Гарем Пришельца (Сборник) (СИ) - Волознев Игорь Валентинович - Страница 52

В суеверном ужасе искатель сокровищ вскочил на коня и бежал из этого проклятого места, долго скитался по пустыням и дебрям, а добравшись до Харрара, слёг в тяжелейшей лихорадке.

— Интересно, — пробормотал Пфаффер, перечитав эпизод, где описывались странные ямки и выжженная почва. — Очень интересно… Ведь это похоже… — Он в волнении встал с кресла и заходил по комнате. — Ну да, это похоже на следы от стоек шасси приземлившейся машины времени! Дело явно не обошлось без участия хрономобильного вора! Кто-то в нашу эпоху — эпоху свободных перемещений во времени, — прочёл эту старинную книжицу и, наведавшись в 8 августа 1786 года, обчистил пещеру за одну ночь, пока простофиля спал… Иного объяснения просто не приходит в голову… — Он остановился и завистливо поджал губы. — Повезло догадливому ворюге, ничего не скажешь. Драгоценности и куча мешков с золотыми монетами древней чеканки! Да за одну такую монету нынешние коллекционеры никаких денег не пожалеют, пяти монет хватит, чтобы оплатить туристский круиз на Марс! А ведь там были ещё ювелирные изделия, золотая статуя Будды… Кто-то за одну ночь стал богаче Креза…

Сокровища Шахерезады, доставшиеся неведомому счастливцу, настолько прочно засели в сознании Пфаффера, что он лишился покоя и сна. Целыми днями он тяжело вздыхал, перелистывая книжечку Керкийона.

И вдруг однажды, глядя на толпу, валившую из психотронного кинотеатра после просмотра очередного боевика о приключениях в туманности Андромеды, он хлопнул себя по лбу и воскликнул:

— Да ведь сейчас книг никто не читает! Ну абсолютно никто во всём мире, кроме нескольких таких чудаков, как я! Кто, скажите мне, мог заинтересоваться записками какого-то неизвестного француза, изданными пятьсот лет назад мизерным тиражом? А даже если кто-то их и прочёл, то вряд ли поверил в их правдивость. Записки Керкийона полны несуразиц, а иные места и вовсе кажутся фантастикой. Голову даю на отсечение, что из тех редких интеллектуалов, кто их прочёл в наши дни, только я один им и поверил!

Этим вечером Пфаффер до поздней ночи расхаживал по комнате. Всё говорило за то, что неведомым похитителем сокровищ был ни кто иной, как он сам! Действительно: раритетная книга, наверняка в единственном экземпляре дошедшая до двадцать третьего века, волею случая оказалась в его, Пфаффера, руках. Дата, когда Керкийон проник в пещеру, ему известна. Маршрут, которым француз добирался до пещеры, он вполне может восстановить по множеству ориентиров, указанных в книге. Керкийону, писавшему свои мемуары через десяток лет после того злополучного происшествия, не было смысла скрывать местоположение тайника, ведь он был пуст! А между тем эти ориентиры наверняка можно отыскать на старинных картах Аравийского полуострова, которые легко заказываются через интернет. В двадцать третьем веке человечество располагало подробнейшими географическими картами всех стран всех времён. Существовала даже карта Гондваны — протоматерика, исчезнувшего десятки миллионов лет назад, причём можно было не сомневаться в её точности, поскольку была составлена картографами, лично посещавшими эту самую Гондвану…

Итак, Пфафферу оставалось уточнить маршрут, арендовать хрономобиль и перенестись в 8 августа 1786 года.

В робком неприметном служащем словно прорвало какой-то кран. Мысли о несметных богатствах заставили его действовать энергично и целеустремлённо. Все вечера теперь он пропадал на ускоренных курсах вождения хрономобилей, а ночи просиживал над картами средневековой Аравии.

Часами из его комнаты доносился шелест бумаг и бормотанье:

— Караванная тропа… Та самая караванная тропа… Два градуса к югу… Надо свериться с другой картой…

Жену, входившую к нему с кофейником, он огорошивал вопросом:

— Так ты узнала, каковы сейчас цены на мейсенский фарфор?

Она удивлялась:

— Почему это тебя интересует?

— Ну, дорогая, я же просил узнать цены на мейсенский фарфор, картины Рубенса и недвижимость на Лазурном берегу, — Пфаффер, отдуваясь, откидывался в кресле. — Ведь нам неплохо бы переехать в более приличный особнячок и обставить его в старинном стиле, с мейсенским фарфором и картинами Рембрандтов, Рубенсов и прочих Рафаэлей, ты не находишь?

