Янтарная комната (ЛП) - Конзалик Хайнц - Страница 35

— С пожилыми хуже.

— Конечно! У тебя, видимо, уже достаточный опыт, да? — «Коричневая» сестра подала Яне руку и показала на боковую дверь. — Иди туда… там у нас контора. Там тебе будет удобнее и никто не будет отпускать мерзкие шуточки. Надо же, с Ленинградского фронта! Как там дела?

— Много раненых.

— Понятно. Сами видим, когда санитарные поезда проходят мимо. В газетах и по радио об этом молчат И это хорошо. Мы все равно победим.

— Верно, — согласилась Яна, но к горлу подступил комок.

— Фюрер позаботится.

— Какое счастье, что у нас есть фюрер…

Яне с трудом далось это предложение. Она взяла свою сумку и пошла в контору. У стены стояли два кресла, в которых крепко спали две усталые медсестры. Они не проснулись при появлении Яны. После десяти часов на ногах спишь как убитый.

Она села рядом с письменным столом, заваленным бумагами, подпёрла голову руками и задумалась над тем, как поступить. Возможности было две: где-нибудь спрятаться и жить нелегально, рассчитывая на форму медсестры, или отметиться в больнице и устроиться официально. «У меня только двести марок, — подумала она. — Их хватит ненадолго. Надо платить за жильё и ещё на что-то жить. Я же не могу всё время ходить от одного общежития к другому, как будто собираюсь уезжать. Такая игра долго не продлится. И что дальше?»

Её взгляд остановился на пачке бумаг. Слева лежала стопка бланков, и Яна прочитала жирный заголовок:

«Свидетельство об участии в боевых действиях».

Её как током ударило. Она окинула взглядом двух спящих медсестёр, пододвинула бумаги поближе и увидела, что документ не заполнен. Подпись и печать там стояли, осталось списать только фамилию и дату.

Она быстро прочитала текст. То, что надо. Фамилия, дата рождения, домашний адрес, номер паспорта и служебные отметки. Такой документ снял бы все вопросы, с ним она могла чувствовать себя в безопасности.

Яна торопливо вытащила один лист из стопки, снова посмотрела на спящих медсестёр и специально пошуршала, но они не проснулись. Она взяла авторучку и заполнила документ печатными буквами. Пишущую машинку она использовать не решилась, чтобы не разбудить спящих.

Она сложила заполненный документ и засунула в сумку. Облегчённо вздохнув, она откинулась на спинку стула и ненадолго закрыла глаза.

В таком положении, с откинутой головой и закрытыми глазами, и застала её заведующая миссией, когда заглянула в контору.

— Устала? — спросила она. — Ты давно в дороге?

— От Пушкина до Кёнигсберга три дня и ещё полночи.

— За твоей спиной стоит электрочайник, кувшин с водой и пакет кофе. Настоящий зерновой кофе. Завари себе покрепче. Это не какой-нибудь мукефук [7].

— Спасибо.

«Что такое «мукефук»? — подумала Яна. — Ещё одно слово, которого я не слышала».

Заведущая снова ушла в зал для прибывающих раненых и закрыла за собой дверь. Обе медсестры так и не проснулись. Яна не стала делать кофе, а подождала, когда в контору зашли две медсестры, поздоровались с ней и заварили полный кофейник. С жадностью и огромным удовольствием она выпила две чашки.

— Да, это не мукефук! — схитрила она.

Одна медсестра кивнула и осторожно отпила глоток.

— Его делают из ячменя, а не из кофейных зёрен — сказала она. — Деньги нужны на оружие. После войны мы будем купаться в кофе.

— Это точно! — кивнула Яна. Значит, мукефук — это заменитель кофе. Из обжаренных злаков. Об этом надо знать, раз теперь я стала немкой. — А откуда у вас кофейные зёрна?

— Связи… — молодая медсестра засмеялась и сделала еще один глоток. — Связи решают всё. Надо только всё устроить.

Яна засмеялась, как будто всё поняла. Надо еще кое-чему научиться — находить связи, то есть доставать из-под полы, потому что обычным способом этого больше не достать. Мукефуком они называют заменитель кофе, а слабое пиво называют «уринолом» или «писсолином». Этих слов нет ни в одном немецком словаре. Но знать их надо, иначе пропадёшь. Сколько ещё таких слов придется выучить?

