Умри для меня - Плам Эми - Страница 1

Эми Плам

Умри для меня

Пролог

В первый раз когда я увидела статую в фонтане, я не знала что это был Винсент.

Теперь, когда я смотрела на две соединенные фигуры небесной красоты — красивый ангел с его твердым чертами лица, смотревший на женщину, которая качала колыбель, был самой добротой и светом — я не могла не заметить символизма.

Взгляд ангела казался отчаянным.

Даже одержимым.

И нежным.

Как будто он искал ее чтобы помочь себе, а не наобарот.

И вдруг, имя Винсент завертелось в моей голове: mon ange.

Мой ангел.

Я задрожала, но не от холода.

Жанна сказала что встреча со мной была подстроена Винсентом.

Я дала ему "новую жизнь".

Он все еще ждет меня чтобы спасти свою душу?

Глава 1

Большинство шестнадцатилетних, я знаю, мечтают о жизни в иностранном городке.

Но переезд из Бруклина в Париж после смерти моих родителей был чем угодно, только не воплащением мечты.

Это было похоже на кошмар.

Я могла жить где угодно, правда, и мне было бы все равно. Я не замечала ничего вокруг.

Я жила прошлым, отчаяно цепляясь за каждый клочек памяти из моей прошлой жизни.

Это была жизнь, которую я принимала как должное, думая, что так будет вечно.

Мои родители погибли в автокатастрофе, через десять дней после того, как сама получила права.

Через неделю, на Рождество, моя сестра, Джорджия, решила что мы переедем из Америки к родителям отца во Францию.

Я еще не пришла в себя, чтобы смирится с этим.

Мы переехали в январе.

Никто не ожидал что мы сразу же пойдем в школу.

Так что мы просто проводили время, каждая по-своему отчаянно пытаясь справится.

Сестра наглухо отгородилось от горя, гуляя каждую ночь с друзьями, которых знала еще с наших летних визитов.

Я же наоборот страдала агорафобией.

Иногда я всё же выходила из квартиры улицу.

И тогда же я ловила себя на том, что мне хочется бежать обратно в наш безопасный дом. Прочь от гнетущего внешнего мира, где у меня было такое чувство, что небо давит на меня.

В другие дни, я просыпалась, и мне еле хватало сил, чтобы позавтракать и дойти обратно до кровати, где я хотела провести остаток своих дней убитая горем.

Позже наши бабушки и дедушки решили, что мы должны провести несколько дней в их загородном доме.

"Сменить обстановку", сказала Мами. Я бы сказала, что разница в обстановки минимальна, по сравнению с разницей Нью-Йорка и Парижа.

Но как обычно, Мами была права.

Весна, проведенная там, зделала наш мир лучше, а к концу июня мы стали отражением прошлого, достаточно оправившиеся, чтобы вернутся в Париж к "реальной жизни".

Если конечно жизнь снова сможет быть "реальной".

По крайней мере, я начинаю всё сначала в месте, которое люблю.

Мне не хотелось быть нигде так, как в Париже в июне.

Даже при том, что я проводила там каждое лето с тех пор, сколько себя помню, мне недоставало так называемой "Парижской суеты", и прогулок по городу.

Свет здесь совершенно другой.

Как если бы прямо из сказки вытащили волшебную палочк. Её взмах заставит вас почувствовать абсолютно все, что может с вами случиться в любой момент, и вы этому даже не удивитесь.

Но на этот раз все было иначе.

Париж был таким же как всегда, но я изменилась.

Даже светящийся городской воздух не мог проникнуть в пелену тьмы, которая, кажется, прилипла к моей коже.

Париж называют Городом огней.

Но для меня он стал Городом Ночи.

Я провела лето в основном сама по себе, как отшельник: съедала завтрак в темной, заполненной антиквариатом квартире Папи и Мами и проводила утро в одном из маленьких темных Парижских кинотеатров, где круглосуточно показывали классические фильмы или посещала один из моих любимых музеев.

