Няня для балбеса (СИ) - "evsora" - Страница 84

Жизнь - не сказка, в которой счастливый конец предусмотрен по умолчанию. Если сравнивать ее с фильмом, то это, скорее, была бы мелодрама, в которой главный герой с равнодушным лицом выслушает ее излияния, отдаст ей билет и зайдет в вагон. Дверь закроется, поезд тронется, и через набирающие скорость окна главная героиня увидит, как ее любимый идет по вагону, даже не собираясь поворачивать голову в сторону оставшейся на перроне девушки. А она, постояв еще несколько минут после того, как хвост поезда скроется вдалеке, развернется и медленно побредет к дому, не глядя на прохожих, не замечая ничего вокруг. И только когда слабый, еще прохладный, но уже такой весенний ветерок ласковыми ладонями пройдется по ее мокрым щекам, она поймет, что они больше никогда не встретятся, что вот он - конец, такой, какой есть, и другого никто не напишет. И героиня молча вступит в свою отныне серую и равнодушную жизнь, наполненную тоской по прошлому и робкими мечтами о будущем. Через несколько лет она по-настоящему перестанет ждать случайной встречи, окинет свою жизнь усталым взглядом и… ничего не изменит. Это будет длиться вечность, никогда не заканчиваясь, как персональный ад самоубийцы, тягучей резиной растягиваясь на столетия, равные титрам в конце.

Уныло подумав, что такая безрадостная перспектива выглядит слишком реальной, Китнисс внутренне содрогнулась. Нельзя допустить этого. Пора брать себя в руки.

Ничего. Она справится сама. Из-за этих дурацких любовных переживаний Китнисс забыла, что она сильная. Она всегда со всем справлялась сама, справится и сейчас. Отремонтирует дом. Найдет матери сиделку. Восстановится и закончит университет. Вообще, какого черта она позволила себе распустить сопли? Она умеет работать и экономить, у нее есть целых два выходных дня, чтобы подработать где-то еще. Мечась в панике по дистрикту, она забыла о почте, и не спрашивала там о работе. Забирая завтра письмо, нужно будет обязательно поинтересоваться. В конце концов, она через ту же почту может выходить в интернет и продолжать делать работы для студентов, отправляя ответы по электронной почте. Она справится. Пускай через год, но она вернется в университет. Даже лучше, если это будет через год - тогда она не окажется в одной группе с Питом, и будет меньше риск, что она задушит его собственными руками. То ли от большой любви, то ли… От большой любви, короче.

В таком решительном настрое Кит продумала план дальнейших действий:

1. Бросить курить.

Кроме того, что на сигареты уходит слишком много денег, подхватить эту дурную привычку вообще было глупой идеей. Лучше она будет наворачивать сотню кругов за час по залу, без отдыха и перерывов, но курить она больше не будет.

2. Сходить на почту. Забрать там письмо и спросить о работе.

Послание, которое ее там дожидалось, не вызывало у Китнисс волнения и предвкушения. Скорее всего, кто-то из старых друзей узнал в деканате ее адрес и, не имея возможность дозвониться, решил воспользоваться древним методом, включающим в себя бумагу и противный вкус клея от марки на языке.

3. Продолжая второй пункт - включить телефон.

Если симку заблокировали - восстановить. Позвонить Энни, Джо, узнать, как поживает Хеймитч и Лютик. Пускай они выскажут ей, какая она непроходимая дура, а она в это время будет наслаждаться, слушая любимые голоса.

4. Не позволять себе думать о Пите.

Этот пункт не хотелось комментировать даже в своей голове.

5. Самое главное. Не раскисать. Не расслабляться. Не терять из виду цель и идти строго в ее направлении.

Все просто. Давно нужно было взять себя в руки, пускай пока слабые и дрожащие, но с каждой минутой наливающиеся силой и уверенностью.

Неожиданно яркое для конца зимы солнце прошлось внимательными лучами по омытой прощальными слезами снега земле, заглянуло в стеклянную дверь бара, кинуло взгляд в окно мчащегося со скоростью, далекой до скорости дитя солнца - света, - поезда. Оставив любопытные искорки на прозрачном стекле, заключило в теплые объятья девушку, спешащую с подносом в руках и парня, слепо глядящего в книгу, но не видящего ни одной буквы.

Китнисс остановилась напротив стеклянной двери, непроизвольно вскинув влажные глаза в направлении солнечного зайчика, метнувшегося к ее лицу сверху.

Пит перевел взгляд на высокое небо, ведомый желтым пучком света, скользнувшим по открытой странице.

Голубые и серые глаза всмотрелись в высокое небо, встречаясь в одной точке, провожая с печалью одно и то же облачко, скользящее вдаль, в новые места, в новую жизнь.

