Плохиш (СИ) - Субботина Айя - Страница 25

— Такой толстый стал, мурчалка рыжая, - заласкивая довольную кошачью морду, приговаривал Стас, а Влада, словно зачарованная, ловила каждое движение его ловких длинных пальцев. – Она хорошо о тебе заботится, да?

Себастиан облизнулся и ткнулся носом ему в ладонь, выпрашивая новую порцию поглаживаний.

«Какой же он все-таки красивый» - плавясь от одного присутствия Стаса, подумала Влада.

Волосы Стаса отливали синевой, черной завесой падали на глаза. Чтобы откинуть их с лица, Стасу пришлось запустить в шевелюру пятерню, причесать. До чего же невозможные у него руки. Жилистые, с анатомически взбухшими венами. Руки мужчины, который не стыдится тяжелой работы, руки спортсмена, с упоением таскающего штангу и гантели. На запястье – браслет из хитросплетенных кожаных ремешков разной ширины, унизанных серебряными «фенечками»: черепами, клыками и прочими гранжевыми штуками. Стас никогда не любил украшения на пальцах, но всегда носил что-то на запястье и на шее. Вот и сейчас у него на шее замшевый шнурок, на котором висит пара колец: черное и серебряное.

Стас поднялся, в который раз откинул волосы с лица.

— Давно это у тебя? – спросила Влада, чтобы хоть как-то разбавить неловкую, нарушаемую лишь громким урчанием кота тишину. – Я имею в виду твой... диагноз.

— Это имеет значение?

— Я хочу знать, - упрямо ответила она. Знать это сейчас было очень важно.

«Глупая надежда, Егорова», - пожурил внутренний голос.

Совершенно бессмысленно хвататься за его диагноз и искать в этом причину их расставания. Что случилось – то случилось. Свою порцию неприятных воспоминаний она и так уже получила, равно как и повод до конца жизни корить себя за слабость. Сейчас, здесь и сегодня, это все равно не имеет значения.

— Мы расстались, потому что расстались, - как будто прочитав ее мысли, сказала Стас. Покривился. – И чтобы ты знала: я не прошу прощения за порванную юбку. Без нее ты выглядела куда лучше.

Она собиралась сказать что-то едкое, но под его горячим взглядом просто растеряла все слова. Так и смотрела на него, словно кролик на удава.

Стас провел языком по губам, потом притронулся пальцами к вспухшей ранке и хищно оскалился.

— Ты меня и правда укусила, Неваляшка.

— Собиралась еще и двинуть, так что ты очень вовремя потерял сознание, - подстраиваясь под его тон, сказала Влада. Нужно что-то сделать с этой интимной неловкостью, пока она окончательно не утонула в желании найти повод притронуться к нему.

На всякий случай Влада спрятала руки за спину, сцепила пальцы.

— Ты и мухи не обидишь. – Стас сделала шаг навстречу, Влада – от него. – Так что не выдумывай.

— Если тебе уже лучше...

— Я хочу заняться с тобой сексом, Неваляшка. – Еще шаг – и она уперлась спиной в стену. Стас придвинулся вплотную, поставил ладони по обе стороны ее головы, навис, словно соблазнительная тень. – Хотя, нет, я хочу с тобой трахаться. И иногда заниматься любовью. Хочу сделать с тобой так много грязных вещей, что даже думать об этом больно.

Она сглотнула, попыталась отвернуться, чтобы избежать гипнотического влияния его взгляда, а Стас уже прижался лбом к ее лбу. Она сможет противостоять этому бешеному потоку магнетизма, сумеет игнорировать собственные инстинкты, которые, вытерев ноги о голос разума, уговаривают бросить все и позволить Онегину выполнить свою угрозу.

— Ты спишь с ним? – грубо, сквозь плотно стиснутые зубы, прорычал Стас. – С тем мудаком.

— Он не мудак и это не твое дело.

— Блядь, Неваляшка, просто ответь! – Он резко дернул за пояс халата, распахнул полы.

— Это не твое дело, Онегин. – «Не думай о нем, не думай о...» - Уходи, мне нужно в душ.

— Душ – это охренительно хорошая идея.

Стас поднял ее на руки. Влада надеялась, что слабая попытка сопротивляться была хоть немного правдоподобна, но руки уже сами обвили его крепкую шею.

— В душе, Неваляшка, у нас еще не было.

Глава двенадцатая: Стас

Она настоящий соблазн в, мать его, самой большой из возможных степеней.