И он заливался беззвучным смехом, вытирая платком свою вспотевшую лысину.

Как только озадаченная супруга выходила, из-за приоткрытой двери снова доносилось:

— Это несомненно здесь… Керкийон двигался от русла высохшей реки на юго-восток… Четыре конных перехода за одиннадцать часов… И не забыть захватить бархатные мешочки для ювелирных изделий!

Наконец настал решающий день. Искатель сокровищ уселся в кабину изрядно потрёпанного дисковидного хрономобиля — самого надёжного из всех имеющихся, как заверили его в бюро проката. Управиться с машиной было нетрудно: нажатием на кнопки надо было набрать цифровую комбинацию — дату прошлого или будущего (вплоть до минут), в которую требовалось переместиться. Правда, тут же, на приборной панели, имелась строгая надпись, категорически запрещавшая несанкционированное перемещение в прошлое глубже 2170 года — времени изобретения хрономобилей. Но кто узнает, если перемахнуть за эту границу всего на несколько часов?

Пфафферу было известно, что в «запретное» прошлое наведывались не только любознательные учёные. Целые гангстерские банды специализировались на подобных путешествиях, несмотря на угрозу тюремного заключения и высоких штрафов. Конечно, в исторические события хрономобильные воры не вмешивались. Это было слишком рискованно для них же самих. Ведь существовала такая вещь, как людская память, которая могла донести до будущего, а значит — до полиции времени, сведения об их деяниях. И всё же скрыть свои летательные аппараты от глаз людей прошлого им зачастую не удавалось. Предания о загадочных летающих объектах встречаются во все времена и у всех народов — предания, однако, настолько туманные, что вычислить по ним какую-то определённую машину и привлечь её водителя к ответственности было почти невозможно. Худший вариант для хрономобилиста, рискнувшего залететь в «запретное» прошлое — это сразу напороться на патруль полиции времени. Но шансы разминуться с этими сверхбдительными ищейками были весьма велики, поскольку те не могли удержать под своим наблюдением весь пространственно-временной массив прошлого. Смельчак, залетевший туда, примерно в семидесяти случаях из ста ускользал от вездесущего патруля и, очутившись, например, в Голландии семнадцатого века, инкогнито прогуливался по улицам тамошних городов и за гроши покупал картину у нищего старика Рембрандта, чтобы затем, вернувшись в будущее, неслыханно обогатиться.

Дисколёт, мигая красными и зелёным огнями, взлетел над лужайкой в окрестностях Цюриха и… растаял в воздухе. Пфаффер почувствовал лишь лёгкое головокружение (и то главным образом с непривычки), когда надавил на последнюю кнопку, ответственную за переход сквозь время. И тотчас, придя в себя, увидел за стеклом иллюминатора ночное небо 1786 года.

Хрономобиль, хоть и был уже в другом времени, всё ещё находился в той точке над поверхностью Земли, где состоялось перемещение. То есть, под ним по-прежнему простиралась Швейцария. Только там, где ещё минуту назад зеленели ухоженные лужайки с площадками для гольфа, теперь темнел густой лес, блестела лента ручья и светилось окно уединённой избушки. Мирный, идиллический пейзаж седой старины! Но Пфафферу некогда было на него любоваться. Он включил скорость, и аппарат, развернувшись, рванул на юго-восток. Путь его лежал через Малую Азию и Палестину прямым ходом в Аравию.

В первые минуты полёта Пфаффера больше всего беспокоила возможность напороться на полицейский патруль. Радары на аппаратах этих ищеек обладали дьявольской чуткостью, они могли засечь его чуть ли не с противоположного полушария планеты… Но он летел, никто его не беспокоил, и небо было безоблачным, полным звёзд… У искателя сокровищ понемногу отлегло на душе.

Хрономобиль мчался стремительно, и уже через полчаса внизу поплыли пески Аравийской пустыни. Пфаффер замедлил скорость и повёл аппарат на снижение. За бортом проносились оазисы, холмы, какие-то руины, экзотические стоянки бедуинов… Замаячил чёрный силуэт трёх пальм, словно растущих из одного корня, — ориентир, указанный Керкийоном. Поодаль виднелись чахлая рощица и тёмные плиты древнего пересохшего колодца. Звёздный свет струил на них своё серебристое сияние. Всё вокруг молчало и ничто не шевелилось…