных построек для размещения нового полка. Чуть отвлекся. Задумался. Смотрит – тот же самый царевич уже в мастеровых рядах мелькает сильно южнее. Ругается вновь и вновь с недостаточно расторопными кузнецами да прочими ремесленниками. Чуть позже на торговом ряду слышит, что царевича видели в поле, что к западу от города. Там, где идут ежедневные упражнения с новобранцами. Строевая подготовка и диво – физическая, с полосой препятствий, полевым стадионом и прочими ухищрениями. Споры о том, где сейчас находится Дмитрий, стали для москвичей обычным делом. Казалось, что был он везде. Им казалось. Ибо привыкший к темпу XXI века царевич даже ленился настолько интенсивно, что мог вспотеть от безделья, ощущая, что не успевает толком отдохнуть.

Окружавшие Дмитрия люди выли. Натурально. В голос.

Нужна раскачка? На! Прямо под жопу!

И при всем при этом, несмотря на бешенную по местным меркам активность, он находил время для визитов вежливости, посиделок с царем и бумажной работы…

Борис Федорович стоял на крыльце и созерцал занятия по фехтованию, к которым подключился не только его сын Федор, но и с десятка два охочих из числа стрелецких начальных людей да поместных дворян.

- Ты прочел его работу? – Спросил царь, стоявшего рядом патриарха.

- «Русь изначальная»… - медленно произнес тот. – Прочел. И перечел. И еще раз. Уже пятый раз читаю и думаю. Он так писал дивно. Его слог прост, быстр, точен и язвителен. Столько острот и шуток. А ведь пишет о государях! Не понимаю….

- А что, он другой? Иной раз такое скажет, что хоть стой, хоть падай. И ведь всегда в точку.

- Да, - кивнул патриарх. – Отец его Иван Васильевич тем же отличался. Только к его чести был набожен весьма и человеколюбив. Зря никого не обижал.

- Так этот тоже…

- То руками. А словами? Иной раз и обидеться хочется, а понимаешь – не за что. Ведь прав собака рыжая, прав. Но все равно – больно от тех слов. Мнится, он за грехи тяжкие нам даден, дабы осознать их и раскаяться смогли при жизни.

- Куда уж больше? – Раздраженно фыркнул Борис.

- В книге той, что он написал, смысла намного больше, чем лежит на поверхности….

- О себе писал?

- Того не ведаю. Но намеков достаточно. Он явно связывает себя духовно с Рюриком. Мне кажется, что ему хочется повторить путь далекого предка. Сколотить дружину. Побороться за престол. И отбыть за море – новую корону создавать. Мы уже даже знаем – куда. Оттого и Шуйских за Рюриковичей не держит. Ему приятно считать себя последним в роду.

- Бунт поднимет?

- Не думаю, - покачал головой патриарх. – Он убежден в том, что если даже захватит власть, то потеряет ее. Я говорил с ним об этом несколько раз. Причем каждый раз он рисует ужасы одни страшнее других. Его неверие в людей поражает.

- Поэтому и Ксению в жены брать не хочет?

- Да. Он себя ничем связывать не хочет. Вон – чуть ли не силком признался в том, что сын Ивана Васильевича. Дмитрий чувствует себя у нас чужим. Это хорошо видно.

- Так он вырос на чужбине! – Возразил царь. – Да, притом, без детства и семейного тепла. Как еще он себя должен чувствовать?

- Я не знаю… - покачал головой патриарх.

- По городу вновь поползли слухи, - хмуро бросил Борис.

- Слышал.

- Очень опасные слухи! Они подталкивают меня на убийство Дмитрия. Но это конец! Кто бы его сейчас не убил – подумают на меня. И люд восстанет. Судя по всему к этому и ведут.

- Я же говорю – слышал!

- Вот и поговори с ним! Это кровь и смута. Кто-то готовит страшные дела. Я… - начал говорить Борис и замялся. - Я готов назначить его моим наследником, если он возьмет в жены дочь. Напомни ему истории с дочерями Олега и Мала. Не все так плохо.

- А твой сын?

- Если ветка Дмитрия прервется, то сын или его потомки станут следующими в наследовании. Отодвинем Шуйских в сторону. Он же их ненавидит. Разве не обрадуется? А Федя… он поймет и простит. Ведь враги хотят убить нас всех. И его, и сестру, и мать. Я объясню ему.

- Не знаю, - покачал головой патриарх. – Я попробую, но его душа для меня потемки.

- Ты уж постарайся. Чую это Шуйские воду баламутят. Они любят и умеют. Они опасны. Нужно спешить.

Глава 4

3 мая 1604 года, Москва

Патриарх не успел.

Пока он телился и собирался с мыслями в лучших традициях эпохи на Дмитрия совершили покушение….

Уже вполне привычно - на выходе из лавки.

- Бей! – Раздался знакомый скрежещущий голос, которым кто-то из казаков переговаривался из-за забора возле подворья Московской компании.

Дмитрий отреагировал рефлекторно. Сначала дернулся в сторону, заваливаясь за большую бочку. Потом услышал выстрелы. И только потом подумал. Почему? Леший его знает. Жизнь в этой эпохе его стремительно меняла.

Били откуда-то с крыши.

Секунда. Вторая. Третья.

Царевич рывком выскочил из-за бочки.

Бах! Бах!

Ударили в стену лавки две пули.

Выхватил нарезной пуфер. Разворот. И…

Он встретился взглядом с казаком, что возвышался над крышей дома, стоявшего напротив выхода из лавки. Между Дмитрием и казаком было метров двадцать от силы. Сухое, обветренное лицо с загрубевшей кожей и грубой, седой щетиной. Пронзительные голубые глаза. Плотно сжатые губы.

В руках казака была фитильная пищаль, изготовленная к бою и наведенная на Дмитрия. С такого расстояния опытный стрелок и из столь доисторического карамультука не промахнется. Царевич же держал нарезной пуфер – легкий пистолет с колесцовым замком.

Эскорт Дмитрия частью был убит, частью ранен. Казаки явно поначалу ударили мушкетонами, зачистив площадку крупной картечью. Чтобы разом вывести из боя всех, кто мог помешать делу.