И хоть в голове до сих пор звенело, Стас точно знал – сейчас он не сможет уйти просто так. Не сможет закрыть дверь, зная, что Влада осталась там: горячая, пахнущая сладостью, с заплаканными испуганными и, горящими от подавляемого желания, глазами.

У нее была отличная просторная душевая кабинка, в чем он убедился минут пятнадцать назад, когда пришел в себя и, по выработанной годами привычке, полез в холодный душ.

— Ты больной, - прошептала Влада, когда он поставил ее на ноги и до упора повернул вентиль теплой воды.

— Я – псих, Неваляшка, давай называть вещи своими именами. И теперь, когда ты знаешь об этом из первоисточника, перестань делать вид, что я – нормальный парень. Потому что я редкостная тварь, Неваляшка.

— Уходи.

— Ты же этого не хочешь.

Он легко стащил халат с ее плеч, потянул вниз, опустился на одно колено. Теперь – чулки, хоть Влада в них выглядит, словно чистый секс. Но, конечно, без них еще лучше: у нее белая, кое-где покрытая веснушками кожа, гладкая, мягкая, почти как шелк.

Он поднялся, стараясь не смотреть на ее трусики.

— Не надо, пожалуйста, - слабо взмолилась Влада.

— Ты врешь, Неваляшка. Защищаешься, сама не понимая от чего.

— От тебя. Я правда хочу, чтобы ты ушел, Стас. Не нужно начинать все это снова.

Бьющая сверху вода стекала по их телам бурными прозрачными потоками, превращалась в ручейки, которые скользили по ее груди. Стас убрал с глаз мокрые пряди, положил ладонь Владе под подмышку и очень медленно, смакуя прикосновение к ее телу, добрался до бретели лифчика. Влада прикусила губу, а потом вскрикнула, когда он резко сорвал тонкие ленточки с плеч.

— Даже ты не можешь быть таким, - захныкала она, но стон выдавал истинные желания с головой.

— Успокойся, Неваляшка, я просто поиграю с тобой. Посмотрим, так ли ты отзывчива к моим прикосновениям, как раньше.

«Херота это все! – протаранил затылок внутренний голос. – Трахнуть ее сейчас – самая, блядь, правильная и естественная вещь на свете. Влада более, чем готова, а у тебя такой стояк, что в пору стены долбить».

Черт, он почти забыл, какая у нее чудесная грудь: второй размер, полная, аккуратная, высокая, со светло-шоколадными тугими сосками. Создана для того, чтобы ласкать ее до упоения.

— Стас... - взмолилась Влада. – Стас, пожалуйста...

— Пожалуйста... что? – Рывок – и трусики стекли по ее ногам вместе с водой.

Стас честно сделал все, чтобы не смотреть ниже ее маленького животика, потому что нервы и так были на пределе. Но все равно опустил взгляд, чувствуя, как кровь, разгоняясь по телу, скапливается внизу живота.

Полный ноль. Гладкая кожа. Она маленькая и собранная, как бутон тюльпана.

Бах-бах-бах! Сердце ускорилось до галопа, забарабанило в виски.

Плохая идея – дать себе обещание прикасаться к Неваляшке только руками. Очень, мать его, херовая идея.

— Неваляшка... -

Она прикусила губу, и даже попыталась прикрыться руками, но ... медлила. Просто смотрела на него, глаза в глаза. Если сейчас остановиться – Влада не станет его удерживать, но, кажется, мысль о продолжении, уже затянулась в ней, словно пружина.

От их близости плавятся и без того оголенные нервы.

— Ты намок, - произнесла Влада так тихо, что он едва расслышал слова сквозь шум льющейся воды.

— Уверен, что и ты тоже, Неваляшка, - скалясь, произнес Стас. – Сколько их было после меня?

— Что? – Влада распахнула глаза, обожгла его злостью.

— Сколько мужиков у тебя было после меня, Неваляшка? Хочу знать, как и какими способами выколачивать из тебя все воспоминания о них.

Влада стерла с лица воду, и в обрамлении влажных, слипшихся колючек ресниц, ее глаза стали похожи на волшебных светлячков: такие же таинственные, мерцающие. Изумрудное пламя из долбанной детской сказки.

— Никого не было, Онегин, - вдруг улыбнулась она. Открыто, обезоруживающе. Как чертов снайпер – прямой наводкой в сердце, разрывной пулей, отчего в груди Стаса образовался вулкан. – Только ты. И я знаю, что ты снова попытаешься все разрушить. Но, знаешь, на этот раз у тебя ничего не получится.