Гиль
(Из истории низового сопротивления в России ) - Гончаренко Екатерина "Редактор" - Страница 45

Источник: Яков Балагуров «Кижское восстание 1769–1771».

При сборе историко-этнографических сведений в 1832 и 1860 годах в церковных приходах Заонежья на вопросы об исторических событиях прошлого следовал только один ответ: крестьянские волнения 1769–1771 годов. Тогда крестьяне «захотели быть свободными от заводских работ», — рассказывали в 1832 году очевидцы этого события. В их рассказах упоминалось о столкновениях крестьян с карательным отрядом, о стойкости восставших и расстреле их у стен кижских церквей.

По данным 1767 года, приписных крестьян в округе насчитывалось около 19000 душ мужского пола. По численности в округе преобладали русские (трети Кижская и Велукогубская, погосты Толвуйский, Выгозерский, Остречинский, волости Ладвинская, Типиницкая и др.), потом карелы (часть Корельской трети и Шуйского погоста, волости Сямозерская, Святозерская, Салменижская, Мунозерская, часть Олонецкого погоста) и вепсы (Рыборецкая, Шелтозерская и Шокшинская волости).

Увеличение заводских повинностей было связано с началом строительства в 1769 году Лижемского пушечного завода. Царское правительство пыталось возродить в Олонецком крае производство артиллерийских орудий, в которых остро нуждалась армия. Шла война с Турцией.

В июне 1769 года генерал Демидов приказал выслать на строительство Лижемского завода 1000 крестьян и в последующем довести количество работающих там до 2400 человек. Кроме того, в разгар уборки хлеба в приписные селения прибыло распоряжение о немедленной отправке крестьян на рубку дров, выжиг древесного угля и добычу железной руды для вновь строившегося завода.

Крестьяне не хотели мириться с тем, что кроме обычной заводской барщины их заставляют работать на строительстве завода, на мраморных ломках и отрывают от своего хозяйства и промыслов. Не успевали они отбыть одну повинность и возвратиться домой, как снова их гнали на барщинные работы за 100–150 верст от дома. Уже летом участились побеги со строительства завода, с мраморных ломок и рудников. Было приказано производить розыски беглых и публично «наказывать их плетьми с барабанным боем». Только в сентябре убежало 290 крестьян, а в конце октября в канцелярию заводов из Лижмы сообщили, что со строительства завода и остальные работники разбегаются.

Осенью 1769 года суем (сходка) крестьян Кижской трети вынес решение: заводских повинностей не выполнять и «окладных книг» (о разверстке барщинных работ среди крестьян) не составлять. Прибывшим в Кижи заводским служителям крестьяне заявили, что «сам начальник заводов Фрейгольд у нас уже был, и его мы не слушали, а вас посланных и наипаче слушать не будем…». Вслед за кижанами стали отказываться от выполнения заводских повинностей крестьяне соседних погостов и волостей.

Движение постепенно охватило русские, карельские и вепсские селения Олонецкого горнозаводского округа с населением до 40000 человек. Заводская администрация констатировала, что «сперва одной Кижской трети крестьяне оказались непослушными, а после того, смотря на них, и других погостов один по одному тоже противничать начали».

К началу 1770 года прекратилось строительство Лижемского завода, остановились работы на Тивдийских мраморных ломках. Не выполнялись и обычные заводские повинности приписных крестьян по заготовке дров, выжигу древесного угля и вывозке руды и угля на заводы. В декабре 1769 года на территории Корельской и Кижской третей побывали воинские команды во главе с заводскими чиновниками, но их уговоры и угрозы оказались бесполезными.

В конце 1769 года группа челобитчиков во главе с кижским крестьянином Е. Калистратовым от имени приписных крестьян горнозаводского округа отправилась в Петербург. Там ходоки должны были подать челобитную в Берг-коллегию, в подчинении которой находился горнозаводской округ. Но в марте 1770 года ходоки были арестованы в Петербурге и заключены в тюрьму при Берг-коллегии. Сюда же доставили нескольких крестьян из Корельской трети и старосту Кижской трети Тимофея Андреянова. Большинство ходоков твердо отстаивало интересы своих доверителей, а староста Т. Андреянов писал в Кижи: «За весь мир принимаю нужду к лучшему».

