Время дождя (СИ) - Каршева Ульяна - Страница 14

Нога будто сама пнула какую-то дрянь, вцепившуюся в подол плаща подопечной, и Сашка учуяла, как что-то живое, но не очень ловкое свалилось во тьме – совсем рядом.

Но другие живые не свалились, не отпрянули, а навалились все вместе, и от первого укола, болезненно проткнувшего ногу, Сашка вскрикнула сама. А потом... оставалось только подпрыгивать, слепо всматриваясь, где же враг. А врага – слишком много. Уколы тонким лезвием ли, шилом ли – цыганской иглой, похожим ли на них иным оружием посыпались один за другим. И все в основном – в ноги. Невозможно было сосредоточиться на враге потому ещё, что рядом кричала и ахала от боли Кэйтрия, пытаясь шарахнуться подальше, а подальше не получалось, так как низкие невидимки быстро оттеснили свои жертвы от спасительной двери в лавочку. И в этой суете и темноте Сашка ничего не могла придумать, потому что мгновенная страшная боль лишала возможности соображать.

Но уколов было столько, что вскоре боль притупилась, а тело, как ни странно, стало чувствительней к происходящему в темноте, хлещущей холодными струями дождя.

Первая мысль – враги бьют снизу!

"Чулок с камнем бы мне!" – промелькнула мысль.

Ассоциативное мышление быстро подсунуло замену. Сашка быстро повела плечом, избавляясь от лямок рюкзака. Два быстрых движения – чуть спотыкающихся от старания сделать быстрей: расстегнула застёжку на лямках и тряхнула рюкзак, держа его за эти же лямки, чтобы удлинить. Пнула ногой нечто подбиравшееся под покровом тьмы – его не увидела, но почуяла, превратившись в дикого зверя, чья шерсть дыбом и отзывается на любое шевеление вокруг. Сильный замах – и рюкзак просвистел круг, в центре которого стояли две девушки. Тяжёлый от набранных продуктов, он ощутимо врезал по живому – одному, другому, третьему. Неизвестные гадики зашипели и поневоле отступили – на секунды, в которые пытались сообразить, что же произошло и с чего бы это некоторые из них резко отлетели. Эти секунды Сашка использовала, чтобы сунуть рюкзак в живот стонущей Кэйтрии – уже больше не от боли, а от страха.

– Беги в магазин! – завопила Сашка, пятясь и отбиваясь от низеньких и неуловимо стремительных теней, которые в вечерней тьме копошились вокруг, то и дело нанося по ногам уколы каким-то тонким оружием, вроде длинной иглы. Всё тем же звериным чутьём она сообразила, в какой стороне лавка – невидимая во тьме и дожде громада четырёхэтажного дома нависала над ними, и добавила, толкнув Кэйтрию в нужную сторону: – Беги туда!

А сама подумала: "Как – беги? Как ей бежать с такими ногами?"

Но, кажется, Кэйтрия выполнила приказ: вскоре за спиной мелькнул свет (она вбежала?) и пропал (закрылась дверь?). Если дверь и хлопнула, Сашка уже не услышала: на землю снова упал такой ливень, что его грохот заглушал всё на свете.

Несколько шагов до двери. В полной темноте. В молчании оторопевших существ, которые только что поняли, как их обыграли.

Шаг. Другой... Только Сашка дёрнула руку к двери, как сбоку на неё налетели и ударили так, что она упала и покатилась в сторону, закрывая лицо, в которое множество невидимок целили бить ногами. Тогда она сама, напрягшись, с силой откатилась подальше по мокрым булыжникам, чтобы выиграть время и встать на ноги.

А потом включилась адова вечность: она подпрыгивала и била ногами по едва замечаемым мельтешащим теням – и время от времени в кого-то попадала, судя по оханью и ответному рычанию. Если только тени становились выше, с неё ростом, она пускала в ход кулаки – особенно правый, с кастетом. И пару раз ударила так удачно, что прочувствовала, как врезала в живое и поддающееся, – и расслышала (кожей!) треск ломающихся костей, отдавшийся в собственных костяшках крепко сжатых кулаков. В ответ шипели так, что сердце радовалось, а резко возросший адреналин помогал крутиться ещё быстрей.

