К М Станюкович (Очерк литературной деятельности) - Еремин М. П. - Страница 10

______________

* К.М.Станюкович. Полн. собр. соч., т. IX, СПб, 1907, стр. 39.

В своих публицистических произведениях Станюкович неоднократно возвращался к мысли о том, что хищники и воры легко уходят от наказания главным образом потому, что многоступенчатая иерархия администраторов и начальников, призванных охранять интересы государства и общества, сама действует по принципу круговой безответственности. В одном из своих писем Джонни приводит следующий, весьма характерный в этом отношении диалог с чиновником Z: "- Скажите, молодой друг, отчего вы всегда молчаливы? Вы превосходно работаете, вы идеальный исполнитель, но отчего вы молчите?.. Кто вас не знал бы так хорошо, как я, тот подумал бы, что вы готовите донос на своего начальника и друга.

Мистер Z. только улыбнулся.

- Что значит ваша улыбка, сэр?

- Ах, милорд... Я удивляюсь, как вы с вашим умом не объяснили моего молчания.

- Что ж оно означает?

- Преданность, одну преданность и ничего более!..

Однажды я сидел в кабинете мистера Z. Он только что готовился отправить лично составленную им записку к своему патрону по какому-то вопросу, как ему подают записку от патрона. Мистер Z. хладнокровно прочел ее, аккуратно сложил, спрятал к месту и приказал позвать своего секретаря.

- Эта записка, над которою мы работали, не годится. Приказано разобрать этот вопрос в другом направлении, и потому нам приходится завтра же этим заняться.

- Но как же... То направление, которое придано этой записке, основано на началах науки.

- Главное, не рассуждайте и делайте, что приказано... Наука?.. Наука должна служить государству, а не государство науке.

Молодой секретарь почтительно поклонился и ушел.

- А какое ваше мнение по этому вопросу? - спросил я.

- У меня, милорд, нет мнения... Я исполняю, что приказывают.

- Но как же однако?

- Очень просто: я не рассуждаю и, признаюсь, считаю нелепостью рассуждать... Я служу и более ничего.

- Конечно, это просто, но, с другой стороны, такой индифферентизм может лечь нравственной ответственностью...

- У вас - быть может, а у нас, милорд, нет... Какая ответственность, когда приказание мне дано на бумаге и даже за нумером? Я исполнитель - и в этом вся моя роль. Если бы я рассуждал, милорд, то...

Он не досказал и умолк"*.

______________

* К.М.Станюкович. Полн. собр. соч., т. IX, СПб, 1907, стр. 96-97.

Действие происходило в Петербурге, записка была "с направлением", то есть общего, руководящего свойства; по этим признакам читателю нетрудно было догадаться, что "мистер Z" занимает какой-то очень важный пост, а его патрон, вероятнее всего, не меньше, чем министр. Но ведь и те, кому было поручено наблюдать за радикальным журналом, тоже могли догадываться.

Журнал "Дело" с самого возникновения был у властей на особом счету; многие знали, что он является прямым продолжением знаменитого "Русского слова", что подтверждалось, между прочим, и тем, что бывший редактор этого журнала Г.Е.Благосветлов стал фактическим редактором-издателем "Дела". Среди сотрудников журнала некоторое время был только что вышедший из Петропавловской крепости Д.И.Писарев; тайная полиция имела сведения, что "Дело" печатает на своих страницах статьи и корреспонденции видных революционеров-эмигрантов - П.Л.Лаврова, П.Н.Ткачева, С.М.Степняка-Кравчинского. Вполне естественно, что когда Станюкович занял в журнале место ведущего публициста, цензура и тайная полиция стали уделять ему особое внимание. "Уличающих" фактов накопилось за несколько лет наблюдений много, и поэтому, когда после смерти Г.Е.Благосветлова Станюкович возбудил ходатайство о разрешении на право издания "Дела", ему было отказано. Правда, через некоторое время разрешение было все-таки выдано, но, по-видимому, тогда же судьба журнала была предрешена. Тайная полиция теперь имела неоспоримые данные о том, что Станюкович во время своих поездок за границу встречается с П.Л.Лавровым, П.А.Кропоткиным, В.И.Засулич, С.М.Степняком-Кравчинским и другими видными революционерами-эмигрантами. Ждали удобного случая, и он подвернулся: 21 апреля 1884 года Станюкович был арестован на пограничной станции Вержболово и доставлен в Петербург. Целый год его держали в Доме предварительного заключения под следствием, а затем в административном порядке сослали на три года в Томск. Он отправился в третье вынужденное путешествие, на этот раз в Сибирь - в те места, через которые он двадцать два года назад возвращался из своего первого путешествия.

