Спасение клана Учиха (СИ) - Кицунэ Миято - Страница 57

— Кажется, вот то, второе справа… У него почти отсутствует поток чакры, — показал Учиха на тёмное яйцо.

— Присоединяйся, — кивнул Орочимару на ещё одну печать для заряда накопителя чакры, которая, смешиваясь, заменяла яйцам материнскую систему циркуляции.

Шисуи послушно положил руку и начал делиться своим резервом.

Орочимару вздохнул. Потери в таком эксперименте неизбежны. Изначально ему подсаживалось больше двух сотен неоплодотворённых змеиных яиц — яйцеклеток, которые он, с помощью техники проклятой печати, заполнял своим ДНК. Такое замещение было менее «смертельным», чем когда он ставил печать на людях. По статистике, выживал один из десяти подопытных, а в случае с яйцами выживало одно из пяти. Но этот процент в каждом последующем эксперименте неуклонно падал. В конечном итоге на шестой заход из кладки выжило всего одиннадцать яиц, которые получилось оплодотворить. Два из них погибли на первой и третьей неделе во время пребывания в брюшной полости, ещё три — во время отсоединения от неё. И вот теперь ещё одно, уже трёхмесячное, скорее всего, не выживет.

— Боюсь, нам следует отсоединить это яйцо от всех остальных, кажется, оно пытается «запитаться» от других, но так может только погубить остальных. Я вижу один поток, который подбирается к крайнему, — сообщил Шисуи, отвлекая Орочимару от подсчётов потерь.

Он кивнул, поверив Шисуи на слово. Без использования способностей шарингана эксперимент мог продлиться много дольше, и неизвестно, вообще получился бы или нет.

Используя двух выращенных от руки теневых змей, Орочимару заставил удлинившихся гадов нырнуть в бак с питательным раствором и перегрызть чакроканалы бракованного эмбриона. Ещё слегка пульсирующее яйцо было отдано Кабуто.

Парень заворожено смотрел на ладони, в которых лежал ещё живой не родившийся отпрыск Орочимару.

— Прости, малыш, — избегая встретиться с ним взглядом, прошептал его старший приёмный сын.

— Дождись, пока оно… — Орочимару помолчал, не желая выдавать своих чувств голосом. Шисуи отвернулся и продолжал сливать чакру, но от Учиха тоже чувствовалось напряжение. — Дождись, пока жизнедеятельность прекратится и сделай вскрытие, — справившись с минутной слабостью, спокойным тоном закончил Орочимару. — Мы должны знать, в чём было дело.

— У тебя действительно появилась семья, это так непривычно… — разместившись возле него на камне и попивая горячий чай, сказал Джирайя.

Вдалеке на поле Комацу и Мина доили коз, и был слышен смех Нацуми, скрытой в высокой траве, та снова пыталась догнать кролика, чтобы потискать. В конце концов, кролик был загнан к камням и перехвачен девочкой поперёк туловища, и теперь обречённо терпел нежности, грустно повесив серые ушки.

Орочимару усмехнулся, поймав себя на мысли, что снова прокручивает ситуацию с яйцом и думает о том, что этого не произошло бы, если бы он остался в лаборатории. Возможно, что яйцам нужен постоянный обмен новой чакрой, так как до этого они так надолго от них не отлучались. Вскрытие разобраться с ситуацией не помогло.

— После такого чувствую себя одиноким, брошенным стариком. Я рад за внука, но не хочу быть лишним, — не дождавшись от него никаких слов, продолжил Джирайя.

— Просто скажи, что на самом деле ты хотел бы остаться, и я тебе это разрешу, — устало пробормотал Орочимару. — Или пропуск дам, а то, зная тебя, уверен, что долго ты на одном месте не высидишь. Обязательно же на какие-нибудь приключения потянет.

Джирайя кашлянул, захлебнувшись своим чаем, и даже покраснел.

— Орочимару, ты вернёшься в Коноху? — серьёзно спросил его друг. — Сейчас, когда Цунаде стала Хокаге… Ты знаешь о том, что тебя оправдали?

— Да что ты? — провокационно изумился Орочимару. — Прямо-таки оправдали?

