Град Темных Вод (СИ) - Вран Карина - Страница 29

Восхождение — гибчайшая игра. В ней вы можете отколошматить врага табуреткой, если табуретка не развалится в процессе (то есть, если хватит прочности), можно даже до смерти забить противника; урон в таком случае будет исчисляться, в основном, из ваших (вас и вашего оппонента) параметров, начиная с силы бьющего, заканчивая защитой получающего урон мебелью. Если речь о стандартной табуретке (не вытесанной из алтаря Балеона и не зачарованной на стихийный урон каждому «присевшему»), то сам подручный предмет почти не будет учитываться в формуле расчета урона. Другое дело, если вы уроните на врага с изрядной высоты каменюку, тогда в формуле будут учтены: вес каменюки, высота, с которой он упал, законы игровой физики и только потом — сила толкнувшего и защита огребшего. Если кратко: покалечить и даже убить противника в Восхождении вы можете не только профильным оружием, шпилька для волос, вонзенная во вражий глаз, тоже нанесет урон. А уж коли речь идет о «шпильках», используемых Домом Бестий…

Баланс у острейшего «украшения» идеально подходил для метания — но это в руках опытной и меткой Бестии, а Хэйт пришлось изрядно намучиться, чтобы хотя бы научиться правильно держать «Игги» (ну не могла она каждый раз выговаривать полные названия «заколок»). А уж на то, чтобы произвести замах, проделать сам бросок и не промазать по неподвижной мишени (углем на стене Тариша начертила огромный круг) ушел, ни много ни мало, игровой день. От одновременного метания с двух рук дроу отказалась сразу, огласив, что лишь личный визит богини-воительницы позволит адептке такой фокус. В правой руке в бою Хэйт должна держать посох, поэтому «разрабатывать» следовало левую руку, вытаскивая из волос и отправляя в полет сначала один кинжал, затем второй.

В процессе выяснилось, что Тариша в полной мере обладает расовой особенностью дроу — язвительностью. Так, согласно наставнице, упомянутая статуя Ашшэа обладает большей гибкостью, лучшим глазомером и, безусловно, превосходящим (относительно подопечной) умом. Потому как даже каменная глыба справилась бы с задачей быстрее и лучше, чем пришлая.

Хэйт скрежетала зубами, ругалась (мысленно) почем свет стоит, и продолжала метать «Игги». Мифические клинки мифическим образом летели куда угодно, кроме мишени. Изредка глумливо позвякивала трель-оповещение, сообщая о приросте ловкости (впоследствии адептка насчитала одиннадцать однотипных оповещений). Потом — то ли система сжалилась над потугами девушки, то ли прибавка к ловкости сработала, то ли Хэйт поднаторела — Игг'Рашшар звякнул об очерченную часть стены.

— Да! — подпрыгнула на месте адептка. — И второй… Есть!

Игг'Шадир прилетел примерно туда же, куда и «темный» его собрат.

Дроу молча подошла к стене, стерла угольную черту, затем нанесла новую — с диаметром в два раза меньше прежней мишени.

— Продолжай, — велела Тариша.

Хэйт шумно выдохнула — радость от успеха как-то поблекла с уменьшением круга.

— И продолжу, — упрямо мотнула головой адептка. От движения узлы, не сдерживаемые более клинками, разошлись, и множество тяжелых косичек с металлическими заостренными пластинами на концах заскользили по спине, словно змеи. Пластины у Бестий принято смазывать ядом, так что сравнение уместное.

— Покуда ты не подчинила себе рассекающих воздух, тренировки с волосами неуместны, — строго обозначила Тариша.

— Не больно-то и хотелось, — буркнула Хэйт.

Хищным росчерком сверкнул металл, поражая угольную черту.

Ловкость увеличилась на 1!

«Давно пора отключить оповещалки», — в который раз подумала адептка и — в который раз — не отключила их.

Круг уменьшался в размерах всю игровую ночь, с первыми лучами светила, не видимого из-под толщи горной гряды, превратился в жирную точку размером с перепелиное яйцо. Ловкости «накапало» еще четыре пункта, движения Хэйт уже близки были к автоматизму. «Тело запомнит», — заверила ее Тариша на втором часу тренировок, когда у квартеронки ничего не получалось (сказано это было промеж ядовито-колких замечаний, но запомнилось лучше оных). И оно запомнило, сдалось под напором упрямой девушки.