- Может, это еще не конец… - Голоса, слившиеся в унисон, прозвучали так далеко друг от друга…Девушка прикусила нижнюю губу, отводя взгляд от нового посетителя, подошедшего к двери и закрывшего собой обзор на голубую даль. Парень захлопнул книгу и достал телефон. Покрутив его в руке, набрал знакомые цифры, отвлекаясь от прекрасного вида на разговор. Не в состоянии услышать друг друга, разделенные милями пространства и непонимания, оба почувствовали смутную надежду на то, что в их истории еще возможен счастливый финал.

- Может, это еще не конец? - Крессида, поддерживающая Гейла под неповрежденную руку, с надеждой смотрела на высокого парня с туго замотанной белой повязкой рукой, который, сидя в очереди к травматологу, успел ей рассказать чуть ли не историю всей жизни - его, Китнисс, Пита, перебивая иногда собственный рассказ извинениями, просьбами, надеждами. Положительного ответа он ни на один вопрос не получил, но и вторая рука пока была цела, что можно было считать добрым знаком..

- Пфф, конечно, нет! - Гейл больше оперся на идущую рядом девушку, чуть усиливая хватку на ее плече, ведомый собственной надеждой. Ну и что, что болела ему рука, а не нога, и поддерживать его не было никакого смысла? Главное, что Гейл знал, ощущая неясное тепло в районе груди - это точно еще не конец.

========== 42. ==========

Стоя перед зданием почты, Китнисс в третий раз перечитывала письмо. Так вообще бывает?

Нет, то, что оно попало к ней слишком поздно - не удивительно, это как раз в стиле всего, что с ней происходит. Учитывая ее невезучесть, Кит могла его вообще не получить. Оно могло быть отправлено обратно, затеряться, на поезд с письмами могли напасть ковбои, а почтальона украсть инопланетяне. Но это… Это было неожиданно. Такое происходило только в сказках, которые рассказывал ей отец. Ну, в тех, в которых доброта всегда вознаграждается, а плохиши с радостью занимаются исправительными работами после того, как нахватают по щам от главного героя.

Один день. Один гребаный день. Эта фраза, прокручивающаяся в ее голове со всевозможными интонациями, заставила девушку зайтись в громком, немного истеричном смехе. Прекрасно понимая, как выглядит со стороны (как еще одна сумасшедшая из семьи Эвердин), Китнисс ничуть не смущалась. Проведя еще одну почти бессонную ночь, занятая поддержанием тепла в доме и выплакиванием глаз до состояния серо-красных щелок, утром Кит ощутила невероятную свободу. Возможно, впервые в жизни.

Идя в мутноватой дымке тумана к колонке, Кит услышала первые звоночки рассвета - птицы выводили мелодичные трели, восхваляя свою, хоть короткую, но такую радостную жизнь, силой струящуюся под их крыльями. Замерев посреди дороги и рискуя исполнить роль вестника чьего-то двухсотпроцентного несчастья - с двумя пустыми ведрами в руках - Китнисс не могла оторвать взгляд от рождения нового дня. Розовые полоски, широкими мазками легшие на сизый фон неба, незаметно, но неизбежно ширились, пока не заполнили собой треть небосвода, ближе к земле выгорая до бледно-оранжевого, почти персикового. Не моргая из-за страха пропустить что-то важное, что-то ключевое, Китнисс напряженно ждала. Она и сама не смогла бы толком объяснить, что именно заставляет ее стоять, боясь пошевелиться, издать лишний в этой какофонии утренней гармонии шорох порывистого вздоха, пока над краем мира не блеснул первый полноценный луч солнца. Задохнувшись от восторга, Кит сильнее сжала тонкие, врезающиеся в пальцы, ручки ведер, но не ощутила боли. Одновременно с тем, как над лесом с неожиданно быстрой скоростью после пролога из розовых тонов в стиле легато поднимался слепящий шар, Китнисс ощутила, как в ней зарождается благостная пустота. Так вот она, оказывается, какая - свобода. Пустая, темная, как черная дыра, заглатывающая в себя все чувства и эмоции, как высокая волна цунами, стирающая барьеры, запреты, страхи и даже желания. Но после того, как волна схлынула, унося в великое ничто завоеванные трофеи, в душе начало зарождаться что-то новое, чему Китнисс не могла подобрать название. Поднимаясь от кончиков пальцев, оно наполняло душу радостью, а тело легкостью. Вытесняя темноту, светлое блаженство разливалось по венам, тонкими нитями опутывая каждый нерв, заполняя каждую клеточку необоснованным счастьем. Свобода.