В этом нет сомнения - Чейз Джеймс Хедли - Страница 11

– Фантастично! – воскликнула она, посмотрев на Дюранта.

– Да, – согласился он. – Пора выходить.

Маззо незаметно мне кивнул. Я захромал вперед и приблизился к старой даме.

– Мадам, – сказал я, – надеюсь, вы удовлетворены?

– Вы могли бы быть моим сыном, – сказала она, и я заметил слезы на ее глазах.

– Это было бы для меня счастьем, – сказал я, припомнив сыгранную мной сцену в каком-то душещипательном фильме тридцатых годов, приподнял ее руку и провел по ней губами.

Отвернувшись, я захромал к Дюранту, который наблюдал за этой сценой с кислым видом, как режиссеры, у которых в свое время я пытался украсть какую-нибудь сценку.

Снаружи, в сгущающихся сумерках, поблескивал «роллс». Шофер-японец услужливо распахнул дверцу.

Первым сел Дюрант, я – следом за ним. Маззо устроился рядом с шофером.

Когда мы выехали на шоссе, Дюрант сказал:

– В аэропорту, Стивенс, нас будет ожидать пресса. Приблизиться к нам они не смогут, но там они, конечно, будут. Мы полетим на самолете корпорации. Вы будете делать в точности все то, что вам скажет Маззо. Никаких проблем не возникнет. Не спешите. Помните: вы – Джон Меррилл Фергюсон. Вас будут надежно охранять. Поднявшись по трапу, вы можете повернуться и поднять руку. Понятно?

– Да, мистер Дюрант, – сказал я.

– В самолете, Стивенс, – продолжал он, – вы кивнете стюардессе и сядете. Вас никто не побеспокоит, пока мы не прилетим. По прибытии на место я вас проинструктирую.

Зароненное в голову зерно давало о себе знать…

– Есть одна мелочь, – сказал я, – но она может оказаться однажды важной… Всего лишь один совет, мистер Дюрант. Не безопаснее ли вам прекратить называть меня Стивенсом? Я не знаю, как вы называете мистера Фергюсона, но разумнее называть меня именно так. Сорвется у вас с языка при посторонних «Стивенс», и вся операция пропала…

Я не смотрел на него, мой взгляд был прикован к затылку шофера-японца.

После долгой паузы Дюрант сказал:

– Да, замечание дельное… мистер Фергюсон. Вы проявляете предусмотрительность.

– В случае провала, мистер Дюрант, я не хочу, чтобы меня считали виновником.

– Да… – Он тяжело дышал. – В таком случае вам лучше называть меня Джо.

– О'кей, Джо.

Больше ничего не было сказано, пока мы не достигли аэропорта. Тут Дюрант повторил:

– Ничего не делайте. Ничего не говорите. Предоставьте все Маззо.

Я не мог отказать себе в маленьком удовольствии:

– Слышу, Джо…

Наш «роллс» явно ожидали.

Охрана открыла двойные дверцы и отсалютовала нам, когда мы выглянули из машины. Чувствуя себя членом королевской семьи, я слегка приподнял руку, отвечая на приветствия.

– Ничего не делайте! – прошипел Дюрант.

Машина помчалась по периметру аэродрома. Впереди я видел слепящие огни и огромную толпу, собравшуюся поблизости от освещенного самолета. Господи, каким же я пользовался успехом!

«Роллс» проехал сквозь приподнятое заграждение, которое тут же опустили. Человек пятнадцать стояли у подножия трапа самолета. По их виду сразу можно было сказать, что это сильные и надежные телохранители.

Маззо выскользнул из машины. Дюрант кивнул мне, я вылез, он следом за мной.

– Пошевеливайтесь! – буркнул Дюрант.

В слепящем свете прожекторов я двинулся к трапу.

Немедленно раздались крики:

– Мистер Фергюсон, посмотрите сюда!

– Мистер Фергюсон, всего несколько слов!

– Мистер Фергюсон, минуточку, пожалуйста!

Это неистовствовала пресса. Вспышки кинокамер не прекращались. Это был самый потрясающий момент в моей жизни! То, о чем я так часто мечтал, когда еще надеялся стать знаменитой кинозвездой, за которой будут охотиться репортеры, а фотографы сражаться за право быть рядом со мной…

Я двинулся вверх по трапу. Дюрант шел за мной по пятам. Сердце у меня стучало.

– Мистер Фергюсон!

Имя повторялось снова и снова, волны человеческих голосов плескались вокруг меня.