К весне 1770 года обстановка в Олонецком горном округе оставалась прежней. Начальник канцелярии Олонецких Петровских заводов в апреле доносил в Берг-коллегию, что ее приказ учинить приписным крестьянам «нещадное наказание батожьем» выполнить невозможно, так как они состоят в неповиновении «целыми погостами и волостями».

Тем не менее, упорное сопротивление олонецких приписных крестьян все более привлекало внимание правительства. Страна находилась в состоянии войны с Турцией, а поэтому затруднения со строительством Лижемского пушечного завода и реконструкцией Кончезерского завода встревожили Сенат. 30 апреля 1770 года был издан сенатский указ, в котором разъяснялась сущность ранее изданных указов об увеличении податей и размерах барщинных заводских повинностей. По решению Сената в Петровскую слободу (центр горнозаводского округа) была отправлена следственная комиссия. Ей предписывалось на первых порах придерживаться «ласки и умеренности», а уже потом (после выявления «главных возмутителей») приступить к проведению карательных мер.

Кижане, собравшись на суем, решили идти в комиссию с жалобами. Вместе с кижанами двинулись крестьяне других погостов и волостей. Следственная комиссия 9 июня с тревогой отмечала, что приписные крестьяне Кижского погоста собрались на Петровский завод «великим множеством».

В челобитной подробно перечислялись крестьянские нужды, отмечалось разорение приписной деревни. Крестьян не только высылали на выполнение заводских вспомогательных работ, но из их среды набирали рекрутов в армию и работников как на местные заводы, так и для отправки в Колывано-Воскресенский и другие горные округа. С крестьян взыскивались также подушные и оброчные подати, так как ничтожные расценки заводских работ не давали возможности их полностью отработать. Положение наше, писали крестьяне в челобитной, тем более тягостно, что «жительствуем мы на землях каменистых и не хлебородных», окруженных болотами и озерами. Пашни часто страдают от холода и наводнений, и «для пропитания всегодно хлеба бывает великий недостаток». Привозная же рожь редко продается дешевле 40–50 копеек за четверик, то есть в несколько раз дороже, чем в других горных округах. В челобитной указывалось, что выход из создавшегося положения один: освободить крестьян от заводских обязательных работ.

Текст общей челобитной был изложен на 8 страницах, а потом следовали подписи на 16 страницах. Всего перечислялось до 500 фамилий старост, десятских и «мирских посыльщиков». Грамотных было мало, и каждый из них подписывался за многих неграмотных крестьян.

Приняв челобитную, члены следственной комиссии «с ласкою» уговаривали крестьян приступить к заводским работам. Но это оказалось бесполезным, и комиссия приказала канцелярии завода принять принудительные меры к высылке крестьян к работам, а сама стала выявлять «возмутителей». Были произведены аресты как из числа пришедших на Петровский завод крестьян, так и в селениях Кижской трети. Летом 1770 года в тюрьме Петровского завода находились около 30 крестьян, в том числе привезенные из Петербурга «для доказательств и изобличений» 8 ходоков во главе с Калистратовым.

Осенью приписные крестьяне обычно выжигали древесный уголь, а по первому зимнему пути начинали перевозку на заводы железной руды и угля. Но в 1770 году почти никто из крестьян не вышел на работу. Сенат снова предлагал следственной комиссии принять более энергичные меры к высылке крестьян на заводские работы. В конце декабря решено было во главе комиссии поставить генерал-майора Лыкошина, наделив его широкими полномочиями.

Дела у генерала Лыкошина в январе 1771 года начались довольно удачно. Старосты по его вызову являлись в следственную комиссию поодиночке, и многие из них уступили нажиму и уговорам. Однако некоторые старосты принесли «извинения» только за себя и свои семьи, так как крестьяне их уговоры отвергли. В то же время старосты Кижской и Великогубской третей Семен Костин и Андрей Сальников на вопросы комиссии мужественно ответили: «за что мир, за то и мы». Вскоре их схватили и заключили в тюрьму. Но все «извинения» оставались пустой формальностью, так как на заводские работы почти никто не выходил.