— Ну, — опустил взгляд в кружку Джирайя, — ты же выполнял приказы от непосредственного руководства. Тебе, по сути, даже пожаловаться Хокаге было нельзя, потому что это были… — старый друг нахмурился и как-то обиженно надулся. — Я же доверял ему. Учителю. Считал, что он меня… Мне Цунаде сказала, что я сын Нидайме, представляешь? А мать моя при родах умерла, так и не выяснили даже имени её… Точнее, по распоряжению учителя все записи по моему рождению уничтожили, и в приют меня сразу… Про то, кто мой отец, после смерти Тобирамы знал только Сарутоби-сенсей. А я помню, что иногда видел отца, получается… Кажется, наш учитель пообещал Тобираме, что присмотрит за мной… Присмотрел… Не сказать, что не сдержал обещания… Да вот только клан Сенджу тоже мог за мной присмотреть… Если бы… Что уж теперь… Техниками Второй со мной поделился, грех жаловаться, и сыну я кое-что смог передать… Обидно только, что, когда я к Цунаде свататься приходил, она мне всегда говорила, что не может с безродным и бесклановым жизнь свою связать. Никто я и звать меня никак… Джирайя… Просто Джирайя. Несколько семей надо мной опеку брали, да никто из них фамилией так и не поделился, а сам я… — Джирайя замолчал, грея руки о сделанную из аметиста кружку. — Возможно, что это, конечно, просто красивая сказочка, в которую так хочется верить. А я никакой не сын Нидайме… Может, она просто так… извинялась…

Орочимару скептически посмотрел на своего друга и не менее скептически хмыкнул.

— Недавно я проводил осмотр Наруто и выяснил, что у него есть гены Сенджу. Были у меня кое-какие образцы по… старой работе. Так что мы проверили твоего сына и сравнили его ДНК с образцами Первого и Второго Хокаге. В общем, выяснили, что Минато — внук Тобирамы, так что, думаю, ты действительно его сын. Тем более, что Цу-тян не имеет привычки так неприятно и болезненно шутить. Мне казалось, что ты всегда ей нравился, не зря же она себе фигуру в твоём вкусе нарастила, — ехидно пихнул он в бок друга.

— Так это правда?! — всё-таки слегка ошарашено вытаращился на него Джирайя.

— Ты про грудь или про отца? — не удержался Орочимару от подначки и тут же, ухмыляясь, увернулся от дружественного локтя.

— Змей ты подколодный, — притворно надулся, весело сверкая глазами Джирайя. — Так на вопрос и не ответил… Про Коноху…

— Я всегда не мог этого понять, — вздохнул Орочимару. — Ты пытался вернуть меня в Коноху, но сам постоянно оттуда сбегаешь. У тебя в Конохе даже дома нет, куда вернуться, всё время у меня или Минато кантовался, или по всяким бабам. Так нет же, — снова зовёшь. Или ты меня потому и зовёшь, что тебе жить негде? — ехидно хихикнул он. — Типа «дайте водички попить, а то так проголодался, что и переночевать негде».

— Ну… Я же… — смутился Джирайя, крепко задумавшись. А потом тихо произнёс: — Без тебя и Цу-тян Коноха кажется мне… пустой.

Орочимару промолчал, но эти слова задели давно погребённую и забытую струнку его души.

— А помнишь нашу первую серьёзную миссию? — неожиданно улыбнулся Джирайя. — Я тогда попал в ловушку, а ты меня спас…

— Да, это было в Стране Чая, — снова посмотрев вдаль, кивнул Орочимару. — Кажется, это тогда Цунаде отравила тебя, из-за того, что ты оказывал знаки внимания местной девчонке с большими буферами…

— Блин, а я думал, что просто съел что-то не то… — забавно вытянулось лицо друга, и Орочимару искренне засмеялся.

— Сегодня у нас целых четыре праздника, — улыбнулся Шисуи, приобняв за плечи призванного пару часов назад Итачи. — Во-первых, у Кимимаро был день рождения, а мы вместе его не поздравили. Двенадцать лет — это уже настоящий жених, — подмигнул Мине старший Учиха.

Старшая из девочек Учиха не сильно засмущалась, только стрельнула глазками в Кимимаро, и Орочимару подумал, что дети очень быстро растут и что подобная «партия» для его младшего приёмного сына была бы неплохой.

— Во-вторых, Итачи три дня назад исполнилось пятнадцать, — ещё крепче обнял Шисуи брата. — В-третьих, во время путешествия мы нашли дедушку Наруто, Джирайя-сана, и он решил пока пожить с нами. И, в-четвёртых, сегодня Гурэн исполняется шестнадцать лет.

Орочимару смотрел на большое и дружное семейство, которое всё чаще в мыслях называл «своим». Его приёмная дочь сидела в новом зелёном кимоно и вместе со всеми подняла аметистовый бокал, наполненный ягодным соком. Они же с Джирайей поднимали чарки поменьше и покрепче градусом. На душе было легко и спокойно, даже появилась уверенность, что скоро семья станет ещё больше и ещё крепче и всё будет хорошо. Орочимару почувствовал это ещё вчера, после долгого, затянувшегося до половины ночи, разговора с другом, когда вдруг понял, что перешагнул все обиды на учителя, тот период, когда работал на Данзо, обменивая людские жизни на техники и на ещё одну крупицу знаний об этом мире, освободился от гнетущего чувства неправильно прожитой жизни. Он прощён…