Господи, каким великим человеком я себя чувствовал!

На самой верхушке трапа я задержался, повернулся и посмотрел на целое море человеческих лиц. Телохранители, телекамеры, неистово толкающиеся репортеры… Чувствуя себя по меньшей мере президентом Соединенных Штатов, я поднял руку величественным жестом. Но тут же стоявший Дюрант втолкнул меня в самолет.

Дверь закрылась.

Представление было окончено.

Я часто читал о самолетах, принадлежащих сильным мира сего. Но когда я прошел мимо двух улыбающихся девушек в темно-зеленой форме и в кокетливо сдвинутых пилотках и увидел внутренность лайнера, я внутренне ахнул.

Обычные пассажирские кресла были заменены небольшими кожаными шезлонгами. В салоне стоял изящный письменный стол с высоким черным стулом перед ним, большой коктейль-бар, широкий стол для совещаний с десятью стульями. Весь пол устлан толстенным темно-красным ковром… У стены находился кожаный не то стул, не то кресло с приставкой для ног, в котором было очень уютно вздремнуть.

– Садитесь здесь, – сказал Дюрант, указывая на этот стул.

Я уселся, снял шляпу и положил ее на ковер рядом с собой.

Подскочил Маззо, схватил ее и куда-то унес. Дюрант прошел вперед, где его не было видно.

Сквозь задвинутые занавески на иллюминаторах пробивался свет телевизионных установок, и я ухитрился немного отодвинуть в сторону ближайшую занавеску, чтобы посмотреть на оставшихся внизу представителей прессы, но было уже поздно.

Ожил реактивный двигатель лайнера, и через несколько минут самолет уже покатился к взлетной полосе.

Возвратился Дюрант и сел за письменный стол, открыл свой портфель, достал из него кипу бумаг и начал их читать.

Я отдыхал в кресле, глаза у меня были закрыты, думал я об оказанном мне приеме… Что значит иметь на счету миллиарды! Думал я о своих тоскливых годах, о бесплодных попытках пробиться в кинозвезды… И вот теперь, совершенно неожиданно, ко мне относились как к одному из самых богатых людей в мире… И мне это безумно нравилось!

Так я пролежал минут двадцать, потом мне пришло в голову, что раз я – Джон Меррилл Фергюсон, мне должны уделять соответствующее внимание.

Дюрант все еще был занят чтением.

Я осмотрелся и заметил Маззо, который дремал в кресле позади меня.

– Маззо! – громко крикнул я.

Они с Дюрантом одновременно подняли головы.

Поколебавшись, Маззо поднялся на ноги и подошел ко мне.

– Двойной скотч со льдом. И потом мне хочется чем-нибудь перекусить, – сказал я.

Маззо заморгал глазами, посмотрел на Дюранта, тот сердито глянул на меня, помедлил, потом кивнул.

– О'кей, мистер Фергюсон, – сказал Маззо и вышел.

Довольно долго разглядывая меня, Дюрант покачал головой и снова вернулся к своим бумагам.

Одна из стюардесс принесла виски, я ей кивнул в благодарность. А к тому времени как бокал был опорожнен, прибыл и столик на колесиках: прекрасные закуски, филе какой-то рыбы и набор сыров.

Меня обслуживали обе стюардессы. Я не сомневался, что Дюрант подобрал таких девушек, которые никогда не видели настоящего Фергюсона. Они вели себя так, как и подобает вести себя девушкам, обслуживающим одного из самых богатых и влиятельных людей в мире. Одна из них, миловидная блондиночка, одаривала меня многообещающими улыбками. Я был уверен, что, если бы я провел рукой вверх под ее коротенькой юбочкой, она бы не вскрикнула.

Далее последовали сигара и бренди.

Господи, подумал я, вот это жизнь!

– Не хотели бы вы что-нибудь почитать? – спросила сексуальная блондиночка.

Я вспомнил, что вот уже три дня живу вне общественной жизни.

– Принесите мне газету, пожалуйста! – попросил я.

Она качнула бедрами и удалилась, а через минуту появилась с «Калифорния таймс».

Я уселся удобнее и развернул газету.

В ней не было ничего нового, обычная, всем надоевшая депрессия, обнадеживающие обещания президента, нападки на Россию. Я полистал страницы в поисках чего-нибудь интересного для меня, например новости Голливуда… В газете две страницы были отведены миру кино. Кто кого привлекает к судебной ответственности, кто сейчас в зените славы, кто может получить «Оскара»…