Время шло быстро. Несмотря на крепкий кофе, Яна задремала, а потом и крепко заснула, сидя на стуле. Лишь когда кто-то начал её трясти, она вскинула голову. Перед ней стояла знакомая «коричневая» сестра.

— Можешь опоздать на трамвай, — засмеялась она. — Первый трамвай скоро отправится. Если хочешь на него успеть, то беги… Остановка напротив главного входа.

— Спасибо! — Она вскочила и схватила сумку. — Ваш кофе я запомню надолго.

Она помедлила, поцеловала медсестру в щёку и побежала.

Трамвай был пуст. Только в передней части вагона сидела группа рабочих, они курили, обсуждали военные сводки за предыдущий день и заключали пари, когда захватят Ленинград и Москву. Лишь один из них сказал «Никогда!», и все остальные его освистали.

Остановка «Городская больница».

Яна вышла и долго смотрела на стены и окна больницы. К своему приключению она готовилась основательно. Михаил Вахтер где-то достал «Руководство для медсестёр» на русском языке, которое она тщательно прочитала, выучила наизусть основные понятия и перевела на немецкий.

Сначала она овладела теорией, а потом упражнялась на Вахтере, изображающем тяжелобольного. Она научилась ухаживать за лежачими больными, знала как подкладывать утку, менять повязку, мыть раненого, проверять пульс, а на своей старой кукле научилась делать уколы.

— Этого должно быть достаточно, — сказал позже Вахтер. — Большего от тебя не потребуется. Тебя не будут привлекать к работе в качестве операционной сестры. Ты будешь раздавать таблетки, менять постельное бельё, делать уколы в задницу, в вену их делают врачи или старшие медсёстры, помогать больным делать первые шаги, разносить еду, кормить тяжелораненых, измерять температуру… Для тебя это не составит труда. И говори как можно больше на немецком, Яночка… Некоторые выдают себя словами больше, чем делами. Гляди в оба. Ты должна учиться, учиться, всё время учиться, и станешь как настоящая медсестра.

Она сделала над собой усилие, перешла улицу и оказалась у въезда санитарных машин. Дверь приёмного отделения освещали лишь две мутные лампочки. Всё здание было погружёно в тишину.

Дверь была закрыта, слева в стене виднелась кнопка звонка. Яна нажала, ничего не услышала и нажала ещё три раза. В большом зале приёмного отделения загорелся свет, к двери подошел заспанный санитар, широко зевая.

— Что там еще? — проворчал он. — Иду, иду! У вас что, Кох в «санке»?

Потом он увидел медсестру из Красного Креста, симпатичную куколку, лакомый кусочек для врачей.

«Санка, — сразу подумала Яна. — Что это означает?»

— Я не санка! — сказала она смело.

— Уж конечно не санка. — Санитар улыбнулся, шагнул в сторону и позволил Яне войти. — Было бы жалко, если бы ты выглядела, как санитарная машина.

Значит, «санкой» называют санитарную машину. Ещё одно важное слово. Яна подождала, пока санитар закроет дверь, и осмотрелась.

Голые стены, чистый пол, покрытый линолеумом, запах дезинфекции, ряд дверей, носилки на колёсах вдоль стен, две смотровых, два кресла-каталки.

Санитар отошёл от двери и улыбнулся Яне.

— Ну-ну, натрахалась, а теперь тайно крадёшься через заднюю дверь. Хорошо провела время? — Он засмеялся, когда Яна посмотрела на него ничего не понимающим взглядом, и обнял её за плечи. Она не знала, терпеть ли это, или оттолкнуть его. — И не хлопай глазками, как невинный ангелочек. Беги скорей в кровать, пока тебя ночной дежурный не застукал.

— Я должна отметиться у старшей сестры, — произнесла Яна заученный текст.

— Сейчас? В полшестого? — Он внимательнее оглядел Яну и заметил у неё большую сумку. — О господи, так ты новенькая? И должна отметиться?

— Да. Сразу после прибытия.

— Откуда ты приехала?

— С фронта. Из-под Ленинграда.

— Ну и дела! Ленинград? Прямо с передовой?

— Да. С главного перевязочного пункта.

— А почему к нам?

— Я болела. Тиф. Здесь я должна немного поправиться… и, конечно, поработать. Мне выдали командировочное предписание.