Когда я возвращалась домой, то читала весь оставшийся день, ужинала и лежала в кровати уставившись в потолок, и мои редкие соны были напичканы кошмарами.

Вставала

И всё повторялось.

В мое одиночество вторгались только электронные письма от моих старых друзей.

"Как жизнь во Франции?" спрашивали они.

Что я могла им сказать? Депрессия? Пустота? Я хочу чтобы мои родители вернулись? Вместо этого я лгала.

Я сказала им что счастлива жить в Париже.

Это было отлично, потому как французский Джорджии и мой был совершенным благодаря тому, что мы знакомились со множеством людей.

Что я не могу дождаться, когда пойду в школу.

Моя ложь не должна была произвести на них впечатление.

Я знала что они жалели меня, и хотела их убедить что я в порядке.

Но каждый раз нажимая "отправить", я перечитывала сообщение, понимая, какая огромная разница между реальной жизнью и вымышленой, которую я создала для них.

И это вогнало меня в еще большую депрессию.

Наконец, я поняла что не хочу ни с кем разговаривать.

Однажды ночью в течение 15 минут я сидела, положив руки на клавиатуру, отчаянно выискивая что-то, даже немного позитивное, что могла бы сказать моей подруге, Клаудии.

Я удалила сообщение, и глубоко вздохнув, полностью удалила свой адрес электронной почты из интернета.

Gmail спросил меня, уверена ли я.

— О, да, — сказала я нажимая красную кнопку.

Огромный груз упал с поих плечь.

После, я закрыла свой ноутбук в ящике, и не открывала его пока не начался учебынй год.

Мейми и Джорджия воодушевили меня выбраться из дома и познакомиться с кем-то.

Сестра пригласила меня погулять с ее друзьями, позагорать на пляже рядом с рекой, или пойти в бар, послушать живую музыку, или в клуб, где они танцевали по выходным ночи напролет.

Через некоторое врем приглашения прикратились.

— Как ты можешь танцевать после того что случилось? — Однажды я спросила Джоржию, когда та сидела на полу спальни и красилась перед по золоченым зеркалом в стиле рококо, которое она стянула со стены и облокотила о книжный шкаф.

Моя сестра была безумно красивой.

Ее клубнично-светлые волосы были подстрижены, как у феи, что удивительно красиво сочеталось только с такими, как у нее, поразительно высокими скулами.

Ее кожа цвета персика со сливками была усыпана мелкими веснушками.

Как и я, она была высокой.

Но, в отличие от меня, она имела сногсшибательную фигуру.

И я бы убила за ее кудряшки.

Она выглядела на 21, хотя лишь через пару неделю ей будет 18.

Она повернулась ко мне.

— Это помогает мне забыть, — сказала она накладывая новый слой туши.

Помогает чувствовать себя живой.

Мне так же грустно, как и тебе, Кэти-Бин.

Но это единственный известный мне способ справится.

Я знала что она говорит правду.

Я слышала, как она ночами рыдала в своей спальне, её сердце было разбито.

— Подавленое состояние не принесет никакой пользы, — тихо сказала она.

— Ты должна больше времени проводить с людьми.

Чтобы отвлечся.

Посмотри на себя, — сказала она положив тушь и притянув меня к себе.

Она повернула меня лицом к зеркалу.

Увидев нас вместе, вы никогда не подумали бы, что мы сестры.

Мои длинные каштановые волосы были безжизненными, а моя кожа, которая благодаря генам моей матери никогда не загорает, была бледнее обычного.

А мои сине-зеленые заспанные глаза с тяжелыми веками, были совершенно не похожи на страстные глаза моей сестры.

"Миндалевидные глаза" так их называла мама, к моему большому огорчению.

Я бы предпочла, что бы форма глаз, вызывющую восхищение прохожих, а не в форму в виде ореха.