Несчастья и невзгоды обрушивались на Станюковича одно за другим. Он тяжело пережил разгром народовольцев и наступление реакции; пока он находился под следствием, умерла его дочь - Любовь Константиновна; арест и ссылка лишили его журнала и средств к существованию. И все-таки Станюкович нашел в себе достаточно сил, чтобы с достоинством, мужественно перенести все эти удары. В ссылке, чтобы как-то сводить концы с концами, он должен был снова на некоторое время поступить на службу. Но главным его делом и здесь была литература. Он стал постоянным сотрудником тамошней "Сибирской газеты" и на ее страницах напечатал ряд статей, фельетонов и роман "Места не столь отдаленные" (окончательное название "В места не столь отдаленные"). Некоторые из написанных им в ссылке произведений - среди них книга путевых очерков "В дальние края" и несколько морских рассказов - были тогда же опубликованы в столичной печати.

9

27 июня 1888 года, отбыв срок ссылки, Станюкович, как сообщила "Сибирская газета", "выехал в Россию"*. К этому времени Людмила Николаевна получила небольшое наследство, что дало возможность Станюковичу вместе с семьей поехать во Францию, чтобы поправить расшатавшееся здоровье.

______________

* К.М.Станюкович. Собр. соч.. т. 6, ГИХЛ, М., 1959, стр. 755.

В феврале 1889 года он вернулся в Петербург и начал хлопоты по устройству своих литературных дел. Прежде всего он стремился возобновить публицистический диалог с читателем, для чего необходима была прочная связь с одним из тогдашних ведущих прогрессивных журналов. Но эта задача оказалась трудноразрешимой. Обстановка в журналистике стала еще более тяжелой, чем пять лет назад. На страницах "Русского вестника", "Московских ведомостей", "Нового времени" и других - рангом пониже - реакционных органов велось систематическое глумление над всем, в чем замечалось хотя бы отдаленное подобие освободительных идей. Те газеты и журналы, которые были подозреваемы властями в оппозиционности, подвергались особому цензурному и полицейскому досмотру. Выступления публицистов, все-таки еще претендовавших на то, чтобы в обществе их считали за либералов, отличались незначительностью тем и уклончивостью тона. С журналами и газетами, в которых Станюкович находил возможным сотрудничать, не поступаясь своими взглядами, его отношения складывались двояко: для его беллетристики охотно открывали свои страницы такие влиятельные журналы, как "Русское богатство", "Вестник Европы", "Мир божий", "Журнал для всех", "Нива", "Родник", "Всходы", "Детское чтение", "Юный читатель" и др.; одна из самых распространенных газет - "Русские ведомости" - печатала беллетристические произведения Станюковича из года в год, из месяца в месяц - вплоть до последних дней его жизни. А к Станюковичу-публицисту руководители тех же самых журналов и газет относились более или менее прохладно, а то и настороженно. Лишь через несколько лет, когда в России наметился новый подъем оппозиционных настроений, журнал "Русская мысль" стал более или менее систематически печатать фельетоны Станюковича под общим заглавием "Картинки современных нравов" (в эту серию входили и новые "Письма знатного иностранца").

Не имея на протяжении ряда лет постоянной публицистической трибуны, Станюкович, естественно, большую часть своего времени уделял беллетристике. В последние четырнадцать лет жизни Станюкович работал с удивительной интенсивностью. За эти годы он написал подавляющее большинство морских рассказов и повестей, три романа, несколько повестей и больше двадцати рассказов на материале тогдашней общественной жизни.