Но непрестанно тыкающая и будто вспыхивающая огнём боль в ногах требовала уже не только хромать, но и сбавлять темп обороны: кровь сочилась из них, заставляя ноги тяжелеть, хотя поначалу Сашка предполагала, что ноги становятся неповоротливыми из-за намокших под дождём штанов... Сашка пятилась к дверям лавки, умом понимая, что уже потеряла направление и, возможно, двигается не к укрытию, а к дороге, где её легко сбить с ног и затоптать... Почему дверь закрыта? Там же знают, что на улице человек! Увидеть бы прямоугольный свет – кажется, и сил бы прибавилось!

И настало мгновение, когда она поняла, что вот-вот шлёпнется... И это её так напугало, что она закричала сама. Всего лишь протестующее: "Нет!!" В следующий момент от удара в скулу перед глазами взметнулись холодные, ослепительно-белые салюты, а пальцы ослабели, онемев... Она грохнулась на холодные булыжники, думая, что это – конец. А ещё – думая, как хорошо, что можно лежать так, не двигаясь... Как только она поняла, о чём думает, как изнутри родилось настоящее рычание, и Сашка напряглась. Но её легко сбили снова на землю, едва она приподнялась на локте, и тогда, разъярённая, она, лёжа, принялась бить ногами всех, кто пытался к ней приблизиться, сама подпрыгивая на земле, как выброшенная на берег рыба, чтобы успеть перевернуться всем телом к тому, кто подходит сзади... Теперь её вело не желание выжить, а огромная обида на слезах и злости: почему никто из той лавки не выйдет на помощь?! Ведь там так много народу!

Но до конца ещё, как оказалось, далеко. Внезапно там, куда она недавно стремилась, вспыхнул сильный свет, просочившийся сквозь тёмный ливень. Сашка, лежавшая скорчившись, чтобы отдохнуть и чтобы не кололи в живот и в голову, потянулась к этому свету. И услышала мелкий бег низких существ – от неё. Одно, очень подлое, пробегая мимо, кончиком своей иглы ударило Сашку по щеке. Девушка вскрикнула от боли, не замечая, как хлынули слёзы.

Ливень затихал, и вместе с его замиранием Сашка расслышала странное. Откуда-то далеко, но быстро приближались к ней люди, которые хором проговаривали странные торжественные слова – одни и те же! Эти слова падали на неё, укрывая, будто зонтом, и не давая мелким убийцам тыкать в неё своими жуткими иглами... А потом она увидела поразительное: вместе с людьми, которые читали заклинание, чуть впереди них, по воздуху плыли горящие свечи! Они плыли величаво и уверенно, а добравшись до Сашки, опускались на мостовую, образуя круг вокруг лежащей девушки. Дождь отступал от гордо покачивающихся огненных лепестков, и Сашка, задыхаясь от впервые испытанного чувства невероятной гордости, злая, как сто чертей, всем телом перевернулась на живот и оперлась руками в булыжники, чтобы встать. Боль полыхала в ногах, не давая подняться, а Сашка плакала со злости и всё старалась встать. "Хоть не валяюсь!"

Несколько людей, шедших, не прекращая проговаривать заклинание, остановились, но Сашку не смутило то, что они возвышаются над ней. Она у их ног... ситуация не умаляла её – подспудно она понимала это... И нисколько не удивилась, когда какой-то мужчина нагнулся и легко поднял её на руки. И нисколько же не возражала, хотя мельком подумалось: "Они узнают, что я девчонка... Ну и фиг..."

Мужчина с нею на руках повернулся к магазину, откуда высыпала вся толпа магов и эльфов, и вошёл в небольшой коридор, образованный потеснившимися людьми, дружно продолжавшими проговаривать заклинание света – насколько сумела понять Сашка. Она выглянула из-за его плеча: свечи всё ещё вылетали из лавки следом, пока плотно не окружили магов, создавая огненную границу, за которой в отступившей тьме, неровной из-за дождя, мельтешили низкие тени черней той самой тьмы... Дверь закрылась, заглушив беспорядочный хлёст ливня по мостовой и домам.

Перед мужчиной с его живой ношей расступались, а потом, когда он прошёл весь магазин, открыли дверь – видимо, в подсобку, потому что здесь было много коробок.

– Оставь его здесь, Гордон, и уходи, – велел женский голос.

Мужчина кивнул и бережно опустил Сашку в глубокое кресло. Она до крови закусила губу, едва всем весом ноги опустились в сиденье. Чем больше расслаблялась в безопасности, тем сильней жгли множественные уколы.