«Бедные милишники, если их для каждого умения так муштруют, я им искренне сочувствую», — устало подумала адептка. Вспомнились Рэй, у которого ни одного умения нет на голосовой активации, и Маська, стремящаяся к тому же, изводя себя в залах Гильдии Воинов, кстати, как однажды обмолвилась мелкая, если учиться выполнять серию движений под руководством тренера из «местных», ценник эти местные выставляют за услуги ого-го какой.

Хэйт же учили бесплатно, и этому следовало радоваться. Она и радовалась — где-то очень-очень глубоко в душе.

— Пришла пора подвижных мишеней, — сообщила Бестия, когда Игг'Шадир и его темный близнец ударили в центр угольного пятна несколько раз подряд. — В реальной схватке твой враг не будет ждать, пока приноровишься ты. Идем.

— Завтра, — пообещала адептка.

В другой день она, скорее всего, оставалась бы в игре, что называется «до упора», но на утро по другую сторону реальности был назначен сеанс живописи. И на него хотелось девушке явиться «в форме».

Вал раздражал. Особенно бесила Веронику его оранжевая футболка — бесила не хуже, чем быка — колышущаяся красная тряпка. «Но быки-то не различают красного цвета, а я этот мерзкий оранжевый — очень даже различаю!», — психовала девушка, тщетно пытаясь сосредоточиться на лице модели. Взгляд сам собой сползал ниже — к футболке.

— А-р-р-р! — сорвалась на рык она, поняв, что если не спустит пар, до живописи дело не дойдет.

— Что-то не получается? — отстраненно спросил Стас, отрывая взгляд от своего холста.

— Ты здорова? — почти участливо осведомился Вал.

— Нет! Да! Нет! — Вероника одернула рукав тонкой блузки, размяла шею. — Все нормально, работаем.

Она могла бы рассказать историю обновления потолка в своей кухне, изрядно позабавив этих двоих, но оно ей надо, чтобы над нею посмеивались? А Стас так вообще может вообразить себя рыцарем и пойти карать обидчика своей студентки, с него станется. «Ну их»…

В мозолящей глаза оранжевой футболке был плюс: Веронику не «уносило», позволяя творить, что угодно «видению руки». В этот раз писала лицо мужчины-модели она сама.

…Заглубить тень под носом, подчеркнуть подбородок — да, он массивен, но уменьшать не стоит, тщательно проработать брови, они того заслуживают, шикарные брови же, глаза… с ними сложнее всего. Чай с лимоном и осколком лунного света — не теплый, холодный взгляд. Углы, много углов, угол рта, углы скул, прямые почти углы — лоб. Лицо сильное, не шаблонное… Снова вернуться к глазам — чего-то не хватает взгляду. Чего-то… нетипичного.

— Кх-м. — кашлянул Стас за спиной.

— Уп-с, — девушка поняла, что натворила.

— Я посмотрю? — заинтересовался натурщик и, не дожидаясь разрешения живописцев, подошел к станку Вероники. — О!

— А я все думала, как это выглядит, когда ни у кого нет слов, одни эмоции, — отложив кисть, пока еще чего-нибудь не учудила, сказала художница. — Вы как хотите воспринимайте, а мне — нравится.

Прямого солнечного света по просьбе Вала на него не падало, зрачки у модели были немного расширенные. И если радужку глаз Вероника прописала согласно натуре, то в глубине зрачков Вала нарисованного тлели крохотные угольки.

— Демонизировать его, как мне мыслится, все же не стоило, — заметил Стас. — Но, в сравнении с предыдущими твоими портретами, этот — прорыв.

— Инфернальный, — буркнула под нос Вероника.

— Я его куплю, — заявил Вал, неожиданно для автора картины. — Быть немного демоном для музыканта — самое то.

— Так что мешает: демонов на днях уже прикрутят, как играбельных персонажей, — зачем-то брякнула Вероника.

Парень приподнял свои выдающиеся брови.

— Прикрутят: где?

«Как, вот как можно ничего не знать о Восхождении?» — искренне недоумевала Вероника всю обратную дорогу. И не просто не знать — даже краем уха не слыхивать. Тем не менее, с одним таким человеком она теперь была знакома: Вал, варившийся в музыкальном котле и мало чем интересующийся вне мира музыки.